Скажи «Goodbye» - Мария Амор

Не так она себе все это представляла, когда оставила в Израиле любимую работу, собственную финансовую независимость, признание и успех.

Едучи сюда, Сашка была так уверена, что в Москве ее ждет большое будущее, и лежа на своем иерусалимском диванчике, себя иначе как на первых ролях у Михалкова и не представляла. Ну, на худой конец, ведущей одной из этих бесконечных женских передач, и теперь горечь разочарования доводила до отчаяния. Прозябать в Москве без успеха было ни к чему, о том, чтобы несолоно хлебавши возвращаться в Израиль было тошно и думать, а зацепиться хоть за что-нибудь оказалось совершенно невозможно. Помня, что все на свете люди знают друг друга, она пыталась нащупать какие-то знакомства, даже разослала повсюду свое портфолио, в ОРТ, НТВ, СТС и по всем агентствам моделей и пиар, упоминавшимся в светской хронике, но никто даже не потрудился ответить. Всем было глубоко наплевать и на ценный голливудский опыт, поданный самым выигрышным образом, и на ведущую праздничного вечера с участием детского хора, и на портфолио манекенщицы и на интересный имидж космополитной иностранки.

Все чаще казалось, что все было впустую, что жизнь не состоялась, и осталось только одно с горя — примириться с Максимом и родить ребенка. От этой крайности остерегали только Муркины письма: «Вот тебе наша жизнь с Матюшей. Просыпаюсь, как правило, в 6 утра, в начале седьмого, пью кофе, читаю „Нью-Йорк Таймс“, к семи встает Матвей. Читаем в кровати книжки, одеваемся, умываемся, завтракаем… Матюша — перетертыми фруктами, овсяной кашкой, я наворачиваю яичницу с беконом, панкейки с кленовым соусом, кофе с круассанами… Потом, пока морозы не ударили, выходим в сад, я собираю листья, Матюша их энергично разбрасывает, играем с соседскими кошками… В 3 часа плотно обедаем, потом я ставлю Матюшке кассету русских мультиков, а сама в это время, как правило, готовлю, стираю, глажу или убираю. Потом приходит Сергей, я и с ним заодно ужинаю, затем мы во что-нибудь играем с Матюшей — складываем пазлы, или строим из лего, потом опять чтение книжек, кашка и спатки к 9 вечера». Сашка твердо знала, что через пару месяцев такой жизни ее бы вынимали из петли.

Но в январе в Москву с делегацией израильской прессы приехал Арнон. Его, как всех знатных израильских гостей, опекало посольство, и Максим посоветовал поговорить с ним на правах близкой подруги Муры, все-таки Арнон — старая гвардия, он и в Израиле и в Миде и среди посольского начальства знает всех и вся. Поскольку знакомство с Арноном, который и с Сильваном Шаломом и с Милманом на «ты», даже для Максима могло оказаться небесполезным, то тут вдруг муж пришел на помощь Сашке, и обещал выбить бюджет, чтобы на следующий вечер они смогли повести Арнона в First, дабы ознакомить его с жизнью ночной Москвы. Сашка обрадовалась. Настроение так улучшилось, что она мало того, что дала Максютке, это-то ладно, всегда легче дать, чем спорить, а от нее не убудет, тем более, что она вообще в этом смысле мужа в черном теле не держала, (не хотелось, чтобы он начал трахать секретарш и тем самым подал бы посольским дамам лишний повод для злорадства,) но вечером даже заботливо повязала ему галстук и поцеловала в плешь. В First этим вечером выступали какие-то местные знаменитости, израильтяне сели подальше от шума сцены, и Максим деликатно предоставил Александре возможность поговорить с Арноном по душам.

— Арнон, а вы знаете, у нас ведь есть общий друг, — ласково сказала Саша.

— Кто?

— Мура. Помните ее?

— Как же я ее не буду помнить. Она мне очень дорогой человек.

— И мне, — задушевно сказала Саша. — Она — моя самая лучшая подруга. Мы с ней каждый день пишем друг другу.

И Сашка подробно рассказала о годах их дружбы, и о том, как она к Муре специально ездила, и как Мура ее радушно принимала, и Мура теперь счастлива, у нее недавно родился сын, только она очень тоскует по израильским друзьям. После того, как они некоторое время предавались самым трогательным воспоминаниям, и почувствовали себя друг другу совсем близкими под сенью памяти общей обожаемой Муры, Сашка приступила к рассказу о своих здешних трудностях. И постепенно описала Арнону свои невозможные мытарства в Москве в самых мрачных красках. Даже всплакнула, когда рассказывала, как она за годы, проведенные в Израиле, превратилась в совершенную «сабру» в душе, и могла бы служить мостом между двумя культурами, пропагандировать израильское искусство, а вместо этого ее мучает ностальгия и тяготы бесцельной жизни за границей, и собственная внезапная никчемность и беспомощность. И Арнон, который смутно помнил Сашку по каким-то ее израильским рекламам и знал, что она не кто угодно, и действительно попала в отчаянное положение из-за того, что муж беззаветно служит родине, был явно тронут, и обещал, что непременно задействует свои знакомства и попытается прощупать через своих друзей какие-нибудь полезные связи с людьми в России, которые могут помочь в мире русского шоу-бизнеса. Александра откровенно объяснила ему, что ей надо получить какую-нибудь роль на первом канале, где сейчас начали делать продвинутые блокбастеры в стиле русского фэнтези, и для этого необходимо быть продвинутой кем-нибудь из продюсеров. И даже сама вписала ему в записную книжку ивритскими буквами имя «Константин Эрнст» и номер своего мобильника. А на следующий день не поленилась, встала и поехала провожать Арнона в Шереметьево, наплевать, что это сгубило весь день, и ужасно трогательно с ним прощалась, и обещала передавать от него сердечные приветы Муре. И вообще, при ближайшем приезде в Израиль обязательно связаться, и знакомство продолжить. И Арнон уехал, окончательно очарованный стройной несчастной женщиной с мягкими светлыми волосами и милыми ямочками на щеках.

Спустя несколько дней Максим сообщил, что Вадим приехал в отпуск из Дюбая и приглашает их в ресторан. Посреди ужина Максиму позвонили, он вышел в гардеробную, и Александра осталась наедине с Вадимом. Вадим смотрел на нее своими ласковыми глазами, взмахивал неприлично девичьими ресницами и улыбался чему-то. Сашка, в поисках темы для разговора, упомянула, что будучи в Америке, заезжала к Муре.

Вадим совершенно равнодушно (Саша обратила внимание!) спросил:

— Ну и как она?

Сашке захотелось съехидничать, и она нарочно ответила:

— Очень счастлива. У нее чудесный муж, ей страшно повезло.

А Вадиму, по-видимому, стало обидно, и он гнусно так усмехнулся и сказал:

— Это не ей повезло. Это ему повезло.

— Ну допустим, — не стала спорить Александра, но тот, как прорвало его, продолжал:

— Мура — самая настоящая женщина, которую я встречал.

Тут уж Сашка возмутилась, и только, чтобы поставить его на место, заметила:

— Мало же ты, наверное, настоящих женщин встречал.

И вдруг глаза его потеряли свою мягкость, и что-то в них промелькнуло такое злое, что Сашка даже отпрянула, а Вадим выпил залпом водку, поставил рюмку и медленно сказал:

— Ну и падла ты, Александра.

У Сашки прямо дух перехватило. И от этой вдруг вылезшей блатной грубости, и от несправедливости. И она только хотела вскочить из-за столика, как он одной рукой поймал ее запястье, и цепко удерживая, сказал так, что она не осмелилась ослушаться:

— Ну ладно, на фиг! Пойдем, Сашка, танцевать!

Саша поняла, что он вдрызг пьян, это напугало ее, но она решила, что лучше не спорить. Он подхватил ее, прижал к себе, и даже тот обычно льстящий факт, что у него на нее явно стояло, на этот раз не придал Саше уверенности в себе. Что-то в нем такое было, что не позволяло ей овладеть ситуацией.

— Вот уж не знала, что она тебе так нравилась, — с вынужденным смешком сказала она.

— А мне все подружки Арнона нравятся… — и еще крепче прижал к себе Александру. Сашка мудро решила, что с пьяным связываться и спорить ни к чему.

Но спустя минуту вдруг совершенно трезвым тоном он прошептал ей в ухо:

— Саш, а то помнишь, что ты обещала меня с ним познакомить?

Сашка пыталась потихоньку высвободиться, но Вадим так крепко ее прижимал, что оставалось только надеяться, что коротенькое черное мини не задралось выше трусов.

— Мало ли что, ты меня тоже обещал познакомить с продюсером с первого канала, — ответила Александра, поняв, наконец, чего он от нее хочет.

— Ну что ж, настало время нам обоим исполнить свои обещания, правда? — И Вадим чуть-чуть отстранился и так ласково взглянул ей в лицо и улыбнулся, что Сашка невольно подумала, что вот кому быть актером, так это ему! — Сашенька, мимо меня не проедешь, — гадко сказал он и закружил Александру так, что она едва не упала.

А зима все шла, надоев до чертиков. Беспечальная Мурка писала о своих рождественских покупках: «На Рождество здесь все друг другу, невзирая на вероисповедание и меру взаимной симпатии, дарят подарки. Начиная со Дня Благодарения, с конца ноября, магазины открываются аж в 5–6 утра, и народ мобилизуется. Я за покупками езжу в такие снежные бураны, в какие в Израиле самый преданный муж жену в роддом бы не повез. На твой вопрос, ради чего рискую собой — предлагаю краткий список последнего захода: