Кремль-1953. Борьба за власть со смертельным исходом - Леонид Млечин

Тихон Николаевич Хренников, который многие годы возглавлял Союз композиторов СССР, рассказывал, как он находил в своем почтовом ящике мерзкие письма: «Тиша-лопух, Тиша попал под влияние евреев, Тиша спасает евреев».

Писатель Иван Фотиевич Стаднюк служил в те годы в отделе печати политуправления сухопутных войск. В своей мемуарной книге «Исповедь сталиниста» он пишет, как его самого товарищи по политуправлению заподозрили в неарийском происхождении: В самом моем облике (нос горбинкой, лицо в веснушках, рыжеватые курчавые волосы) иным виделось тоже нечто семитское… И когда в стране началась так называемая «борьба с космополитизмом», а я не прекращал общаться со своими фронтовыми друзьями, кто-то сделал соответствующие выводы».

Об этом Стаднюк узнал из панического письма своего брата. Он писал: «Что ты там натворил в той Москве?.. Убил кого-нибудь, зарезал? Не в тюрьме ли ты?.. Мне проходу люди не дают!» В родную деревню Стаднюка приехал из Москвы полковник и, призвав местного начальника госбезопасности, вызывал родственников, соседей, выспрашивал, кто Стаднюк по национальности.

Иван Фотиевич бросился к начальнику политуправления сухопутных войск генерал-лейтенанту Сергею Федоровичу Галаджеву, бросил ему на стол письмо со словами:

— Что все это значит? Это же фашизм! Когда на фронте мне приказывали поднимать бойцов в атаку, никто не интересовался, кто я по национальности!

Сергей Галаджев по-украински не читал. Но в его кабинете сидел какой-то генерал-майор. Он сказал:

— Я знаю украинский. Давайте переведу на русский.

Генерал стал читать, и его лицо побледнело. Стаднюк посмотрел на незнакомого генерала. И вдруг понял: в отличие от него генерал действительно еврей, и прочитанное письмо ему много больнее!

Генерал спросил у начальника политуправления:

— Меня, значит, выдворят из армии по этим же мотивам?

Зазвонил телефон. Галаджев снял трубку:

— Да, генерал у меня… Нет! Я категорически против его увольнения в запас!

Начальник политуправления сказал Стаднюку:

— Оформляйте внеочередной отпуск на десять дней и в офицерской форме, при орденах, появитесь в родном селе. Пусть люди увидят, что с вами ничего не случилось.

— А что отвечать на их вопросы?

— Скажите, недоразумение, глупость. Правды не говорите: стыдно за армию…

Галаджев сочувственно посмотрел на генерала:

— А вас прошу не обижаться… В нашу жизнь вторглось что-то непонятное и неприемлемое. Будем мужаться… Возвращайтесь в свою часть и служите.

Как-то забывается, что в реальности главные жертвы Большого террора — крестьянство и церковь. Принято считать, что Сталин отказался от большевистского отношения к православной церкви, стал ее поддерживать. Это миф. Он нуждался в поддержке церкви в годы Великой Отечественной, когда союзнические отношения с Англией и Америкой исключали возможность репрессий против церкви. А после войны опять стал ее давить.

10 августа 1948 года заместитель председателя Совета министров Ворошилов разрешил открыть двадцать восемь православных храмов. Сталин распорядился все отменить, а Ворошилова наказал. 28 октября последовало постановление политбюро:

«1. Указать тов. Ворошилову на то, что он поступил неправильно, подписав распоряжения Совета Министров СССР об открытии церквей и молитвенных зданий в ряде населенных пунктов.

2. Отменить подписанные т. Ворошиловым распоряжения Совета Министров СССР».

Только что открытые церкви закрылись. И до самой смерти Сталина ни один новый православный храм не был открыт. В 1949 году стали закрывать и ранее открытые церкви. До смерти вождя успели больше тысячи храмов передать под клубы и склады.

В борьбе с «космополитами» и прочими врагами выковалась сплоченная когорта профессиональных разоблачителей, как правило бездарей, делавших карьеру за счет уничтожения коллег. Увлекательным делом занялись по всей стране, уже и подстегивать их из центра нужды не было.

Режим многое давал тем, кто прорывался наверх. Драматург Всеволод Вишневский, прославившийся после революции пьесой «Оптимистическая трагедия», удивленно записал в дневнике: «Сергей Михалков излагает мне свое жизненное кредо: «Надо знать, что понравится «наверху»… Ну что же: здравствуй, племя молодое».

Устраняя ярких, одаренных и потому самостоятельных, Сталин открыл дорогу посредственности, троечникам. Попав у Сталина в фавор, они получали частицу его безграничной власти. И в первую очередь устраняли конкурентов. Партноменклатура — жадная толпа, готовая задушить любого, кто мешает прорваться к трону. Сплоченная когорта, делавшая карьеру за счет уничтожения талантливых коллег.

«Их объединяет не организация, и не общая идеология, и не общая любовь, и не зависть, а нечто более сильное и глубокое — бездарность, — писал фронтовой разведчик и автор замечательной повести «Звезда» (недавно экранизированной) Эммануил Казакевич. — К чему удивляться их круговой поруке, их спаянности, их организованности, их настойчивости? Бездарность — великая цепь, великий тайный орден, франкмасонский знак, который они узнают друг на друге моментально и который сближает их как старообрядческое двуперстие — раскольников».

А вот и бедственный для страны результат. Академик Петр Капица писал: «Принципиально новые направления в мировой технике, которые основываются на новых открытиях в физике, все развивались за рубежом, и мы их перенимали уже после того, как они получили неоспоримое признание. Перечислю главные из них: коротковолновая техника (включая радар), телевидение, все виды реактивных двигателей в авиации, газовая турбина, атомная энергия, разделение изотопов, ускорители… Но обиднее всего то, что основные идеи этих принципиально новых направлений в развитии техники часто зарождались у нас раньше, но не развивались, так как не находили себе признания и благоприятных условий».

28 января 1949 года в «Правде» появилась большая статья «Об одной антипатриотической группе театральных критиков». Накануне тогдашний главный редактор «Правды» Петр Николаевич Поспелов побывал в ЦК. Записал указания вождя: «Для разнообразия дать три формулировки: в первом случае, где употребляется слово «космополитизм», — уракосмополитизм; во втором — оголтелый космополитизм; в третьем — безродный космополитизм».

Молодому читателю, наверное, даже трудно понять, почему статья, посвященная вроде бы узкоцеховому вопросу, привела к тяжелейшим последствиям, искалечившим общество.

Взялись за театральных критиков, которые позволили себе подвергнуть взыскательному анализу слабенькие пьесы драматургов-конъюнктурщиков. Исполнение профессионального долга перевели в политическую плоскость. Там, где был разбор пьесы, увидели злой умысел. Пьесы были плохие, зрители на них не ходили, но авторы были людьми известными, при должностях, со связями. Они нашли способ поквитаться с критиками. Критиков обвинили не только в том, что они чернят советских драматургов, но и выставили злобными противниками русской культуры.