Том 9. Рассказы. Капкан - Синклер Льюис

— Хелло, — неприязненно рявкнул Вудбери.

Он стоял возле навеса, мокрый до нитки, победоносно увешанный множеством щук и глубоко задетый тем, что его не встречают как героя-мученика.

— Хелло, — спокойно сказал Джо.

— Что-то я не припомню вас, приятель, — фыркнул Вудбери.

Ральф заметил, что взгляд у Истера был уже совсем не такой ясный и добрый, когда он ответил Вудбери:

— Надеюсь, вы не в обиде, что я тут вам навязался. У меня это местечко вроде как облюбовано для стоянок. А звать меня Истер. Купец с фактории Мэнтрап…

О, как рассыпался тут в любезностях коммерческий директор (и вице-президент) чулочной компании «Век Ажура», приветствуя гостя, как сильный сильного, когда с двух разных концов земли[73] сойдутся друг с другом они:

— Ну, как же, как же! Джо Истер! Дай пять, старина! Наслышан про тебя — и даже очень. Я ведь уж побывал тут три года назад — рассчитывал добраться до Озера Грез, да не вышло. Ха, я как раз метил подкупить у тебя кое-что из продовольствия, когда доберемся до фактории. Ну, а меня, Джо, звать Вудбери, Вэс Вудбери. С этим… с Прескоттом, ты, наверное, сам познакомился? Новичок в здешних краях… Да и где он вообще не новичок? Разве что в детской… Представляешь: в резиновых тапочках пожелал здесь разгуливать — это вместо сапог! Как тебе понравится? Конечно, я про такую погоду, как сейчас, не говорю — на тебе вон мокасины с калошами, — но куда ж ты, толкую ему…

В безудержный поток откровенностей Вудбери словно форштевень лодки врезался голос Джо Истера:

— Я никогда не хожу летом в сапогах. В лодке — мокасины, на берегу — мокасины с калошами. Только так.

(Ральфу припомнилось, что за благородные сапоги, приобретенные по настоянию Вудбери, он выложил тридцать пять долларов.)

— Да ну, Джо? — журчал Вудбери. — Вот как? Надо будет и мне попробовать мокасины с калошами. Да, так вот. Этот малыш — теперь-то он начал нос задирать, воображает, будто заделался бывалым таежником, а ведь на первых порах подушку с собой таскал, а в первую ночь с°брался раздеться догола и напялить пижаму! И это здесь! К северу от пятьдесят третьей параллели!

— Да что вы!

Истер посмотрел на Ральфа в упор; Вудбери смерил Ральфа испепеляющим взглядом; Ральф почувствовал себя мальчишкой-несмышленышем, который думал, что удачно занимает разговором поклонника своей сестры, а теперь взрослые почему-то, украдкой посмеиваясь, отсылают его спать… Истер отвел от него цепкий взгляд и спокойно оглядел Вудбери; тот стоял, слегка пригнувшись, просунув голову под брезентовый навес.

— Значит, такое дело, — неторопливо заговорил Истер. — Мне сорок шесть лет. Родился в Нью-Брансуике Отецсапожник. Порядочно времени поработал в каретных мастерских. Так что в лесах живу лет двадцать пять, не больше. Когда приехал сюда — щеголь отчаянный, со второй рубахой на смену — не сразу принялся за лукавое ремесло торговца. Сперва был погонщиком, после — траппером. Да. Гак вот, поначалу-то, конечно, мечтал стать отчаянным малым, прожженным, отпетым и все такое. На дворе — жара, а я сплю в штанах. Ну, а потом — то да се… знаете, как: состарился, разбогател — иной раз расплатишься в конце года по счетам, глядишь, еще несколько долларов осталось… Правда, зимой, когда мотаешься на собаках, скупаешь меха — спишь как есть, только очки снимешь. Но летом… — Он остановился на полуслове. Взгляд его застыл на Вудбери. В голосе зазвучали ледяные нотки.- …летом, друг, я надеваю на ночь пижаму — особенно когда в пути. Причем шелковую пижаму, приятель. И я скорей отдам своего рулевого Лоренса Джекфиша — вон он, таскает у вас из банки помидоры, — чем расстанусь с моей мягкой подушкой — я ее уж лет пять с собой вожу! Вашему брату, городским тузам — ты ведь, поди, коммивояжер, Вудбери? — для вас лишения в походе — одно удовольствие. А для меня дорога — бизнес, и я стараюсь устроиться в пути как можно удобнее, и если разрешите у вас стрельнуть еще сигаретку, мистер Прескотт, буду вам очень обязан.

Оглушительное молчание. Истер курил, и Ральф курил, а Вудбери открыл рот и не нашел что сказать.

Наконец, справившись с негодованием по поводу этого вероломного и коварного выпада, Вудбери подтащил под навес еще один ящик. И тоже закурил. Ни звука. Только смешки четырех индейцев, смакующих свежие факты скандальной хроники Белопенного в передаче Лоренса Джекфиша; только треск сосновых шишек в костре, заунывный шорох дождя да норовистое урчание Мэнтрап-Ривер.

Недобрую тишину нарушил Ральф.

— Джо, — сдавленно проговорил он. — Меня зовут Ральф. Я хочу, чтобы ты рассудил нас. Можно изложить суть дела?

— Валяй. Ральф.

— Я трус. Рохля. В девятнадцатифутовой лодке мне не пройти на веслах и полумили. Не пронести и ста фунтов на волоке. Не осилить в одиночку порог. Не…

— А чего ради? — Взгляд арбитра был устремлен не на Ральфа, а на Вудбери, голос звучал сухо. — И какой дурак станет от тебя этого требовать? I ы кто — врач, учитель, юрист?

— Юрист.

— Ну, а я так в пять минут заблужусь на Бродвее. И вряд ли оркестранты в опере развесят уши, если я начну излагать им свое мнение о музыке. И судебное дело ты наверняка обстряпаешь лучше меня. Знай: только фанфарон и надувала будет колоть глаза новичку его недостатками. Сам не уверен в своих силах, вот и ищет козла отпущения, чтобы поднять себя в собственных глазах. Понятно, тебе с большим грузом много не пройти. Да и с какой стати? Ты что, в грузчики собрался? Или уж не промышляет ли тут кто подневольным трудом? — В голосе Джо послышалась угроза. — Уж не запугивает ли тебя кто-нибудь на моей земле?

Снова долгое и тягостное молчание. Ральф подыскивал слова, которые положили бы конец его мукам в этом безрадостном краю, среди словоизвержений Вудбери. Джо Истер придумает выход. Ральф медлил, не решаясь дать волю словам, которые, может статься, изменят ход его жизни так же быстро, как невинный с виду пузырек, наполненный бесцветным ядом.

Однако поразил всех не Ральф и не Джо, а Вудбери.

Подавшись всем телом вперед под брезентовым навесом, вертя в пальцах трубку, разглядывая ее недоумевающе и огорченно, он произнес с тою мягкостью, которая в рассерженном человеке всегда производит трогательное впечатление:

— Ральф. Вероятно, я и в самом деле был с тобой не в меру крут. Вот и Джо, видно, того же мнения. Наверное, вы оба правы. Ты уж прости меня, Ральф, дружище. Ей-богу, прости. Я ведь не со зла. Просто характер такой — брякнешь, не подумав… Ну, мир? Давай лапу.

В отсветах костра к Ральфу протянулась пухлая рука, в лицо доверчиво заглянули глаза Вудбери.

Вспышку ярости Ральф встретил бы во всеоружии___ но растрогаться оттого, что Вудбери поступил как порядочный человек, и снова угодить в рабство? Страшно подумать! Он отозвался не сразу. Вудбери подержал руку и уронил. В ранних, подернутых дождем сумерках скрылась река. Ярче запылали в высоком костре сосновые поленья, отбрасывая зыбкие блики на косой лоскут брезента у них над головой. Четыре проводника и индеец Истера сообща, как водится на биваке, готовили ужин, и Лоренс Джекфиш одобрительно пробовал плавленый сыр с перцем, который привезли в жестянках городские лакомки.

Когда Ральф решился заговорить, его волнение уже улеглось. Можно было подумать, что он докладывает дело в суде.

— Поздно, Вас. Ты, в сущности, человек неплохой. Просто разбогатевший невежда — продукт современного общества с его непостижимо нелепой системой обожествления торгового предпринимательства, так что…

— Ну, знаешь, я тебе скажу…

— Минуточку! Но при всем том я больше не в состоянии пройти с тобой ни шагу.

— А придется! И с этой минуты никто за тебя работать не будет…

— Понимаешь, Вэс, тут главное даже не то, что ты меня оскорбляешь. Главное — ты мне надоел. И если Джо придумает, как это сделать, я уйду от тебя. Совсем. Да-да: бросаю, дезертирую — как угодно! На все согласен! Ведь лучше подыхать с голоду в одиночку, чем пировать, когда ты скулишь под боком. Господи, а я так устал, так старался… Ну, да что там! Это — дело прошлое. Сейчас надо… Джо, ты бы не мог меня выручить?

— Видишь ли… — начал Джо и умолк.

В ужасе, гадая, не просчитался ли он, приписав Джо Истеру благородную цельность натуры, холодея при мысли, что снова может стать жертвой убийственного красноречия Вудбери, Ральф взмолился:

— Мне никаких удобств не нужно, Джо. Я проживу и на грудинке — на одном бэнноке. Дождь, пороги — это мне тоже не страшно. Но загубить весь отдых с этим напыщенным ничтожеством, этим остряком-самоучкой, этим…

— Эй-эй! Осади! — добродушно прервал его Джо. — Я разве о трудностях? Просто задумался, где тебя лучше устроить у себя в Мэнтрапе — на крытой веранде или в комнате для гостей. А так — какой вопрос, Ральф! Если ты не против заехать ко мне, повожу тебя на рыбалку по нашим местам, неподалеку от дома, ну, а потом берусь доставить к поезду. Я присмотрел одну полянку для пикника — лучше не найдешь, — обязательно надо будет тебе показать…