Незнакомцы - Дин Кунц

— И куда только у такой малютки помещается столько еды? — спросил он Марси. — Ты одна съела больше, чем мы втроем.

— Ну дедушка!

— Нет, в самом деле, ведь ты просто метешь все со стола! Еще немного, и ты лопнешь! Тебя просто разнесет на куски!

Марси демонстративно взяла еще кусок тыквенного пирога и широко раскрыла рот, намереваясь съесть и его.

— Нет, только не это! — словно бы спасаясь от неминуемого взрыва, прикрыл лицо руками Пит:

Марси запихнула кусочек в рот, прожевала и проглотила.

— Видишь? И не лопнула.

— После следующего куска ты точно лопнешь, — сказал Пит. — На один кусок я ошибся. Ты взорвешься, и нам придется везти тебя в больницу, чтобы там тебя привели в порядок.

— Никакой больницы, — нахмурилась Марси.

— Придется, — стоял на своем Пит, — тебя раздует, и нам не останется ничего другого, как отвезти тебя туда.

— Никакой больницы, — твердо повторила девочка.

Жоржа поняла, что тон голоса Марси изменился, что она уже не участвует в игре, а самым настоящим образом напугана. И не опасностью взорваться от лишнего куска пирога, а самой мыслью о больнице. Бедняжка так разволновалась при одном лишь упоминании о ней, что побледнела.

— Только не в больницу, — затравленно озираясь по сторонам, еще раз повторила она.

— Нет, мы отвезем тебя туда, — веселился Пит, не замечая перемены в настроении внучки.

— Папа, мне кажется, нам... — попыталась отвлечь его Жоржа.

— Ну конечно, конечно, нам нелегко будет это сделать, — не унимался Пит, войдя в роль, — ведь тебя раздует до невероятных размеров. Но мы наймем грузовик!

— Я ни за что на свете не поеду в больницу! — затрясла головой Марси. — Я не дам врачам трогать меня!

— Доченька, — сказала Жоржа, — дедушка только пошутил. На самом деле он...

— Эти доктора сделают мне больно, как они один раз уже сделали, — не слыша ее, срывающимся голосом проговорила Марси. — Я не позволю им делать мне больно.

— Когда это она была в больнице? — удивилась Мэри.

— Она и не была там, — ответила Жоржа. — Я не знаю, почему она...

— Нет, я была, была! — закричала Марси. — Они меня привязали к кровати и втыкали в меня разные иголки, и мне было очень страшно, и я не дам им ко мне прикоснуться!

Вспомнив о внезапном припадке, случившемся с дочерью у Кары Персаньян накануне, Жоржа решила действовать быстро и решительно, чтобы предотвратить такую же сцену. Положив руку Марси на плечо, она сказала:

— Доченька, ведь ты же никогда...

— Нет, я была! — взвизгнула истерически Марси и отшвырнула вилку, чуть не угодив ею в едва успевшего уклониться деда.

— Марси! — крикнула Жоржа.

Девочка спрыгнула со стула и отвернулась от стола, бледная как мел.

— Когда я вырасту большой, я сама стану себя лечить, и никто не будет втыкать в меня иголки, — рыдая, пролепетала она.

Жоржа вышла из-за стола и направилась к дочери, желая успокоить ее, но та выставила ладони вперед, словно бы защищаясь от нападения, хотя боялась она вовсе не матери. Она смотрела куда-то сквозь Жоржу, и в ее глазах застыл неподдельный ужас. Она не только смертельно побледнела, но буквально сотрясалась от страха, переполнявшего ее.

— Марси, что с тобой?!

Девочка забилась в угол. Жоржа сжала ее вытянутые руки.

— Марси, объясни мне, в чем дело, — повторила Жоржа, но не успела она вымолвить это, как в комнате резко запахло мочой и темное пятно начало расползаться на джинсах Марси по обеим ногам.

— Марси!

Девочка хотела закричать, но не смогла, только хватала раскрытым ртом воздух.

— Что происходит? — спросила Мэри. — Что случилось?

— Я сама ничего не понимаю, — сказала Жоржа. — Видит бог, я ничего не понимаю.

Не отрывая полных ужаса глаз от какого-то лишь одной ей видимого предмета, Марси начала тихо хныкать.

Нью-Йорк

Из динамиков магнитофона по-прежнему лилась рождественская музыка, а Дженни Твист лежала все так же неподвижно и бесчувственно, но Джек уже прекратил бесполезное и удручающее одностороннее общение, которым он заполнял первые несколько часов своего посещения. Теперь он сидел молча, и его мысли сами собой перенеслись через годы к событиям, последовавшим за его побегом из тюрьмы в Центральной Америке...

Вернувшись в Соединенные Штаты, он обнаружил, что спасение заключенных из «Института братства» было расценено в некоторых кругах как террористический акт, массовое похищение людей с целью спровоцировать войну. Его, как и других участников операции, выставили перед общественностью уголовниками в военной форме, а на освобожденных заключенных обрушила свой праведный гнев оппозиция, имевшая, видимо, на это особые причины.

Переполошившийся конгресс с перепугу наложил запрет вообще на все тайные операции в Центральной Америке, включая уже разработанный план освобождения четверых попавших в плен диверсантов, предписав добиваться их освобождения исключительно по дипломатическим каналам.

Так вот почему так долго к ним никто не приходил на помощь! Их родина предала их. Сначала Джек отказывался этому верить, а когда наконец поверил, это стало для него вторым сокрушительным ударом, одним из сильнейших, которые он перенес в жизни.

Отвоевав свою свободу, снова оказавшись дома, Джек стал жертвой назойливых журналистов и к тому же был вынужден давать показания специальному комитету конгресса о своем участии в секретной операции. Он надеялся, что уж там-то правда восторжествует, но очень скоро обнаружил, что его точка зрения никого не интересует, а все эти слушания, транслируемые телевидением на всю страну, политические деятели используют исключительно как возможность лишний раз устроить шоу в позорных традициях Джо Маккарти.

Однако уже через несколько месяцев о нем забыли, а когда он восстановил прежнюю физическую форму, прибавив в весе, в нем перестали узнавать преступника, которого показывали по телевидению. Но боль и обида отверженного не стихали в его душе.

Если предательство со стороны своей страны было для Джека вторым сильнейшим потрясением в его жизни, то самым ужасным стало то, что произошло с Дженни, пока он гнил в центральноамериканской тюрьме. В подъезде на нее напал насильник и, приставив к голове пистолет, затолкал в ее же квартиру, где надругался, оглушил ударом рукоятки пистолета по голове и оставил умирать.

Вернувшись наконец домой, Джек нашел Дженни в больнице, в коматозном состоянии, лишенной какого-либо ухода и внимания врачей.

Преступник, изнасиловавший и едва не убивший Дженни, был вскоре найден по отпечаткам пальцев и показаниям очевидцев, но изворотливый защитник умудрился оттянуть суд над ним. Джек провел собственное расследование и пришел к заключению, что подонок по имени Норман Хазерт, уже судимый ранее за жестокие сексуальные преступления, виновен и должен быть наказан. Джеку также стало ясно, что Хазерта оправдают за недостаточностью улик.