Поруганная честь - Кэтрин Харт

Когда Меган недоверчиво посмотрела на нее, Эсперанца хихикнула:

— Правда. Клянусь. Разве я, будущая монахиня, стану лгать?

— Не думаю, — с кроткой улыбкой ответила Меган. — Но ведь вы его сестра, так что можете судить пристрастно, в его пользу. Ведь вы были очень дружны, верно?

— Да это так. — Лицо Эсперанцы осветилось воспоминаниями. — Джекоб научил меня ездить верхом на моем первом пони. По словам мамы, именно к нему я сделала свои первые шаги. Каролина была старше; конечно, считалось, что это она должна нянчить меня, она это и делала, когда Джекоб, позволял ей. С самого начала он как бы считал меня своей собственностью. Возможно, из-за того, что они с отцом постоянно враждовали. И он был одинок и нуждался в любви, а еще, чтобы его любили в ответ без всяких условий, неважно за что я так и любила. И люблю до сих пор. — Эсперанца горестно вздохнула. — Я не хотела его обидеть. Если бы могла, то никогда бы его не обижала. Он и без того перенес столько тяжелых ударов! Слишком много для одного человека, тем более такого доброго и нежного, какой он в душе. Если он и кажется суровым, то только потому, что должен был выжить во всех передрягах, какие жизнь ему подсовывала. Я надеюсь, что когда-нибудь он обретет душевный покой, какой я обрела здесь. Может, тогда он сложит оружие и наконец-то порадуется жизни.

Вечером, когда Меган и Блейк остались одни, он сказал:

— Ты заметила, какое лицо было у Джейка? Он очень любит Тори.

Снимая через голову платье, Меган ответила:

— Конечно же любит. Ведь она его сестра.

— Нет, все не совсем так. — Блейк подошел к ней и быстро развязал шнурки на ее рубашке, словно делал это много лет. — Эсперанца, то есть Тори, — его сводная сестра. Тут огромная разница, Меган, голубка моя.

Меган растерянно посмотрела на него:

— Ты хочешь сказать, что Джейк любит Эс-еранцу так, как мужчина женщину, а не как брат сестру?

— Как раз это я и имею в виду. Печально, не так ли? Я знаком с Джейком лишь пару лет, но знаю его достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что он не так-то легко дарит свою привязанность. Джейк знал в своей жизни слишком мало любви и много печали. Его мать умерла, когда ему было шесть или семь лет. Отец замечал его лишь тогда, когда хотел обругать. Старшая сестра была убита вместе с семьей, когда Джейку исполнилось двадцать лет. Кармен взяла его под свое крыло, и он ее обожает, но настоящей радостью в его жизни была Тори. А теперь, решив стать монахиней, и она уходит от него. — Умелые пальцы стащили с Меган сорочку. За ней последовали и панталоны. Когда она встала перед ним обнаженная, Блейк начал раздеваться сам.

— Бедный Джейк, — сказала Меган. — Видимо, он чувствует себя таким брошенным, таким одиноким! Не удивительно, что он так переживает, особенно если любит ее так, как ты предполагаешь. — Впервые Меган по-настоящему посочувствовала их спутнику. — Ах, Блейк! — Она обняла его и прижала к себе. — Ты понимаешь, как нам повезло, что мы встретили друг друга? Другие всю жизнь ищут такую любовь, как наша. Мы нашли то, что дороже золота и встречается реже, чем драгоценный алмаз.

— Тогда не будем тратить попусту время.

Он отнес ее на постель и лег рядом, крепко прижавшись к ней. Только в эту ночь, до краев переполненная чудом их разделенной любви, Меган решила иначе. Отодвинув его с себя, она уложила его на спину и склонилась над ним.

— Сегодня, — промурлыкала она голосом, полным обещаний, — я сама займусь тобой. Позволь мне показать, как сильно я тебя люблю. Позволь сделать так, чтобы ты так же хотел меня, как я хочу тебя.

Он заглянул в ее серые глаза и потерялся в них.

— С радостью, querida. Я весь твой, делай со мной все, что угодно.

Меган взялась за дело. Она пожирала его пазами, ласкала губами, пробовала языком каждый кусочек любимого тела, с головы до пят, Блейк наблюдал сквозь пелену страсти, как Меган совращает его, а заодно совращается и сама. Она колдовала над ним, нежные ноздри раздуваясь ловя терпкий запах мужской страсти, самозабвенно распаляла его все больше, наслаждаясь своей властью над ним. Спутанные волосы рыжей занавесью упали ей на лицо, когда она прильнула к нему губами. Их губы слились воедино, языки встретились в упоительном танце, и ее язычок, умело дразня вел его в поцелуе.

Когда ее теплое дыхание обожгло ему ухо, а зубы нежно укусили за мочку, она почувствовала, как сильная дрожь пробежала по его телу. Ее звонкий смех наполнился почти дьявольским восторгом. Она дразнила, мучила, пока Блейку не стало казаться, что он сойдет с ума от желания. Ее руки нашли его возбужденное орудие любви, осыпали ласками, и, когда на нем сомкнулся ее теплый влажный рот, Блейк застонал от нараставшего давления, а тело пронзили жгучие стрелы.

— Да, о да, моя сладкая любовь, mi pequena paloma, — простонал он. — Трогай меня. Наслаждайся мною. Да, так. Ох, как сладко. Как хорошо.

Меган опьянела от своего женского всесилия. Каждый стон восторга, которого она добивалась от него, ударял ей в голову, будто крепкое вино. Блейк всецело зависел от ее милости, и, даже когда ее собственное желание достигло предела, она с неохотой расставалась со своей новообретеной властью над ним. Ей хотелось продлить сладкие муки как можно дольше, а лучше навсегда.

Слишком скоро огонь стал просто нестерпимым. Пламя желания захлестнуло их обоих. Внезапно она ощутила острую потребность, чтобы он был внутри нее, заполнил ее собой, избавил от мучительной пустоты. С гибкой грацией она села на него верхом, а когда он вошел в нее, приняла его со вскриком радости. Руки Блейка легли ей на бедра, поддерживая, направляя в ритме любви. Когда его жаркие губы обхватили напрягшуюся грудь огонь пронзил всю ее насквозь.

Ее несло потоком бешеной страсти. Она взмыла на гребне гигантской волны, бок о бок с Блейком Волна все нарастала, набирала мощь, мчалась к неведомым берегам. Достигнув пика, они несколько головокружительных мгновений, показавшихся вечностью, рискованно, восхитительно балансировали на краю экстаза. Потом сорвались вместе вниз. Она парила в таком глубоком восторге, что, когда до ее слуха донесся высокий, пронзительный крик, даже не поняла, что это ее собственный голос, без слов возвещавший о свершившемся чуде.

Они были мягко выброшены на берег, смытые золотистой пеной, которая растворялась медленно и постепенно, как пузырьки в хрустальном бокале вина. Издав вздох беспредельного удовлетворения, Меган положила влажную голову на вздымавшуюся грудь Блейка и слушала стук его сердца, пока в конце концов удары не замедлились и не стали ровными. Мышцы ее бедра еще подрагивали рядом с его бедром, бессильно обмякшие руки и ноги еще были переплетены. Меган подумалось, что, если бы ей пришлось умереть в эту минуту, даже на небесах ее не ждало бы такое блаженство, какое испытали сейчас они с Блейком.