Черный меч царя Кощея - Андрей Белянин

Чёрный ворон громко каркнул, словно бы давая сигнал к отплытию, мы с Митей подбросили дровишек и заняли свои места на печи. Старая труженица тяжело вздохнула, но безропотно понесла нас дальше и дальше, пока избушка на курьих ножках не скрылась за горизонтом…

— Куды едем-то, Никита Иванович? — первым нарушил молчание мой напарник.

— Не твоё собачье дело, волчара позорный, — презрительно бросил ворон, топорща перья.

— А-а, я ж тебя знаю, — чуть щуря круглые жёлтые глаза, опознал мой напарник. — Это ж с тобой мы в царство Кощеево на ступе летали!

— Тока ты тогда петухом был, вертухай!

— А тебя потом твой же хозяин об дерево с размаху приложил — крылья врозь, клюв набекрень!

— Врёшь, пёс подзаборный!

— Сам врёшь, карга драная!

— Приятно, что вы нашли друг друга, — сухо пробормотал я, занятый своими мыслями, а потому не особо обращая внимание на их перепалку.

Митя по природе своей с преступниками особо не церемонится, да и у Кощеева посланника характер тоже не чупа-чупс. Но оба подустали, обоим нужна разрядка, пусть лучше сейчас выскажутся, чем потом накипит не вовремя, шарахнет и всех забрызгает.

Это мне хорошо, у меня Олёнушка есть — пара поцелуев с намёком на большее, и накопившейся усталости как не бывало. Ваш верный рыцарь без страха и упрёка вновь готов вскочить на белого коня, опустить забрало и воевать за справедливый мир со всеми мельницами сразу. Мужчины вообще легко устроены, а милиционеры и того проще…

— Мы направляемся к тому самому дубу, где висит сундук, в сундуке заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце игла, а на её конце смерть Кощея, — не оглядываясь, бросил я. — Кстати, вы чего примолкли-то?

— Ась? — Серый волк и чёрный ворон, оказывается, давно прекратили собачиться и теперь играли на щелчки в популярную японскую игру «камень, ножницы, бумага».

В своё время у нас государь неслабо объяпонился на всю голову, так что игру Митя знал, приятеля выучил быстро. Но выигрывал чаще ворон, несмотря на то что ему приходилось стоять на одной ноге, резко выбрасывая другую лапку с нужной комбинацией пальцев.

Гулкие удары клювом в проигравший Митин лоб на какое-то время отвлекли меня от созерцания дороги. Возможно, поэтому, когда печь вдруг резко встала, я не сразу осознал, что мы таки прибыли на «конечную станцию»…

— Он что, издевается?!

Перед нами открылась довольно приличная дубовая роща, общим размером примерно эдак гектара три-четыре в ширину. И это только при беглом взгляде направо-налево! Какие там были реальные площади посадки, боюсь даже гадать. Но самое поганое, что на каждом дубе, высоко в ветвях, висел кованый железный сундук! Это был самый большой облом, который я только мог себе представить…

— Держитесь, Никита Иванович. — Шершавый волчий язык сочувственно лизнул мою руку.

— Я его убью, Мить!

— Давно пора. Такие вещи творит, гад, измывается над людьми…

— А вы что ж думали, сотруднички милицейские? — сочувственно проворчал ворон, бочком-бочком протискиваясь между нами. — Придёте сюда, а тут вам всё в единым миг и откроется? Кощей, он ить не первый век на земле живёт, знает, как иголку в стоге сена прятать…

Я уныло признал его правоту. Надежды отыскать нужный сундук не было. Никакой. То есть абсолютно. Митя спрыгнул с печи и пошёл исследовать лес.

— Не возражаете, ежели я тут… — Он вопросительно поднял заднюю лапу.

— Сколько угодно. — Я раскинул руки. — Только не убегай далеко, исходи из своих реальных потребностей и возможностей. Помечать каждое дерево нет необходимости. Как я понимаю, у тебя чисто спортивный интерес?

Волк рассеянно покивал и приступил к делу. Я же немного прошёлся вглубь рощи. Логично было бы предположить, что вначале тут был один дуб, на котором Кощей и устроил главное хранилище. А потом просто обсадил его по кругу сотней-другой деревьев, приблизительно подходящих по возрасту. Следовательно, нужный дуб мог находиться где-нибудь в середине. А может, и не мог — кто мешал гражданину Бессмертному преспокойно оставить его в любой точке этой лесопосадки? Кощей Кирдыкбабаевич, конечно, не чужд логике, но она у него хромая и специфичная, нормальным людям не понять.

— Вот сейчас мне бы очень-очень пригодился совет Бабы-яги, — бормотал я, гуляя узкими тропками между вековых зелёных великанов.

Пару раз натолкнулся на остатки разбитых сундуков. Разумеется, ничего в них не было. Куда делся заяц с уткой внутри и как ему вообще живётся на свете, неизвестно. Если там и были какие-то следы, то их давно смыло дождями и засыпало листьями. Похоже, мой авантюрный поход за смертью Кощея обернулся полным пшиком…

— Вы где, Никита Иванович?

— Тут, Митя.

— Ага, я успел, чё хотел, — отчитался серый волк, подбегая ко мне и подняв уши домиком. — Тут тихо, вроде никто не подслушивает. У меня идея есть полезная. Разрешите изложить?

— Валяй.

— Думаю, нам ворона энтого хорошенько допросить надобно. Может, ежели прижать его как следует, он и расколется!

— Митя, он сам не знает. Если бы знал, то Кощей давно бы отвинтил ему башку. А так ворон просто внаглую водит сюда каких-нибудь богатырей, витязей и народных героев, а потом вместе со своим хозяином хохочет, глядя, как они все бегают по лесу в поисках нужного сундука. И ведь заметь, ещё и зайца нужно поймать, и утку из него вытащить, а из той яйцо, и только после этого ломать иглу.

— С ума сойдёшь…

— На третьем-пятом дубе точно. Кстати, видишь обломки? А прямо над ними на дереве висит точно такой же сундук. Значит, хотя бы раз в году они их меняют. И этот квест становится вечным…

Я сел на землю, прислонившись спиной к ближайшему дубу, и, как принято, «повесил буйну голову ниже плеч». Это, наверное, раз плюнуть для любого индийского йога или какого-нибудь Ивана-царевича, но для меня оказалось очень непросто, пришлось постараться.

Серый волк плюхнулся брюхом рядом, положив морду на лапы и сочувственно поскуливая. Кажется, и до Мити дошла полная безнадёга нашего предприятия…

— Что ж, теперича нечем нам злодея живучего прищучить?

— Нечем.

— Это, стало быть, Бабуленька-ягуленька и Маняшка, кузнецова дочь, у него в подвалах каменных, в темницах сырых, томиться будут?

— Судя по всему, будут.

— А я, значится, до самой смерти в шкуре волка бегать обречён, так, что ли?

— Так, Митя, так. — На секунду я задумался. — Вообще-то с того момента, как мы разобрались с фон Дракхеном, по идее чары должны были бы с тебя спасть.

— Чё-то не заметно…

— Ну да. Получается, что Змей Горыныч мог и не обладать необходимыми магическими способностями для подобных превращений. Всё это сделал Кощей. И пока он не снимет заклятие, вы с Ягой по-прежнему останетесь вот такими…

— Бабуленьке-то что?! — мечтательно вздохнул мой напарник. — Она теперь моло́душка — белая лебёдушка, девица-раскрасавица, коса до пояса, губами червлёна, бровями союзна, и чего вы там ещё рассказывали?

— Не важно, всё это теперь не важно. — Я потёр ладонями виски и решительно встал. — Поехали.

— Куды? — поднял он левое ухо.

— На Лысую гору. Я принимаю его предложение об обмене. Заберёшь Ягу, Маню и проводишь всех домой. Если Кощей сдержит слово, то…

— А когда он его держал?

— Резонный вопрос. Практически никогда. Ну уж в ущерб собственным шкурным интересам точно ни разу. Всё равно нам пора, детали обсудим по дороге.

— Как прикажете, Никита Иванович. — Волк лениво поднялся, потянулся и вдруг уставился на что-то за моей спиной. Я проследил его взгляд.

— Не может быть…

В двух шагах от меня валялось яйцо. Размером с гусиное, но насыщенно-золотистого цвета в зеленоватую крапинку. Митяй плотоядно облизнулся.

— Не сметь! — успел рявкнуть я, когда он пулей метнулся вперёд и раскрыл пасть. — Вдруг там иголка?! Проглотишь, а потом знаешь как мучиться будешь…

Серый волк недоверчиво обнюхал яйцо, взвесил риски и осторожно катнул его мне передней лапой.

— Правильно.

— А ежели оно не…

— Помолчи, пожалуйста. Даже не дыши. — Я взял яйцо и потряс им возле уха. Раздался лёгкий характерный звон. Внутри, за крепкой скорлупой, явно находился небольшой металлический предмет.

— Думаете, оно?

— Понятия не имею, — честно признался я. — Скорее всего нет. Да, игла там имеется, но та или не та, кто знает…

— Кощей!

— Стоп! Кощей-то как раз и не знает, — вдруг осенило меня. — Но, пожалуй, мы повременим с обменом наших пленниц на мою голову. Теперь нам есть что предложить гражданину Бессмертному. Нечто куда более интересное…

Митя хищно оскалил зубы и утробно зарычал. Надеюсь, это обозначало у него грозный смех и готовность драться до последнего. Хотя до какого последнего, если нас с ним раз-два, и обчёлся? Не важно, важно на данный момент совсем другое.