Шелк и сталь - Кэт Мартин

— Должно быть, Люсьен ужасно переживал, оставшись без родителей.

— Да, несомненно, хотя он никогда не показывал этого. После смерти Уильяма Люсьена воспитывал его дед — мой отец, который считал, что подобное влечение к Шарлотте было проявлением слабости. Он решил, что внук не должен быть таким же бесхребетным, как Уильям, который, как он считал, потерял достоинство из-за любви к женщине. Люсьен с детства научился сдерживать свои чувства и никогда не проявлять их, сохраняя самообладание.

— Он, безусловно, преуспел в этом.

— И даже слишком. Шарлотта была своевольной, прямолинейной и решительной женщиной, и мне кажется, мой племянник видит такие же черты характера в тебе, и это до смерти пугает его, хотя у тебя нет ничего общего с его матерью. Может быть, со временем Люсьен поймет это. — Уинни взяла Кэтрин за руку. — Мой племянник не показывает виду, однако я знаю, что порой он чувствует себя ужасно одиноким и отчаянно нуждается в любви.

— Он очень любит маленького Майкла и покровительствует ему.

— Этот мальчик — просто прелесть, а Люсьен всегда любил детей. У него очень любвеобильное сердце. Просто он не знает, как выразить свою любовь к женщине.

— Значит, вы думаете, что со временем?..

— Ты должна верить в это, Кэтрин, и надеяться. Надеяться. Все эти годы она только это и делает. Что же касается мужа, Кэтрин не представляла, как долго сможет надеяться на то, что в их отношениях произойдут изменения к лучшему. Прогнав от себя грустные мысли, Кэтрин вновь вернулась к предстоящей свадьбе Уинни:

— Мой муж с большим уважением относится к Нату Уитли и, я уверена, желает вам счастья.

Сзади послышались шаги.

— О каком счастье может идти речь, когда моя любимая тетя покинула меня ради жизни в городе? — сказал подошедший Люсьен.

Он вместе с герцогом охотился на куропаток и поэтому был одет в охотничью куртку и высокие черные сапоги. Волосы слегка растрепались, что нисколько его не портило.

Уинни в волнении накручивала на палец прядь своих светлых волос, выбившуюся из высокой прически.

— Я твоя любимая тетя только потому, что другой у тебя нет, и надеюсь, что ты будешь очень рад за меня… потому что я скоро выхожу замуж.

— Замуж? — Люсьен перевел взгляд на Кэтрин. — И кто же этот счастливчик? Лучшей кандидатуры, чем Нат Уитли, я не представляю.

Уинни удивленно раскрыла рот, затем вскочила на ноги и радостно разулыбалась:

— Значит, ты не против?

— Конечно, нет. Лучшего мужа тебе не найти. И я знаю, что он очень любит тебя.

Уинни крепко обняла племянника:

— Спасибо, Люсьен. Я тоже очень люблю его и страшно беспокоилась, не зная, как ты отнесешься к этому браку. — Глаза тетушки наполнились слезами. — Нат хотел поговорить с тобой, и я переживала, что ты не одобришь наш союз. Мой отец отказал ему, когда в молодости Нат попросил у него моей руки, и для меня была невыносимой мысль, что ты еще раз унизишь его.

— Я с радостью приму Ната в нашу семью. Надеюсь, ты передашь ему это.

— О да, конечно. — Уинни достала кружевной платочек из кармана юбки и вытерла слезы. — Я не помню, чтобы когда-либо была так счастлива.

— Вы заслуживаете счастья, тетя Уинни, — улыбнулась Кэтрин и быстро взглянула на мужа. Интересно, о чем он думает и есть ли хоть малейший шанс, что когда-нибудь он полюбит ее так же, как Нат Уитли Уинни Де Уитт. Вряд ли такое возможно. Кэтрин продолжала улыбаться, хотя сердце ее сжималось от невыносимой боли.

Люсьен пришпорил своего черного жеребца, пустив его галопом по полям. Сегодня он испытывал какое-то особенное и непонятное волнение, связанное с Кэтрин.

За прошедшие несколько дней, после того как тетя вернулась в Лондон, в отношениях между ними произошли явные изменения. Кэтрин выглядела безразличной, была замкнута, редко играла с маленьким Майклом. Чувствуя отчужденность жены и не зная причины этого, Люсьен старался избегать ее и даже ночью не приходил к ней в спальню. Страдая физически от вынужденного воздержания, Люсьен все же заставлял себя не прикасаться к Кэтрин, надеясь, что со временем к ней вернется обычное хорошее настроение. Однако ничего такого не происходило, и по ночам, лежа один в большой постели, Люсьен долго не мог заснуть, вспоминая Кэтрин и ее волнующие плоть прелести.

Его терзала мысль, что он хотел от жены не только наслаждения ее телом, но чего-то большего. Он ловил себя на том, что напряженно прислушивается к ее голосу и волнующему смеху, когда она находится внизу в холле. В течение дня Люсьен часто подходил к окну, чтобы мельком увидеть ее в саду.

Два дня назад он купил ей маленький томик сонетов Шекспира в кожаном переплете, надеясь, что поэзия поможет ей выйти из состояния меланхолии.

— Это для меня? — с некоторым подозрением спросила Кэтрин, сомневаясь, что Люсьен способен сделать ей такой подарок.

Он смущенно кашлянул.

— Я думал… я надеялся, что тебе понравится. Прежде ты проявляла интерес к поэзии.

Люсьен готов был поклясться, что на секунду глаза ее увлажнились.

— Благодарю вас, милорд. Я всегда ценила такие веши. Кэтрин взяла книгу и прижала ее к груди, как будто это была необычайная драгоценность, потом улыбнулась с такой нежностью, что у Люсьена защемило в груди.

Люсьен направил жеребца в открытое поле и погнал его с еще большей скоростью к каменной преграде, маячившей впереди. Клинок легко перемахнул через небольшую стену, после чего Люсьен направил его к высокой живой изгороди у ручья. Жеребец так же свободно преодолел и это препятствие. Люсьен, одобрительно похлопав Клинка по шее, развернул его в сторону дома.

Жеребец приближался к более высокому каменному препятствию, через которое другие лошади наверняка отказались бы прыгать. Но Люсьен знал — Клинок не оплошает. Перед самой преградой лошадь приготовилась к прыжку, и Люсьен приподнялся в тот самый момент, когда они зависли над барьером. Они были уже почти по ту сторону препятствия, когда Люсьен услышал зловещий треск. Седло выскользнуло из-под него, и он потерял опору.

Клинок благополучно приземлился, а Люсьен, задев плечом каменную ограду, рухнул на землю, больно ударившись головой. В глазах потемнело, и он потерял сознание.

Как долго пролежал он в таком состоянии, Люсьен не знал. Очнувшись и с трудом поднявшись на ноги, Люсьен потряс головой, пытаясь прийти в себя, затем прислонился к серому камню. Голова ужасно болела, на плече образовался синяк, саднили сбитые в кровь пальцы. Белая рубашка распахнулась на груди, куртка и штаны были выпачканы грязью. Послышалось тихое ржание, и Люсьен вспомнил о Клинке, который стоял неподалеку, а у его ног валялось седло.