Аннабель, дорогая - Джоан Вулф

— Я знаю, что все было для вас таким же кошмаром, как и для меня, тетя Фанни. Поверьте, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам и Нелл.

Она ответила холодным, почти официальным тоном, совершенно необычным для нее:

— Благодарю вас, Аннабель. Я хотела спросить, могу ли взять с собой на время кое-какую мебель из Дауэр-Хауса, пока мы не обзаведемся собственной? По словам Адама, в Нортгемптоншире почти ничего нет.

— Возьмите и оставьте себе все, что нужно.

— Спасибо, вы очень добры.

— Тетя Фанни! — воскликнула я в изумлении. — Почему вы так держитесь со мной? Я же ни в чем не обвиняю вас. — Увидев, каким негодованием горят ее глаза, я умолкла.

— Еще бы! Ведь это я должна обвинять вас, Аннабель.

Я в изумлении уставилась на нее:

— Н-не понимаю.

— Джаспер никогда в жизни — слышите, никогда — не совершил бы ничего подобного, не будь он так отчаянно влюблен в вас!

Я онемела.

Приблизившись ко мне, тетя Фанни посмотрела на меня так устрашающе, что я начала оправдываться:

— У Джаспера не было оснований надеяться на взаимность. Я всегда видела в нем лишь доброго друга. Поймите же, тетя Фанни, мой муж умер всего шесть месяцев назад.

— Именно смерть Джералда и натолкнула Джаспера на мысль, что у него есть шанс завоевать ваше расположение. А тут вернулся Стивен.

Мне казалось, будто я говорю с незнакомкой.

— Тетя Фанни, по-моему, вы не вполне сознаете, что Джаспер дважды пытался убить Стивена.

— Вы и Стивен погубили жизнь обоих моих детей.

— Это не правда! — Ее слова поразили меня.

— Я допустила величайшую ошибку, позволив Адаму оставаться в Уэстоне все эти годы, — продолжала она. — Ни Джералд, ни его отец не ценили моего мужа. Никогда даже не задумывались о том, что платят Адаму нищенское жалованье, на которое нельзя достойно содержать жену и двоих детей.

— Говорил ли когда-нибудь Адам с Джералдом или его отцом о повышении жалованья?

— Они вынудили его воровать, — словно не слыша меня, заключила тетя Фанни.

Не желая возражать ей, я ограничилась замечанием:

— В мои намерения не входит наказывать его.

— Как вы милосердны, дорогая! — насмешливо отозвалась тетя Фанни.

Почувствовав себя оскорбленной, я вспыхнула, однако дала гневу улечься.

— Мне очень жаль, что вы так настроены, тетя Фанни. Хотите еще что-нибудь сказать?

— Нет. — И она направилась к двери. Когда тетя Фанни взялась за ручку, я добавила:

— Если когда-нибудь простите меня, пожалуйста, приезжайте.

Она на миг остановилась в нерешительности, но лишь кивнула, не оборачиваясь, и вышла.

Я в полном изнеможении опустилась на диван. Видимо, почуяв, что мне плохо, спаниели прижались к моим ногам. Мерлин ткнулся носом в мое колено, и я, нагнувшись, погладила его. Это прикосновение немного успокоило меня. Из-за облаков показалось солнце: его лучи ласкали мою спину.

Я все еще сидела там, когда появился Стивен. Он сразу заметил, что мне не по себе.

— Ты так огорчена из-за Джаспера, или случилось что-то еще? — Он опустился на диван рядом со мной, и я рассказала ему о разговоре с тетей Фанни, — Как видишь, это совсем выбило меня из колеи. Больно осознать, что близкий, с детства знакомый человек совсем не любит тебя.

— Тетя Фанни любит тебя, Аннабель, — возразил Стивен. — Просто сейчас она мучительно страдает за мужа и сына. Знает, что они виноваты, но считает своим долгом защищать их. А единственный способ хоть как-то оправдать их — переложить вину на кого-то другого. Ответственными за то, что случилось с Адамом, она считает Джералда и моего отца, за то, что случилось с Джаспером, — тебя.

— Джек тоже считает, что это моя вина. Стивен приподнял мой подбородок и заставил посмотреть ему в глаза:

— Ты не несешь никакой ответственности за все происшедшее в Уэстоне.

Я покачала головой, убежденная, что он говорит не правду:

— По-моему, тетя Фанни ненавидит меня.

Мой голос задрожал.

Стивен стиснул меня в объятиях.

— Да нет же, любимая. Просто, как всякая мать, она больше любит своих детей. Как только Фанни примирится с отъездом Джаспера, она вернет тебе свою дружбу. Вот увидишь.

Я никогда не была на первом плане у моей матери, но это не задевало меня. Зато для Стивена составляла средоточие вселенной.

«Только ты и я, Аннабель. Только ты и я».

Это стало фундаментом моей жизни. Если бы рухнул фундамент, я погибла бы под его обломками.

Прижимаясь к Стивену, я с наслаждением чувствовала знакомый запах.

— А почему все-таки в ту ночь ты послал записку Джему, а не мне?

Мой вопрос поразил его. Он даже не уточнил, какую ночь я имела в виду.

— Когда ты узнала, что я посылал Джему записку?

— В тот день, когда ты упал с Ворона.

— Понятно. — Он прерывисто вздохнул. — Раз уж ты знаешь, что я посылал Джему записку, тебе известно и почему я так поступил.

— Стивен, я никогда не сомневалась, что ты не был связан с контрабандистами, а просто выгораживал Джема.

Что-то дрогнуло в его лице, но я безжалостно продолжала:

— Вот только мне не ясно, почему ты уехал на Ямайку, так и не предупредив меня ни словом.

Он нервным движением провел рукой по волосам.

— Они повесили бы его! — в отчаянии воскликнул Стивен. — Слишком многие контрабандисты занимались переправкой золота во Францию, а это привело в ярость правительство. Джема перемололи бы колеса чудовищной машины, называемой правосудием. Я не мог этого допустить.

— Понимаю, но ведь я спросила не об этом, Стивен. Меня интересовало, почему ты послал записку Джему, но ни слова не сообщил мне.

— О Боже! — Стивен закрыл лицо руками. — Мне пришлось это сделать. Лишь узнав, что ты вышла замуж за Джералда, я осознал, какую большую ошибку совершил. Мне почему-то казалось, что не следует видеться с тобой перед отъездом. Видишь ли, я плохо представлял себе ситуацию, но точно знал, что должен спасти Джема.

Я не представляла себе, что скажет Стивен в свое оправдание.

— Я предвидел, что ты попросишь не покидать тебя, и боялся сломаться. Мне оставалось одно — уехать, не повидавшись с тобой. — Он опустил руки, и я увидела, что лицо его искажено смертельной мукой. — Господи Иисусе! Мне и во сне не снилось, что ты можешь выйти замуж за кого-то другого!

Я смотрела на него с удивлением и недоверием, ибо всю жизнь полагала, что он никогда не свернет с пути, который подсказывает ему совесть.

— Я собирался написать тебе с Ямайки и рассказать о том, что случилось, — с болью продолжил он. — Как бы то ни было, нам все равно не позволили бы обвенчаться. Однако я надеялся, что если мы сохраним верность друг другу в течение года, они раскаются и дадут согласие на наш брак.