Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны - Люсьен Лаказ

В Швейцарии я должен был стать официальным представителем фирмы «Бернар и Компания» и привезти туда всю коллекцию образцов ее косметических товаров. Были ли они неходовым товаром, или цена слишком высокой? А может быть, я просто не знал, как за это взяться? Факт состоит в том, что я так ничего и не продал. Что касается моей работы в качестве секретного агента, ты можешь понять это лучше, чем кто-либо другой. Было лишь несколько дней, которые не принесли результата. Но для этого требовались большие усилия и много денег. Однако когда мой аванс был исчерпан, Бернар оставил меня без единого су, а у меня не было ни жалования, ни какого-либо другого дохода. Я прекрасно понимал, в чем тут дело, потому что однажды он мне сказал, что я шлю много докладов, вместо того, чтобы заниматься торговлей. Он даже набрался храбрости и написал мне открытым текстом: «Помните, что вы находитесь в Швейцарии, нейтральной стране, чтобы продавать мои товары, а не заниматься вопросами военными или политическими. У вас хорошее место, вы должны торговать. Меня удивляет, что вы, получив целую коллекцию образцов, до сих пор не направили мне ни одного заказа».

Это странное письмо меня насторожило. Я поговорил о Бернаре здесь и там и сразу понял, что французы, живущие в Швейцарии, и сами швейцарцы его прекрасно знали. Но знали только с плохой стороны. Я, впрочем, тоже очень удивился, что и ты сам…

Я утвердительно кивнул головой. Но Ги, весь увлеченный рассказом, продолжал:

— Он встречался, — подтвердил он мне сам, — с немецким военным атташе, у них была общая любовница, некая госпожа Штайгерхоф. Короче, он уже двадцать раз заслужил расстрел.

Он часто внезапно посещал меня в Лозанне, и каждый раз упрекал меня в отсутствии результатов — в коммерческом смысле. Иногда он приглашал нас на ужин, и мы проводили вместе весь вечер. Итак, нам не было скучно, он много пил, долго не пьянея, и щедро наливал мне. Но я уже мог держать удар лучше его. Одним вечером он так напился, что уже не мог стоять на ногах. Я задал ему несколько коварных вопросов, и он, потеряв осторожность, рассказал мне такое, чему никто бы не поверил, если бы я не был свидетелем. Да, он был знаком с немецким военным атташе, и к тому же, прежде всего, разве немцы не такие же люди, как все остальные. Полковник из Агено разве не подарил ему королевский подарок? Немецкий секвестр разве не позаботился об его фабрике в Меце, разве он не знает, как там обстоят дела?

Можешь представить, как я был поражен!

На следующее утро он дал мне денег и вручил несколько адресов людей, которых я должен был посетить по его поручению. Я накануне вечером уже говорил с одним промышленником из Шафхаузена, эльзасцем. Я решил приехать к нему, воспользовавшись откровениями, выслушанными накануне. Этот человек заслуживал, на мой взгляд, доверия, и рассказал мне то, чего я еще не знал. Он, по его словам, сам был посредником между одним французским офицером и немцами, управлявшими секвестрованным имуществом и полученные фабрикой Бернара в Меце прибыли честно передавались законному собственнику при посредничестве имперского прокурора фон Вэхтера. Когда я уже был в курсе дела, то сменил тактику и упрекнул его. Он оправдывался тем, что в начале считал, что поступает правильно и что он не уверен, что Бернар и есть тот французский офицер, который просил его об услугах. Постепенно он понял, что это дело нечистое, но, будучи вовлеченным в него, не знал, как теперь из него выкрутиться. Я серьезно принялся за него, и мне удалось полностью его переубедить. Он разрешил мне скопировать некоторые его бумаги, в том числе несколько писем и расписок, и заверил эти копии. Кроме того, было решено, что оригиналы останутся в его сейфе, и он не будет передавать их никому, кроме Гроссмана и меня.

— А ты знаком с Гроссманом? — вырвалось у меня.

— Ну да, разве я тебе не говорил? Именно от него я и узнал твой адрес, он был первым, кто заговорил со мной о тебе.

— Чтобы меня вызвали в Париж, я написал на имя «Главного Шефа» довольно большое письмо, в котором достаточно грубо описал, что служба работает хуже некуда. Через несколько дней Бернар вызвал меня к себе, но у меня не было денег. К счастью, один английский офицер пожалел меня и от имени английской армии купил мне билет в купе первого класса поезда Бельгард — Париж. Мой непосредственный начальник сам встречал меня на вокзале.

— Да вы полный дурак, — воскликнул он, как только меня увидел. — Какого черта вы набросились на шефа?

— Ах, знаете, — ответил я, — у меня больше нет сил жить святым духом в Швейцарии. И все это ради того, чтобы продавать вашу парфюмерию!

— Вот как! Ну, успокойтесь, — перешел он на миролюбивый тон. — Я вас выручил и нашел для вас теплое местечко. Я предоставлю вам машину, и вы поедете по лагерям военнопленных, чтобы раскрывать там немецких агентов, перевербовывать их и посылать назад в Германию.

— Честно говоря, я не думаю, что эта новая идея принесет большие результаты, но я согласен и прошу у вас несколько дней.

— Никаких отсрочек, — ответил он, — вам следует уже сегодня вечером выехать в Бретань. Один из моих кузенов будет вас сопровождать.

Мы покинули Лионский вокзал на роскошном лимузине. Я познакомился с кузеном, объяснившим мне свои планы по поводу Бретани. Он намеревался снимать там виллы, чтобы потом самому сдавать их внаем.

В полдень Бернар снова забрал меня на своем лимузине. Аперитив в кафе на бульваре, где к нам присоединились две очаровательные девушки, явно делающие нам понятные намеки. А потом мы вместе отправились на ужин в близлежащий ресторан к Мадлен: тонкая кухня, изысканные вина. Капитан Бернар казался очень веселым, побуждал меня к выпивке и сам подавал хороший пример. Я берег свои силы в надежде, что он опьянеет раньше, как это было в Швейцарии, и выболтает то, что лежит у него на совести. В конце концов, когда он был совершенно опустошен, после множества бокалов с самыми разными винами, потом нескольких бокалов шампанского, он забыл о присутствии женщин и, схватив меня за руку, принялся повторять те же признания, снова вспомнив о своем близком знакомстве с немецким военным атташе.

— Ох, старина, он мне сделал такие предложения, этот человек, он пообещал мне пятьсот тысяч.

В тот же вечер я уехал с его кузеном на военном автомобиле, которым управлял водитель в штатском. Кузен пристально наблюдал за мной. Ты сказал бы, что мне следовало бы об этом написать, но чтобы мое письмо обладало хоть каким-то весом, мне следовало подкрепить его документами, и именно этого я и хотел.

Бернар приезжал каждые три или четыре дня под предлогом проверки моей вербовочной работы, и каждый его приезд сопровождался пирушкой, кутежом и всеобщим весельем. Но от такого образа жизни этот уже не молодой человек быстро уставал и потому через три недели ему понадобился отдых. Кузен, чувствующий, что за ним самим следят меньше, и всецело занятый своими спекуляциями с недвижимостью, согласился предоставить мне отпуск для посещения моих родственников в Шоле. Я туда и поехал, но не задержался долго, а сразу отправился в Париж, в Разведывательную службу, где майор Х., как раз передавал дела своему преемнику. Я нарушил инструкции и прорвался в кабинет, слегка оттолкнув ординарца у дверей, но мне удалось обратить на себя внимание и немедленно выложить доказательства на стол. Не прошло и трех часов, как сержант нашел меня по адресу, который я им оставил и передал мне самые теплые слова благодарности от майора Х. Майор хотел как можно быстрее снова меня увидеть, прямо в министерстве. Но не это удивило меня, а то, что меня привели на своего рода военный совет, на котором присутствовали несколько генералов.