Плащаница из Овьедо - Леонард Фолья

— И как ей поступить правильно, по твоему мнению?

— Я, честно говоря, не знаю.

— У нее есть доказательства, оправдывающие ее подозрения? Или это… как бы сказать… чисто теоретически?

— Теоретически, монсеньор.

— А может, она все выдумывает? — Резкие нотки в голосе монсеньора Галахера свидетельствовали о том, что у него начало лопаться терпение. В ризнице сильно топили, и воздух обжигал ему ноздри.

— Нет, не думаю, что она выдумывает. Она их прямо спросила, и они подтвердили ее опасения.

Не такой ответ хотелось бы услышать монсеньору Галахеру. Иметь дело с иллюзиями нервной девушки и без того было нелегко. А если это не иллюзии, тогда последствия могут быть очень серьезными. Внезапно вспомнилась лекция, которую Джеймс пытался прочитать ему в прошлый раз.

— Но как им удалось добыть кровь Христа, ДНК или как ее там, которую, как ты считаешь, они использовали в своих целях?

— Я осмелюсь лишь предположить, опираясь на то, что читал. Сударум хранится под замком в крипте собора в Овьедо. Очень редко его выносят, чтобы показать верующим, и сразу же возвращают в реликварий. Семь лет назад, как раз в страстную пятницу, произошло нечто странное. У священника, который относил сударум в крипту, случился сердечный приступ со смертельным исходом, и реликвия в течение нескольких минут оставалась без присмотра. Этого более чем достаточно, чтобы успеть взять образец крови.

— Но об исчезнувшем куске платка нам стало бы известно.

— Необязательно, чтобы это был целый кусок. Сойдет и нить. Нужна всего лишь крупица. Ученые использовали узкую полоску, чтобы добыть образцы крови с Туринской плащаницы. Почему же такой трюк нельзя повторить и с сударумом? Вряд ли это кто-нибудь заметит.

— Значит, ты убежден, что с научной точки зрения это возможно?

— Более чем возможно. Я думаю, что это уже случилось.

Монсеньор Галахер провел пальцами по внутренней стороне своего воротничка. Почему завхоз так сильно включил отопление? В ризнице душно. Так и задохнуться недолго. По его шее катилась надоедливая струйка пота.

— Даже если все, что ты говоришь, — правда, то это не означает, что второе пришествие неизбежно. У нас нет никаких конкретных доказательств, что пятна на сударуме — кровь Иисуса. Эту историю передавали из поколения в поколение. Это — традиция. То, во что мы хотим всем сердцем верить.

— Сам Папа молился перед ним, — возразил отец Джимми.

— А почему он не должен был этого делать? Молитва никогда не навредит. А что, если это вовсе и не кровь Христа? Что, если это — кровь… ну не знаю, римского солдата, погибшего в битве, или средневекового авантюриста? Или просто кровь обычного преступника? Что тогда бедная девушка носит у себя в животе? Ведь рядом с Иисусом распяли двух воров, не так ли? Почему один из этих двоих не может переродиться?

Он заметил, что эти слова вызвали ужас у молодого человека и с его лица схлынула кровь. Старик не хотел быть с ним таким суровым. Джеймс все еще впечатлительный и во многих отношениях напоминает ребенка.

— Ради интереса предположим, что традиция в данном случае не врет, что действительно лицо Христа накрыли после смерти этим самым платком. Тогда все, что получится у этих людей, так это возродить Его оболочку, в которой Он пребывал во время своей столь недолгой земной жизни, то есть тело, от которого Он отказался. Ни в коем случае не Его дух, не Его душу, не Его божественность.

— Если, конечно, они не делают это по Божьей воле, как сами и утверждают.

— Ах, Божья воля! Сколько людей об этом заявляло и скольких людей это сбивало с праведного пути? — Тем не менее аргумент молодого преемника заставил монсеньора глубоко задуматься. Он опустил голову и, сам того не замечая, потер виски кончиками пальцев. Ожидая ответа, отец Джимми чувствовал себя неловко, но все не решался нарушить тяжелую тишину, которая воцарилась в ризнице.

Наконец старик сказал:

— Если на то воля Божья, то ни тебе, ни мне, ни кому-либо еще не удастся помешать этому. А если нет — тогда на тебя возложен священный долг, Джеймс.

— Какой?

— Думаю… Думаю, ты должен найти эту девушку.

— Почему я?

— Она же доверяет тебе, разве не так?

— Да, но я отказываюсь возвращать ее тем людям.

— Я ничего и не говорил о том, что ее следует возвращать им. Я сказал, что ее нужно найти. К тому же, если у тебя все получится, не нужно сообщать об этом Витфилдам. Я запрещаю тебе ставить их в известность о своих действиях. Теперь это дело церковных властей. Они о ней позаботятся.

— Значит, вы верите мне и… верите ей?

— Я верю, что горстка фанатиков задумала нанести невообразимый вред Церкви, и этого для меня вполне достаточно. Современный мир не нуждается в еще одном лжепророке, к тому же рожденному наукой. Подумай о последствиях, о том, что может произойти, если об этом узнают. Каждый мало-мальски верующий человек — из наших мест или из Тимбукту — прибежит сюда, чтобы поклониться этому ребенку, кем бы тот ни оказался. Ну а СМИ раструбят об этом «чуде» на всю планету, уж будь уверен. Вообрази, какая тогда начнется истерия! Что случится с Церковью в этом хаосе и неразберихе? Мы, священники, ведем очень заурядную жизнь, Джеймс. Мы копаемся у себя в саду и пожинаем скромные плоды наших трудов, которые в них произрастают. Но ты призван сделать что-то воистину выдающееся. Господь привел к тебе эту девушку, чтобы ты не дал хаосу поглотить мир. Теперь я все понимаю. И ты, должно быть, тоже. Мы столкнулись с происками сатаны. Поэтому найди ее, Джеймс. Останови эту ересь. Защити от нее Церковь, которую так любишь.

Пораженный прозвучавшей в голосе монсеньора мольбой и снедаемый чувством вины за то, что он скрывал от старика правду, отец Джимми почувствовал, как на глазах у него выступили слезы.

— Я попытаюсь, отче. Я сделаю все возможное.

Монсеньор возложил руку на голову молодого священника.

— Это все, о чем нас просит Господь, Джеймс.

Глава 42

Обстановка была ни к черту. Так, во всяком случае, объясняла себе Тери. Увидеть ее в «Голубом рассвете»? И неудивительно, что она сразу не узнала ту женщину.

Она стояла возле кассового аппарата в толстом синем шерстяном пальто и русской меховой шапке (возможно, этот нелепый головной убор частично тоже был виновен в том, что Тери допустила оплошность) и пыталась привлечь к себе внимание официантки. В это воскресное утро работы в закусочной, как ни странно, выдалось невпроворот. Ее помощник позвонил и сказал, что плохо себя чувствует, но в это никто не поверил. Если история движется по спирали, то парень, скорее всего, отсыпался с дружками после бурной субботней ночи.