Аббат - Вальтер Скотт

Адам Вудкок, которого начал утомлять восторженный интерес Роланда к зрелищу, столь для него новому, попытался заставить его сдвинуться с места. пока еще острые на язык обитатели Холируда не приметили его невероятного изумления, но в этот момент сам он привлек к себе внимание какого-то разбитного слуги в темно-зеленой шляпе с пером и в плаще того же цвета с шестью широкими серебряными галунами и двухцветной каймой — фиолетовой с серебром. Признав друг друга, они разом вскрикнули:

— Боже! Кого я вижу! Адам Вудкок явился ко двору!

— Ба! Майкл Обгони Ветер, дружище! Как бегает теперь твоя борзая сука?

— Она уже порядком поизносила свою шкуру, — ответил Майкл на вопрос сокольничего. — Ведь ей восемь годков минуло нынче по весне. Нет на свете собаки, что бегала бы целую вечность, какой бы черт ни сидел в ее ногах. Все же мы держим ее ради приплода, и ей удалось избежать судьбы пограничных жителей. Но что вы стоите тут и глазеете вокруг? Милорд ждет вас и уже спрашивал, не прибыли ли вы.

— Как! Лорд Мерри спрашивал обо мне! Сам регент государства! — воскликнул Адам. — А я и сам рвусь поскорее засвидетельствовать мое почтение нашему повелителю; сдается мне, его светлость еще помнит охоту в Карнуот-муре и моего драммелзайрского сокола, который побил всех соколов с острова Мэн и выиграл для его светлости сотню крон у одного южного барона по имени Стэнли.

— Не тешь себя такой надеждой, Адам, — возразил его приятель, состоявший в придворном штате. — Не помнит он ни тебя, ни твоего сокола. Сам-то он летает теперь куда выше, чем в ту пору, и уже поймал то, за чем гонялся. Ну, пойдем-ка отсюда ненадолго. Надо обновить старую дружбу.

— Чувствую, — сказал Адам, — тебе желательно опрокинуть со мной по кружечке; но прежде я должен водворить вот этого соколенка в такое место, где он наверняка не встретит ни девицы, за которой можно погнаться, ни парня, на которого можно кинуться с обнаженной шпагой.

— А что, он в самом деле такой шалый? — спросил Майкл.

— Именно такой: кидается на все, что ни увидит, — ответил Вудкок.

— Тогда пусть лучше идет снами, — сказал Майкл Обгони Ветер, — все равно сейчас нам не устроить доброй пирушки: только промочим глотки — и обратно. Я хочу узнать, еще до того как вы пойдете к милорду, что новенького в монастыре святой Марии, и сам расскажу тебе, в какую сторону здесь нынче дует ветер.

С этими словами он направился к боковой двери, выходившей на дворцовую площадь, и уверенно, как человек, хорошо знающий все тайные закоулки дворца, провел сокольничего и его юного спутника по многочисленным темным переходам в небольшую, устланную циновками комнату, где поставил на стол хлеб, сыр и большую флягу с пенящимся элем; к означенной фляге Адам тут же приложился и залпом осушил ее почти до дна. Переведя дух и вытерев пену с усов, он высказался в том смысле, что от волнения из-за юнца у пего в горле совсем пересохло.

— Глотни-ка еще, — сказал гостеприимный Майкл, вновь наполняя флягу из стоявшего тут же кувшина. — Я знаю дорогу в погреб. А теперь слушай внимательно, что я буду рассказывать. Сегодня утром граф Мортон явился к лорду-регенту сильно не в духе.

— Так что же, выходит, они как дружили прежде, так и теперь дружат? — спросил Вудкок.

— Ну, а как же может быть иначе, дружище? — ответил Майкл. — Рука руку моет. Так вот, значит, пришел лорд Мортон, сильно не в духе, а в таких случаях, доложу я тебе, вид у него бывает престрашный — ну прямо сущий дьявол. И говорит он лорду-регенту… А я все слышу, потому что как раз в это время у меня в соседней комнате был разговор о соколах, которых мне велели доставить сюда из Дарнауэя; они вполне стоят ваших длиннокрылых, дружище Адам.

— В это я поверю не раньше, чем увижу их в полете, — не преминул возразить Вудкок на брошенное вскользь его товарищем профессиональное замечание.

— Так вот, — продолжал Майкл свой рассказ, — лорд Мортон был сильно не в духе и попросил лорда-регента рассудить, по справедливости ли с ним, Мортоном, поступают. «Дело в том, — сказал он, — что моему брату должны были пожаловать во владение Кеннаквайр; монастырские земли должны были отойти к короне и стать светским феодом, и все доходы с него должен был получать мой брат. А сейчас, — сказал он, — эти лживые монахи имели дерзость выбрать нового аббата, чтобы тот предъявил свои права и стал поперек дороги моему брату. А кроме того, окрестная чернь сожгла и разграбила все, что еще оставалось от аббатства, и моему брату негде будет даже поселиться, когда он выгонит вон свору праздных монахов». Ну, тут лорд-регент видит, что он разгневан, и мягко говорит ему: «Это дурное известие, Дуглас, но я надеюсь, что это неправда; потому что Хэлберт Глендининг отправился вчера на юг с отрядом копьеносцев и, уж конечно, если бы то или другое произошло, то есть если бы монахи надумали избрать нового аббата или если бы монастырь был сожжен, как вы говорите, Глендининг немедленно распорядился бы наказать виновных в столь дерзких поступках, а к нам отправил бы гонца». А граф Мортон возражает ему… Только, пожалуйста, Адам, имей в виду, что я рассказываю все это сейчас из любви к тебе и к твоему господину, и по старой дружбе, а также потому, что сэр Хэлберт оказывал мне некоторые услуги и, возможно, окажет еще; ну, и потому, разумеется, что я терпеть не могу графа Мортона, которого, впрочем, все больше боятся, чем любят; так что с твоей стороны было бы низко выдать меня. Так вот, значит, граф и говорит регенту: «Остерегайтесь, милорд, не доверяйтесь чересчур этому Глендинингу, в нем течет мужичья кровь, и уж по одному этому он не может быть верен нам, дворянам», клянусь святым Андреем, это его подлинные слова. «А кроме того, — сказал он, — у Глендининга есть Рат, монах в аббатстве святой Марии; он делает все, что брат ему велит и водит дружбу с Боклю и Фернихерстом, с которыми встречается на границе и окончательно стакнется, если только в воздухе запахнет переменами». И тут лорд-регент ответил, как и подобает настоящему благородному вельможе: «Стыдитесь, лорд Мортон, я ручаюсь за верность Глендининга, а что касается его брата, то это человек не от мира сего: он только и знает, что писание да молитвенник; если же что-нибудь похожее на рассказанное вами действительно произошло, то в скором времени Хэлберт пришлет мне капюшон, снятый с головы повешенного им монаха, и голову, снятую с плеч буйного мужлана, в подтверждение своего скорого и беспощадного суда». После этого граф Мортон ушел, но вид у него был очень недовольный. А лорд-регент стал то и дело спрашивать меня, не прибыл ли гонец от лорда Звенела. Все это я рассказал тебе, чтобы ты мог наилучшим образом построить свою речь, потому как, мне сдается, лорду-регенту не больно понравится, если хоть половина того, о чем говорил лорд Мортон, окажется правдой, а твой господин не принял самых строгих мер.