Глядящие из темноты - Максим Голицын

Воцарилось долгое молчание.

— Э… Кто они вообще такие, Айльф? — спросил наконец Берг.

— Кое-кто говорит, старые боги. А кое-кто — нечисть. Гунтр говорил, что они ни то, ни другое. Они просто есть, и все. Они не живут и не умирают. Они даже и не существуют.

— Это как?

— Ну, как, скажем, небо. Мы его видим, но разве оно существует?

— Философ твой Гунтр, — устало сказал Берг.

— Ага, сударь, он так и говорил. Он говорил, что если что и может потягаться с ними в несуществовании, так это человеческая мысль. Ее нельзя ни увидеть, ни пощупать, но она может изменять мир.

— Господи, — Берг повернулся к Леону, — ну о чем мы говорим! Сидим тут в грязи и рассуждаем о высоких материях!

— Когда же о них еще рассуждать, сударь? — удивился Айльф. — Кому хочется обо всем этом думать, когда сидишь в тепле и холе? Сидишь себе, греешься, сытно ешь — зачем думать?

— Ладно, философы, — Леон с наслаждением потянулся, — ну и как нам выбираться отсюда, Айльф?

Апокрифическая легенда о сотворении мира. Найдена среди рукописей Солерского аббатства

Сначала не было ничего, и Двое были Одним, и вода была воздухом, а земля — водой. Но вот проснулся Один ото сна, который не был сном, огляделся вокруг и сказал: «Я сплю». А потом сказал: «Я не сплю». Но не было никого вокруг, кто мог бы сказать ему, спит он или нет, и явь или сон он видит — да и как поймешь, во сне ты или наяву, если земля как воздух, а воздух — как вода.

«Негоже так», — подумал Один и начал искать кого-то, кто бы помог отделить ему сон от яви. Он бросил по земле, которая не была землей, и искал в небе, которое не было небом, но пусто было в мире. «Если я сплю, — подумал Один, — значит, я могу делать что хочу, ибо во сне возможности мои беспредельны». И он пронесся над землею и водами так быстро, что сам не смог догнать себя. И их стало Двое — тот, что Избегал, и тот, что догонял. Они остановились, обернулись друг к другу и Первый сказал Второму: «Это Я». «Но и это — Я», — сказал Второй Первому. «Нет, — сказал Первый, — не годится так. Ибо если и ты — Я, и ты я — Я, то кто из нас — Я? Выходит, мы все равно одно и нельзя отличить сон от яви». «Верно, — сказал Другой, — нужно, чтобы Я был Я, а Ты — Ты». «Хорошо», — сказал Первый. Он оглянулся по сторонам, но не нашел ничего, что превращало бы «Я» в «Ты». «Нужно что-то еще, — сказал он, — чтобы мы могли отличить Нас друг от друга. Давай оденемся — ты во Тьму, а я — в Свет».

Ибо других одежд тогда не было.

«Хорошо, — сказал Второй, — но что такое Тьма и Свет?»

«Мы сами их сделаем, ибо по-прежнему спим, — ответил Первый. — И, поскольку Мы не знаем, что это такое, давай условимся: То, что сделаю Я, будет называться Светом, а То, что сделаешь Ты, будет называться Тьмой». И создал он Нечто и назвал это Светом. И стал свет.

И создал его двойник нечто и назвал это Тьмой.

И стала тьма.

Потому-то тьма и равна свету, что Двое создавали их наугад, не зная, что это такое.

И оделись они: Один в свет, а Другой — во тьму, и встали друг напротив друга, и сказали друг другу: «Теперь мы почти существуем». Но они сказали это хором.

«Нет, — сказал Первый, — мы еще не совсем существуем, потому что мы говорим сразу и нет ничего, что отличало бы „сейчас“ от „потом“. И пока мы еще не совсем существуем, давай создадим нечто, и то, что сотворю Я, будет называться Временем, а то, что сотворишь ты, будет называться Безвременьем».

«Хорошо, — сказал Второй, — но, поскольку мы уже почти существуем, если мы сложим то, что мы создадим, у нас должно получиться одно целое и мы назовем его Вечностью».

«Очень хорошо», — ответил Первый.

И они создали Время и Безвременье рядом с ним, чтобы можно было отличать одно от другого.

И сказали хором: «Теперь мы знаем, Когда мы». «Да, — сказал Первый, — теперь мы знаем, Когда мы. Но мы еще не знаем, Где мы. Но поскольку мы еще чуточку спим, давай создадим нечто. И то, что создам я, назовем Веществом, а то, что создашь ты, назовем Пустотой. Вот у нас и будет Где. „Хорошо, — сказал Второй. — Но поскольку мы уже почти совсем не спим, у нас должно получиться единое целое, и мы назовем его Пространством“. „Очень хорошо“, — сказал Первый. И так они создали Пространство, но поскольку они уже почти coвсем не спали, то оно получилось реальнее, чем Время.

И оглянулся Первый, и увидел, что одет в Свет, и стоит на Тверди, и может отличить сон от яви. И оглянулся Второй, и увидел, что стоит в Пустоте, и одет во Тьму, и может отличить сон от яви. И сказали они хором:

«Вот теперь мы можем отличить сон от яви. Но кто нам скажет, что Мы — это Мы?» И посмотрели друг на друга. И сказали хором: «Давай создадим тварей и вдохнем в них жизнь».

И стали работать. И Светлый создал тварей, которые живут на свету, а Темный — тех, которые живут во тьме. Но, поскольку они действовали порознь, твари у них получились неразумными. И когда подозвали они Оленя, рожденного на свету, и спросили у него: «Кто Мы?», Олень затрубил и убежал в лес. И когда они позвали Гада, рожденного во тьме, и спросили у него: «Кто Мы?», Гад зашипел и убежал в лес. ; «Плохо, — сказали они хором. — Видно, чтобы мы получили ответ на наш вопрос, надо объединить Тьму и Свет. Вот станем работать вместе и сделаем того, кто скажет, что Мы — это Мы». И объединили они Тьму и Свет, но Второй подумал — что такое Тьма и Свет, они сойдутся и уничтожат друг друга. И он исподтишка добавил Пустоту и Безвременье. И получилось у них создание, и стало оно перед ними, и посмотрели они на него и спросили:

— Кто Мы?

Он посмотрел на них и сказал:

— Нет, вы скажите мне, кто Я?

И сказал Первый — этот нам не нужен, ибо он не ответил на наш вопрос.

И сказал Второй — этот нам нужен, потому что он понял наш вопрос.

И впервые поспорили они, и началась меж ними великая битва.

Первый громоздил твердь на твердь, а Второй — пустоту на пустоту, и так получились земля и небо, горы и моря. Первый громоздил огонь на огонь, а Второй — холод на холод, и так получились лето и зима, солнце и провалы между мирами. Первый громоздил свет на свет, а Второй — тьму на тьму, и так получились дни и ночи. И все твари, рожденные днем и рожденные в ночи, разбежались и нашли себе укрытие, кому какое понравилось. И наконец устали Двое драться, огляделись и увидели Солнце и Звезды, Небо и Землю, Горы и Море. И сказали они себе: «Вот, это есть».

И еще сказали: «Вот, теперь мы можем отличить сон от яви. Но никто еще не сказал нам, что Мы — это Мы».

И вновь взялись они за работу, но теперь они действовали дружно, и каждый добавил понемножку от себя: свет и тьму, пустоту и вещество, время и безвременье. И получилось у них создание, и предстало оно перед ними. И спросили они его:

«Кто Мы?»

И он ответил: «Вы — единое, вы — сущее, а я — это вы, потому что во мне есть понемногу от каждого из вас — тьма и свет, пустота и вещество, время и безвременье. И я буду поклоняться вам и ставить алтари, и вы будете знать, что Вы — это Вы, и, пока я вам поклонялось, сможете отличать сон от яви». И они хором сказали: «Иди, и назовись Человеком, что значит „Благословенный“, и ставь нам алтари, чтобы мы могли отличать и впредь сон от яви, а за это мы отдаем тебе власть над всеми тварями на земле, в небесах и на море». И он сказал: «А под землей?» И Двое переглянулись и хором сказали: «Что там под землей — не твое дело, и не любим вы, когда не мы спрашиваем, а нас спрашивают». «Я это запомню», — сказал человек и ушел.

И Один сказал Другому, когда он ушел: «Ну что ж, посмотрим, что там под землей».

И они отворили земную твердь и взглянули, и увидели — вот, сидит под землей некто. И когда они призвали его к себе, то стало им омерзительно, ибо, пока они громоздили твердь на твердь и пустоту на пустоту, они скручивали и мяли того, кто сидел под землей, так что он стал отвратителен видом: шею ему свернуло назад, а спину согнуло, а язык у него вывалился наружу — так как он смеялся, глядя на битву Двоих, потому что он невзлюбил их за то, что они его прогнали.

И сказал Один Другому: «Ну, что нам теперь делать? Давай уничтожим его, такую мерзость».

И попытались они стереть его с лица земли и поняли, что не могут, потому что они уже не спали, и явь отличалась от сна, и возможности их больше не были беспредельны.

«Тогда, — сказали они, — убирайся, и зовись Коррой, что значит „Проклятый“, и живи под землей. И пользуйся тьмой и светом, пустотой и безвременьем, но у тебя не будет Где и Когда».

«Раз так, — сказал Корра, — и вы мне не нужны. Ибо, раз у меня не будет Где и Когда, я тоже не смогу отличить сна от яви, а значит, могу построить свой собственный мир».

«Строй, — сказали Двое, — но нас там не будет».

И Корра ушел. Он вновь убрался под землю и построил там свой собственный мир, где есть Тьма и Свет, но нет Где и Когда. И с тех пор Двое отвернулись от него, а Корра — от Двоих, и еще он ненавидит Человека, поскольку тот может отличить сон от яви, а потому старается навредить ему чем может, когда Двое засыпают. И так будет до самого Воссоединения, когда Двое вновь сольются в Одного, но Корра не будет участвовать в Воссоединении, ибо из-за того, что в нем всего не поровну, он не может соединиться сам с собой — он останется жить в своем собственном мире, где нет ни Где, ни Когда, пока Один вновь не станет Двумя и не зачнет новую Вселенную.