Конев против Манштейна. «Утерянные победы» Вермахта - Владимир Дайнес

Кроме главного удара, предполагалось нанести два вспомогательных удара: один – 5-й гвардейской армией генерала А. С. Жадова и 7-й гвардейской армией генерала М. С. Шумилова в районе западнее и юго-западнее Кировограда; другой – силами 52-й армии генерала К. А. Коротеева в направлении Малое Староселье, Городище. Если удары 5-й и 7-й гвардейских армий предназначались для отвлечения сил и внимания врага от направления главного удара, то наступление 52-й армии проходило в тесном взаимодействии с ударной группировкой фронта. Эта армия должна была принять активное участие в разгроме корсунь-шевченковской группировки. 5-й гвардейский Донской кавалерийский корпус генерала А. Г. Селиванова находился в резерве. Его предусматривалось использовать во взаимодействии с 5-й гвардейской танковой армией для удара по тылам корсунь-шевченковской группировки.

В связи с тем, что в общевойсковых армиях 2-го Украинского фронта было мало танков НПП, несколько танковых соединений и частей 5-й гвардейской танковой армии привлекалось для прорыва обороны противника в полосе 53-й армии.

По решению командующего 1-м Украинским фронтом генерала армии Н. Ф. Ватутина 6-ю танковую армию впервые в Великой Отечественной войне намечалось использовать совместно с 40-й и 27-й армиями в первом эшелоне оперативного построения фронта. Применение танковой армии в первом эшелоне фронта обусловливалось сложностью оперативной обстановки и необходимостью создания мощной ударной группировки в короткие сроки. Значительное количество сил и средств фронта было задействовано для отражения сильных ударов противника в районах севернее Умани и восточнее Винницы. Некоторые соединения 40-й армии вели бои в окружении. В ходе предшествовавшей Житомирско-Бердичевской операции войска фронта понесли значительные потери, а 27-я армия почти не имела танков НПП. В то же время обстановка требовала незамедлительной ликвидации корсунь-шевченковского выступа, быстрого окружения и уничтожения действовавшей в нем крупной группировки врага. Кроме того, учитывалось, что 5-й механизированный корпус уже находился в непосредственном соприкосновении с противником, оборона которого была недостаточно оборудована в инженерном и противотанковом отношении.

Войскам 6-й танковой армии предстояло прорвать оборону противника на участке шириной 4,2 км, имея в первом эшелоне 5-й механизированный и во втором – 5-й гвардейский Сталинградско-Киевский танковый корпуса. С выходом в оперативную глубину предусматривалось 5-ю гвардейскую и 6-ю танковые армии применить для окружения корсунь-шевченковской группировки противника и создания условий для ее быстрейшего уничтожения.

К началу операции на 1-м и 2-м Украинских фронтах было создано превосходство над противником по пехоте в 1,7 раза, артиллерии – в 2,4, танкам и САУ – в 2,7 раза. По авиации силы сторон были примерно равными. На направлениях главных ударов в результате проведенных перегруппировок было достигнуто более значительное превосходство над противником: в 1-м Украинском фронте – почти двукратное по пехоте и трехкратное по танкам и артиллерии; во 2-м Украинском фронте – более чем трехкратное по пехоте, шестикратное по артиллерии и десятикратное по танкам.

Поддержка и прикрытие войск с воздуха возлагались на 2-ю и 5-ю воздушные армии, которыми соответственно командовали генералы С. А. Красовский и С. К. Горюнов. Удары бомбардировщиков и штурмовиков должны были содействовать прорыву вражеской обороны, обеспечить ввод в прорыв танковых армий, уничтожить авиацию противника над полем боя и прикрывать боевые порядки наших войск.

При подготовке к операции генерал армии Конев и его штаб сумели в трудных условиях осуществить перегруппировку значительных сил 2-го Украинского фронта. Их, в том числе 5-ю гвардейскую танковую армию, необходимо было скрытно и быстро перебросить на север и подготовить для нанесения удара. Рано начавшаяся на Украине оттепель и распутица затрудняли маневр войск, подвоз материальных средств и использование авиацией грунтовых аэродромов. Надо отдать должное Коневу: он успешно решил столь сложную задачу. Все перегруппировки по его указанию осуществлялись только ночью с жестким регулированием движения, по строго определенным маршрутам и графику. Особенно искусно и дисциплинированно совершила перегруппировку на расстояние более 100 км 5-я гвардейская танковая армия. Для достижения внезапности при перегруппировке войск на направление главного удара были приняты самые строгие меры по оперативной маскировке и дезинформации. С этой целью создавались ложные районы сосредоточения танков и артиллерии, ложные огневые позиции, имитировались ложные передвижения войск и техники. Все это, вместе взятое, во многом способствовало успеху операции. Большое внимание командующий фронтом уделял организации боевой и политической подготовки войск, отработке вопросов взаимодействия всех родов войск и управления, разведке противника, изучению его обороны и подготовке передовых (штурмовых) батальонов.

Для того чтобы избежать артиллерийской подготовки по частям прикрытия врага и установить истинное положение его главной полосы обороны, командующий артиллерией 2-го Украинского фронта генерал Н. С. Фомин предложил вначале провести мощный, но короткий артиллерийский налет и сразу же начать наступление передовыми батальонами. В случае успеха ввести в действие основные силы ударной группировки фронта. Такой метод прорыва обороны противника оказался эффективным.

Утром 24 января передовые батальоны 52-й, 4-й гвардейской и 53-й армий неожиданно для противника перешли в наступление. Они прорвали его оборону на участке 16 км и к исходу дня на направлении главного удара вклинились в оборону на глубину 2—6 км.

25 января в сражение были введены главные силы 4-й гвардейской и 53-й армий, а во второй половине дня и 5-я гвардейская танковая армия. Они расширили прорыв до 25 км по фронту и до 16 км в глубину. Соединения 5-й гвардейской танковой армии, оторвавшись от стрелковых частей, преодолели вторую полосу обороны врага и овладели с ходу Капитоновкой и Журовкой и, закрепившись на достигнутых рубежах, развернули левофланговые соединения на юг с целью расширения прорыва в сторону флангов.

С утра 26 января войска 5-й гвардейской танковой армии продолжили наступление на Шполу. Одновременно после 35-минутной артиллерийской подготовки началось наступление ударной группировки 1-го Украинского фронта (40-я армия, сводный отряд 27-й армии, 6-я танковая армия). Противник, опираясь на сильно укрепленные позиции, оказывал упорное сопротивление. В результате 5-й механизированный корпус 6-й танковой армии к исходу дня сумел продвинуться всего на 2—5 км, потеряв 59 танков и САУ, или почти 30% боевого состава.[292]

Чем же было занято в это время военно-политическое руководство нацистской Германии? Гитлера, как ни странно, волновало не положение на фронтах, а проблемы национал-социалистского воспитания в армии. Этой теме он посвятил свое выступление 27 января на совещании с участием всех командующих объединениями Восточного фронта и ряда должностных лиц своей Ставки. С первых же минут фон Манштейн почувствовал, как Гитлер отнесся к его письму. Вот что он пишет:

«Уже по тому, как поздоровался со мной Гитлер во время обеда, предшествовавшего докладу, было видно, что он не простил мне критику, которая содержалась в моих замечаниях о руководстве военными действиями, сделанных 4 января. В своем докладе он осмелился бросить в лицо высшему офицерскому составу сухопутных сил, имевшему столь большие заслуги, примерно следующие слова: «Если когда-нибудь необходимо будет сражаться до конца, то ведь, очевидно, фельдмаршалы и генералы должны будут последними стать на защиту знамени». Я не имею привычки молча выслушивать оскорбления. Слова Гитлера, однако, должны были восприниматься каждым солдатом как сознательно брошенный высшим офицерам армии вызов, который в форме риторического вопроса ставил под сомнение их мужество и стремление до конца выполнить свой солдатский долг. Все присутствовавшие привыкли, как солдаты, молча выслушивать речь своего начальника и поэтому молчали. Но я воспринял заключающееся в словах Гитлера скрытое оскорбление так сильно, что кровь ударила мне в голову. Когда Гитлер еще раз повторил свое замечание, чтобы подчеркнуть его, я прервал его, воскликнув: «Так оно и будет, мой фюрер!» Эта реплика, естественно, не имела ничего общего с моим личным отношением к национал-социалистскому режиму или к Гитлеру. Она должна была лишь показать, что мы не позволим бросать нам в лицо подобный вызов даже Гитлеру. Как мне передали уже позже, мои товарищи в этот момент облегченно вздохнули, так как они восприняли слова Гитлера точно так же, как и я. Гитлеру, однако, еще, видно, никогда не приходилось выслушивать реплики во время своей речи, которую он произносил как глава государства, а в данном случае и как Верховный главнокомандующий. Годы, когда он слышал реплики на собраниях, были далеко позади. Он явно потерял нить речи и громко крикнул мне, хотя я и сидел всего лишь в нескольких шагах от него: «Я благодарю вас, фельдмаршал фон Манштейн». На этом он довольно неожиданно оборвал свою речь».[293]