Туннель под миром (сборник) - Фредерик Пол
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вездесущий телеэкран занимал большую часть стены слева от Лаберро и справа от Макса. Лаберро нажал одну из кнопок на своем столе, и экран ожил. Группа стройных девиц в шелковых, туго облегающих рейтузах и золотых туфельках, высоко задирая ноги, исполняла джигу под хриплый аккомпанемент мелодии весьма дурного пошиба. Камера, следуя за ними, подробно, слишком подробно, знакомила зрителя с телосложением каждой девицы.
— Филадельфия, — провозгласил Лаберро. — А теперь Голливуд.
Диктор объявил: "Приглашаем вас на "час культуры". Великое наследие прошлого. Прежде всего, по просьбе наших многочисленных зрителей, шедевр двадцатого века — "Голубая рапсодия" Гершвина".
Камера запорхала вокруг оркестра, особенно выделяя сладкозвучную группу смычковых инструментов.
— Лондон, — пояснил Лаберро.
Смутные фигуры метались и скользили в море тумана. А вокруг амфитеатром расположилась неистово орущая толпа. Комментатор хрипло выкрикивал: "Мяч у Рис-Уильямса! Он отдает его Джонсу, нет, Эдвардсу, нет, Джонсу. Прекрасный пас! Отличный пас! О-о-о — мяч утерян! По-моему, мяч утерян! Да, опять схватка! Какая великолепная игра!"
— Дели, — сказал Лаберро.
На этот раз телевикторина. Лаберро выключил телевизор.
— Выбор сделан наугад, — заметил он. — И все это во второй половине двадцать второго века! Ну-ка, скажите что-нибудь в его защиту! Я жду.
— Я и не собираюсь его защищать, — мягко возразил Макс. — Но вы-то, вы? Неужели все это вам настолько ненавистно, что вы оправдываете свое намерение стереть жизнь с лица земли?
— В оправдании, — ответил Лаберро, — нуждаются только слабые духом. У меня же нет сомнений. Я могу это сделать, а то, что я на это способен, уже само по себе есть оправдание.
— А как же дети? — спросил Макс. — И животные?
— Не пытайтесь взывать к чувствам. Сентиментальность — признак глупости. Дети становятся взрослыми. Животные тоже умирают, и подчас мучительно. Конец всегда одинаков независимо от того, наступает ли он мгновенно или ему предшествует длительная агония.
— Тогда вспомните о себе, — проговорил Макс. — Вы готовы к смерти?
— Каждый человек, каждое живое существо, — медленно ответил Лаберро, — умирая, уносит с собой целый мир. Но это мир субъективный. Я же унесу с собой мир объективный, миллиард миллиардов миров. Верите ли вы, что я действительно с нетерпением жду того мгновения, когда нажму вот эту самую кнопку?
И палец Лаберро чуть прикоснулся к маленькому зеленому кружку на пульте управления.
— Да, — ответил Макс, — верю. — Он помолчал. — И вы хотите, чтобы весь мир знал о том, что должно произойти? Для чего? Из чистого садизма?
— Нет, — мрачно возразил Лаберро. — Я хочу предупредить людей. Будет несправедливо, если их не предупредить.
Макс понимающе кивнул головой.
— Ваш телеэкран подключен к видеофону? — спросил он.
— Да, — ответил Лаберро. — А что?
— Соедините меня с кабинетом Сильвестро.
Лаберро секунду недоуменно смотрел на него. Потом сказал:
— Пожалуйста.
На экране появился кабинет Сильвестро. Сам Сильвестро сидел, Менигстайн стоял рядом.
— Что скажете? — спросил Сильвестро.
— Докладываю, — ответил Макс. — Подтверждаю, что директор Лаберро по-прежнему настаивает на осуществлении своего намерения. Взрыв, видимо, будет произведен в задуманное время. Необходимо тотчас принять срочные меры по эвакуации как можно большего числа людей на Марс и Венеру. Необходимо также сообщить людям о том, что должно произойти.
Сильвестро склонил седеющую голову.
— Согласен, — Он взглянул на Лаберро. — Вы подтверждаете, что в нашем распоряжении есть еще три дня?
— Мои намерения остаются прежними, — ответил Лаберро. — Три дня у вас есть.
— Вы не согласились бы на всемирную диктатуру?
— Я не дурак и прекрасно понимаю, что в тот момент, когда я покину пульт управления, от моей власти не останется и следа. Так им и передайте.
Экран погас, но Макс продолжал сидеть в своем кресле и смотреть на Лаберро.
— Вам тоже пора. Макс, — сказал Лаберро. — У вас, наверное, есть свои дела.
— Заниматься делами стоит только тогда, когда внаешь, что мир будет существовать, — ответил Макс. — Если же осталось всего три дня, то незачем, по-моему, тратить время на беготню. А мне и здесь неплохо.
— Интересно… — как-то странно протянул Лаберро. — Как вы думаете, хлынут ли сюда люди? Ускорит ли их слепая ярость назревающие события? — Он помедлил. — А вдруг Сильвестро меня обманывает?
Макс, ничего не ответив, указал глазами на телевкран.
— Верно, — кивнул Лаберро. — Это ответ.
Он включил Филадельфию. Голубой экран был чист. Звучал только голос диктора. Спокойным и размеренным тоном диктор сообщал о том, что уже произошло и что еще должно произойти. "Можно надеяться, — говорил он, — что на Марсе и Венере взрыв вызовет лишь небольшие климатические изменения, а потому с помощью скоростных космических кораблей следует эвакуировать туда как можно больше людей. Подлежащие эвакуации — их будет отбирать районная администрация — должны быть молоды, здоровы и обладать высокими умственными способностями".
— Ну и что? — сказал Лаберро. — Опять начнется взяточничество. А остающиеся будут штурмовать космодромы.
"Во избежание непредвиденных осложнений, ибо после взрыва вся солнечная система может оказаться полностью необитаемой, на новом звездоплане будет поднята и направлена к созвездию Кентавра большая группа мужчин и женщин. Что же касается остальных, то их удел — лишь ждать. Во всяком случае, существуют церкви. Коммунальные службы должны действовать до конца".
— Вот это да! — засмеялся Лаберро.
— А ведь вам не удастся полностью осуществить свою идею, — заметил Макс. — Кое-кто сумеет укрыться на других планетах. И человеческая раса сохранится. И, быть может, даже сумеет перебраться на другие звездные системы.
— Это не имеет значения, — равнодушным тоном отозвался Лаберро. — Все равно людям придется начинать все сначала — рабски трудиться, чтобы выжить в непривычных условиях. Будет ли это им под силу? Вы ведь были на Венере. Что, по-вашему, там произойдет?
— Если нет своей планеты, на что можно надеяться? Три шанса против одного, что люди там либо вымрут, либо опустятся ниже уровня аборигенов.
— И я так думаю, — согласился Лаберро. — Ну, а если им удастся выжить, в чем я весьма сомневаюсь, желаю им удачи. — Он помолчал. — Надеюсь, Сильвестро не подумает, что я в последний миг разжалоблюсь? Этого не случится. И если телеэкран будет еще работать, я получу немалое удовольствие, наблюдая, как суетятся муравьи вокруг своего муравейника.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});