Тени прошлого (СИ) - "T_Vell"

— Если бы ты была преподавателем, то нам было бы проще в плане наших отношений… — пояснил я свою мысль, скользя глазами по строчкам в пергаменте.

Тина усмехнулась и выразительно посмотрела на меня, а я только спокойно улыбнулся в ответ, на секунду оторвавшись от работы.

— А что, в Хогвартсе разрешены романы между преподавателями? — с иронией в голосе поинтересовалась она, вернувшись к своему прежнему занятию.

— М-м-м… на моей памяти их не было вообще. Но я думаю, что осуждаются они гораздо менее сильно, чем между преподавателем и студенткой, — невозмутимо заметив я, почти закончив проверять пергамент.

— Северус, давай размышлять логически, — рассмеявшись моему комментарию, предложила Тина, но я сразу её перебил:

— Начало мне определённо нравится…

— Вот что ты за человек, Северус?! — ещё больше рассмеявшись, она выронила учебник из правой руки, но сразу ловко поймала его левой. Улыбка на моём лице стала только шире, а моя «ученица» тем временем продолжила развивать свою мысль: — Вот смотри, возьмём, к примеру, тебя. Каждый день ты готовишься к занятиям, проводишь их, задаёшь домашние задания, тестовый контроль, итоговые контрольные, проверяешь их почти все вечера, пытаешься вложить в наши дурные головы хоть какую-то полезную информацию и переживаешь, что её почти не останется к итоговым экзаменам, и все твои труды пойдут насмарку. Я ничего не забыла?

— Ты забыла, что я ещё декан одного из факультетов и веду тщательную воспитательную работу с подростками… — с улыбкой напомнил я, взяв на проверку новый пергамент.

— Действительно, как же я могла? — наигранно спросила она, повернув голову в мою сторону. — Так вот. Это с одной стороны. А теперь посмотри на меня: я каждый день могу сидеть на парах, даже не подозревая о теме занятия, могу делать домашнюю работу чисто на отвали, могу вообще её не делать и невинно хлопать глазками, когда с меня её спрашивают. А всё свободное время я трачу на наши проделки с близнецами по поводу безумной Амбридж, на беседы с Луной и Невиллом, на пробежки вокруг замка, на приятное времяпрепровождение с тобой, наконец. И я могу абсолютно точно не переживать по поводу экзаменов, ведь мне всё равно их не сдать…

— Ты не собираешься оставаться в Хогвартсе ещё на один год? — снова оторвавшись от своего занятия, я внимательно посмотрел на Тину.

— Северус, ну кто меня возьмёт с нулями за все предметы, в которых кроме теории нужно применять ещё и практику?

— Тина, я готов взять тебя к себе на дальнейшее обучение даже с троллем за СОВ, — серьёзно заявил я, а она звонко рассмеялась, услышав это.

— Хорошо, — с улыбкой согласилась Тина. — Зельеварение. Что ещё?

— Нумерология? Магловедение? Прорицания? История магии? Астрономия? — я начал перечислять все предметы, на которых не требовалось применения магии. — Уход за магическими существами? Травология?

— Да уж, тебе не кажется, что это очень странный набор предметов для дальнейшего изучения? Профессор Флитвик уже вызывал меня на разговор по поводу тех экзаменов, что я планирую сдавать и кем вообще хочу быть, но я как-то смогла тогда избежать конкретики, не говорить же мне ему, что у меня уже есть профильное образование и учёная степень… И тебе не кажется, что с таким набором предметов кто-то что-то заподозрит?

— Тина, а когда тебя волновало мнение окружающих? — удивлённо переспросил я, понимая, что она действительно не планировала больше одного года учёбы здесь.

— А вы хорошо меня изучили, профессор Снейп! — рассмеялась Тина в ответ, а затем пристально посмотрела мне в глаза. — Ты правда хочешь, чтобы я осталась на шестой курс?

— Да, я очень этого хочу, — честно признался я.

— Тогда я ещё хорошенько подумаю над этим, — улыбнувшись, пообещала она, и тяжесть с моего сердца немного спала. — Знаешь, мне и самой нравится находиться здесь, в Хогвартсе. Пожалуй, ты прав, и я действительно могу попытаться сдать нужные экзамены. Но думать об этом я начну точно не раньше июня…

— Тина, в последнее время мне очень не нравится твоя легкомысленность, — немного раздражённо заметил я, пытаясь донести до неё всё, что накопилось у меня за время её последних выходок. — Когда я учился на пятом курсе, а потом и на седьмом, я начинал готовиться к экзаменам чуть ли не с сентября…

— Почему-то я нисколько не сомневаюсь в этом… — мечтательно протянула Тина, запрокинув голову вверх и рассматривая потолок, а потом резко выпрямилась и, развернувшись ко мне, переспросила, будто только сейчас осознала весь смысл моих слов: — Легкомысленность?

— Да, — я перечеркнул два последних предложения в работе и, отложив пергамент, внимательно посмотрел на неё. — Все эти шалости, проделки… Ты была такой серьёзной на каникулах, такой… взрослой, а сейчас… Я даже не знаю, что мне ожидать от тебя завтра.

— Серьёзной? — возмущённо повторила Тина. — Взрослой? Северус, не забывай, пожалуйста, что у меня три высших образования, я защитила доктора медицинских наук дважды и преподавала на кафедре нейрохирургии суммарно двадцать один год, то есть на шесть лет больше тебя! И это не считая двадцати четырёх лет постоянных операций.

В этот момент она впервые смотрела на меня с гневом, и я, изумившись тому, как моментально девушка-студентка превратилась во взрослую и самоуверенную женщину, удивлённо спросил:

— Но почему ты тогда ведёшь себя как неугомонный подросток, Тина?

— Да потому что мне это нравится, Северус! — она пододвинулась на край стола прямо напротив меня и наклонилась ближе. — Я же и сбежала сюда от всей этой серьёзности, от всей этой взрослой жизни с постоянными её проблемами. Ты думаешь, что я не понимаю, каково это, когда твои ожидания от сдачи экзаменов твоими же студентами сильно отличаются от реальных результатов этих экзаменов? Думаешь, я не знаю, каково это: до ночи проверять чьи-то работы, читать лекции, разжёвывать материал? Поверь мне, я знаю, что это такое. И я так больше не хочу. Я устала.

Тина выпрямилась и, вздохнув, продолжила свой монолог:

— Мои студенческие годы пришлись на предвоенные годы, и не где-нибудь, а в СССР. А заключительные экзамены я сдавала под шум взрывов, когда ко мне на операционный стол несли потоком десятки человек, и я прекрасно знала, что даже половина не доживёт до завтра. Как тебе такая подготовка? А потом я долгие годы преподавала, оперировала, строила из себя «серьёзного» человека… Знаешь, каково это, когда в тринадцать лет ты вспоминаешь, что буквально убила самого дорогого тебе человека своими словами перед смертью? Каково это вообще в тринадцать лет, когда вовсю идёт беззаботное детство, вспомнить, что ты безжалостная убийца, и тебе никогда не смыть с рук эту кровь?

— Тина, прости меня… — я встал со своего места и крепко прижал её к себе. Мне стало стыдно, что я вообще мог произнести те слова о легкомысленности. Мне стало стыдно, что я, привыкнув видеть Тину такой беззаботной, совсем забыл о её ужасно тяжёлом прошлом. — Прости…

— Знаешь, Северус, когда я, через месяц после того, как вспомнила своё прошлое, подавала документы в Мельбурнский университет для обучения на пятом курсе, то ни у кого даже мысли не возникло, что мне тринадцать, а не двадцать пять. Настолько я состарилась тогда внутри… — Тина крепко обняла меня и прижалась щекой к моему плечу. — А сейчас я впервые за очень долгое время почувствовала себя… снова молодой. Я наконец-то вспомнила, что мне всего двадцать лет, Северус, а не пятнадцать сотен. Я наконец-то почувствовала себя счастливой, впервые после того, как… как вспомнила обо всём, что натворила. Я же и веду себя, как подросток, потому что хочу им быть. Хочу почувствовать, хоть чуть-чуть, каково это: быть беззаботным, несерьёзным. Меня же фактически вырвали из этого возраста… мне нужно пережить этот период, хоть немного.

Я немного отстранился от Тины и, обхватив ладонями её лицо, посмотрел ей в глаза.

— Ты действительно счастлива? — шёпотом уточнил я, словно боясь, что кто-то может услышать меня, хотя точно знал, что поблизости никого нет и быть не может.