Играя свою собственную роль (ЛП) - Lane K.E.

По приезду к снятому домику, мы решили немного поплавать и позагорать перед ужином.

– Иисус, Кэйд, ты не делаешь это легче, ведь так? Целый день передо мной была твоя прекрасная спина, а теперь это? – Ее слова и расстроенный вздох оторвали меня от мыслей об этом дне, и я приоткрыла один глаз, чтобы обнаружить, что она разглядывает мое тело, прикрытое красным танкини с небольшим вырезом на животе. Мой купальник был не таким открытым, как у нее, но, очевидно, этого было достаточно, чтобы привлечь внимание Робин.

Я повернулась к ней и открыла оба глаза, с ленивой улыбкой оглядев ее сверху донизу.

– И кто бы говорил, Мисс Позерство. – Я положила руку на ее бедро, провела пальцами по ягодице, коснулась внутренней стороны бедра. – И если ты будешь продолжать так смотреть на меня, я наплюю на то, частный это пляж или нет.

– Эй! – Тихонько взвизгнув, Робин отскочила от меня подальше и с шутливой серьезность погрозила мне пальцем. – Веди себя прилично, Харрис, или мне придется тебя наказать.

– И ты думаешь, что это… напугает меня?

Я сказала это в шутку, но вместо того, чтобы рассмеяться, она запнулась и перевела взгляд на океан, рассеяно вытирая полотенцем грудь и шею.

– Так, это то, что тебе нравится?

– Э? – Все что я смогла сказать в ответ.

Робин повернулась ко мне, вглядываясь в мое лицо.

– Наказания?

«О». Я моргнула. Судя по ее лицу, для Робин это важно, и легкомысленный ответ, вертевшийся у меня на языке, не будет оценен о достоинству. Я выпрямилась, присела на краешек стула и похлопала по месту рядом с собой. Робин медленно села, настороженно глядя на меня, и я взяла ее за руку, сплетя наши пальцы.

– Ты спрашиваешь, нравится ли мне боль? – Осторожно начала я. Она кивнула, и я задумалась примерно на минуту, прежде чем честно ответить. – Я не знаю.

Робин напряглась и убрала свою руку, на мгновение обратив взгляд к океану, прежде чем снова посмотреть на меня.

– Я собираюсь… многое попробовать с тобой, Кэйд. Я хочу, чтобы ты была счастлива со мной… с тем, что мы делаем…

– Милая, я счастлива…

Она покачала головой и предупреждающе подняла руку.

– Пожалуйста, дай мне договорить. – Я молчала и она вздохнула. – Я готова почти на все для тебя, Кэйд, но… – Робин опустила взгляд, рассматривая свои руки. – Я как-то встречалась с женщиной, которая просила о вещах… – Она резко мотнула головой. – Не думаю, что я смогу сделать это снова.

– Эй. – Я взяла ее за руку и не отпустила, когда она попыталась отодвинуться. – Робин, милая, посмотри на меня. – Она медленно подняла глаза на меня, и я увидела в них старую боль и свежее опасение, почувствовав желание прибить того, кто сделал это с ней. – Роб, я сказала, что не знаю потому, что действительно не знаю. Я никогда этого не делала и не хотела быть с кем-то, кто это делает. Но МОГУ сказать, что это не то, что мне хотелось бы попробовать, но это не значит, что я не хотела бы, если бы думала, что это действительно что-то хорошее.

Робин нахмурилась и выглядела озадаченной, и я мысленно вернулась к своему последнему утверждению. Черт, я сама не могла понять, то сказала. Я коснулась ее щеки.

– Я хотела сказать… нет, я не люблю боль. Я никогда не смогу получить удовольствие, причиняя боль тебе. Клянусь, что никогда не травмирую тебя, как это сделал тот человек.

Робин взяла мою руку, касающуюся ее щеки, и рассеяно поцеловала, перед тем, как положить ее на колени рядом с другой рукой.

– Она не травмировала меня, Кэйд. По крайней мере, не так, как ты подумала. Она любила не причинять боль. – Робин смотрела мимо меня, тень набежала на ее лицо. – А получать ее. Она хотела, чтобы Я травмировала ЕЕ.

Она нервно дернулась и начала вставать, но я удержала ее.

– Расскажешь мне? – Попросила я, поглаживая большим пальцем ее ладонь. – Пожалуйста?

Робин тяжело вздохнула и снова села, глядя на наши сплетенные пальцы.

– Это было давным-давно.

– Но от этого не стало менее важным. Судя по всему, это все еще мучает тебя.

Она снова вздохнула, и некоторое время смотрела на воду.

– Мы познакомились в Париже на вечеринке… Мне было двадцать три, и я только начала понимать, что женщины привлекают меня больше, чем мужчины, и я так сильно верила ей. Боже, – она печально покачала головой, – я была так влюблена в нее, и некоторое время все было совершенно… – Робин замолчала, задумавшись, и я не стала торопить ее. – Она начала просить, чтобы я делала кое-что… Сначала по мелочи, – она быстро глянула на меня, прежде чем снова повернуться к океану. – Доминировать над ней, быть более… агрессивной… – Робин пожала плечами, избегая смотреть мне в глаза. – Это было что-то новое и, должна признать, это возбуждало меня: контроль – или то, что походило на контроль в то время. Но этого не было достаточно. – Она сделала паузу и затем произнесла спокойно, как если бы говорила сама с собой. – Меня не было достаточно.

Я могла бы сказать, что у этой истории не будет счастливого конца, и я сжала ее руку, чтобы поддержать, несмотря на несвоевременный и абсолютно иррациональный укол ревности, когда Робин сказала, что была влюблена в кого-то еще. В этой истории есть еще что-то, и это дорогого стоило – что она рассказывает мне, почему не позволяла себе влюбляться с тех пор.

Когда она продолжила, ее голос был тверже.

– Все закрутилось слишком быстро – то, что мы делали – и я заливала проблемы водкой. Чем больше она от меня хотела, тем сильнее мне нужно было напиться, чтобы сделать это, потому что это больше не было возбуждающим. Я ненавидела это, ненавидела себя за это… но я так сильно любила ее, и я пыталась, действительно пыталась, быть тем, кто был ей нужен.

Она резко встала и отошла на несколько шагов, скрестив руки на груди и глядя на океан.

– Наконец, она попросила о том, что я просто не могла сделать… Я не могла больше этого делать, и когда я сказала ей…

Я видела, как она напряглась, и поднялась со стула, чтобы встать рядом с ней; не касаться ее, но быть рядом на случай, если я ей понадоблюсь.

– Что случилось?

Робин долго смотрела на воду, прежде чем ответить.

– Она рассмеялась. Она рассмеялась и сказала, что знала – я скоро сломаюсь, но она получила от меня больше, чем ожидала, и это было очень весело – подталкивать меня к этой границе. – Робин посмотрела на меня и горько улыбнулась. – Все это было большой игрой. Посмотреть, как далеко глупая наивная американка зайдет ради любви… Я вообще никогда это не контролировала.

Она с отвращением покачала головой, и на сей раз, я осторожно обняла ее за талию, и положила подбородок ей на плечо.

– Мне жаль. – Этот ответ выглядел абсолютно неадекватным по сравнению с тем, через что она прошла, но он был от чистого сердца. И когда Робин расслабилась в моих руках, я знала, что этого достаточно.

Мы стояли так несколько минут. Робин потерялась в воспоминаниях, а я думала о том, что эта история проливает свет на ее нынешнее поведение. В конце концов, она погладила мои руки.

– Видимо, эта мерзкая история объясняет, почему я была такой эмоционально-неполноценной дрянью с тех пор.

Я почувствовала себя немного виноватой за подобные мысли, хотя мои и не были столь резкими. Я быстро поцеловала ее в щеку.

– Спасибо, что рассказала мне.

– Не за что. – Робин развернулась в моих руках, и прижалась своим лбом к моему. – Думаю, ты должна знать, во что ввязываешься… Возможно, мне следовало сказать раньше.

– О, Pish. Ничего бы не изменилось. Мне не так-то просто отпугнуть.

Она отодвинулась с удивленной усмешкой.

– Pish?

– Pish-posh, out with the wash note 29, – пояснила я, и ее улыбка стала шире. Я пожала плечами. – Так бабушка говорила.

Робин рассмеялась и крепко обняла меня.

– Боже, ты такая миленькая.

Было приятно снова слышать ее смех, и я была рада, что это я заставила ее смеяться, даже при том, что я ненавидела, когда меня называли 'миленькой'. Щенки были миленькими. Кермит-лягушонок был миленьким. Шумный четырехлетний ребенок был миленьким. Жутким, должна признать, но миленьким. Мне не нравилось, когда обо мне думали, как о миленькой, но от нее я это стерплю.