Путь. Автобиография западного йога - Уолтерс Джеймс Дональд Свами Криянанда (Крийананда)

Когда Жан Сэвидж, мальчик девяти лет, приехавший в Маунт-Вашингтон вместе с мамой, однажды медитировал с Даниэлем Буном, ему явился в видении Иисус Христос. Трепеща от восторга, он потом рассказал об этом Буну.

— Возможно, это твое воображение, — сказал Бун. — Лучше ничего не рассказывай, пока не спросишь об этом Мастера.

Мастер, бывший в это время в отъезде, возвратился, чтобы провести службу в следующее воскресенье. По окончании службы Жан присоединился к ряду последователей, которые всегда ожидали возможности пройти вперед и получить благословение Мастера. Когда он подошел, Мастер протянул руку и ласково взъерошил его волосы.

— Вот это да! — вскричал он. — Маленький Жан видел Иисуса Христа. Это замечательно. Это было подлинное видение!

В феврале Бун рассказал мне о переживании, полученном в результате двухдневного непрерывного сосредоточения ума на Мастере. На него снизошел экстаз, в котором он был совершенно неспособен чувствовать свое тело, даже передвигаясь и исполняя ежедневные обязанности в типографии. «В конце концов мне пришлось помолиться о том, чтобы вновь обрести способность чувствовать тело, — сказал он. — Я боялся, что могу покалечить его каким-нибудь механизмом».

Отлично, подумал я, вот это то, что надо! Больше стремясь к самому переживанию, чем к смиренной настроенности на гуру, я сосредоточил ум на Мастере. В то время он находился в Инсинитасе, но через два или три дня вернулся в Маунт-Вашингтон. Когда он приехал, я встретился с ним у парадного подъезда.

— Какую проделку ты задумал, Уолтер? — Он многозначительно улыбнулся.

— Никакой, сэр. Проделку? Это не казалось мне похожим на проделку.

— Ты уверен, что не задумал никакой проделки?

Я начал понимать, что он имел в виду, но отказывался принять его определение моих действий. Входя в дом, он ласково улыбнулся. После тщательного размышления мне пришлось сознаться себе, что если практика моя была правильной, то намерения вовсе не были таковыми.

— Не ищите переживаний в медитации, — говорил нам Мастер. — Путь к Богу — это не цирк.

Еще более трогательным было переживание другого ученика, Преподобного Майкла, который, чувствуя глубокую любовь к Мастеру, часто мысленно повторял слова: «Я люблю вас, Гуру!»

В один из дней, к его радости, Мастер откликнулся на его молчаливое подношение. Они случайно встретились в саду ашрама в Инсинитасе. С глубокой нежностью во взоре Гуру сказал: «Я тоже люблю тебя».

Мастер мгновенно откликался на искреннюю любовь. Однажды, очень сильно скучая по нему, я поехал вниз, в Инсинитас, где он в то время жил. Вскоре после моего приезда он проезжал на машине мимо нас, возвращаясь из поездки. Завидев меня, он предложил проехаться с ним до ашрама. «Я скучал по тебе», — сказал он мне с любовью. Как редко, подумал я, люди настолько чутко схватывают наши невысказанные чувства.

Помощь Мастера приходила к нам не только на внутреннем, духовном поприще, но и в работе. Однажды мы с Норманном заново штукатурили стену гаража у главного въезда на территорию Маунт-Вашингтон. Штукатурка была старой и схватывалась быстро. Хотя мы все время подливали воду, приходилось прикладывать много усилий, чтобы уложить каждый замес раньше, чем она окончательно затвердевала.

В середине этой работы Мастер, отправляясь в поездку, увидел нас и остановил машину. Подозвав к себе, он беседовал с нами около получаса. Разумеется, мы были в восторге. Но где-то глубоко в уме нас не оставляло легкое предчувствие: как там наша штукатурка? Я только что сделал свежий замес и вылил на доску. Там она и лежала, затвердевая с каждой секундой.

К тому времени, когда Мастер уехал, мы с Норманном были уверены, что без кувалды нам ее не отколоть. Но, к нашему изумлению, она оказалась такой же мягкой, как и в тот момент, когда я ее вылил. До конца дня штукатурка больше не причиняла нам беспокойства.

При нашем образе жизни тяжелая работа была не менее важна, чем медитация. «Вы должны быть чрезвычайно деятельными на пути к Богу, — сказал Мастер, — прежде чем сможете достичь состояния недеяния в единстве с Ним». Тем не менее он подчеркивал, что преданность более важна, чем работа или медитация. «Без любви к Богу, — учил он, — никто не сможет найти Его».

Еженощно я исполнял песнь великого бенгальского святого Рампрошада в переводе Мастера: «Придет ли ко мне тот день, когда со словами: «Божественная Мать! Божественная Мать!» из глаз моих польются слезы?» Постепенно я заметил, что происходит внутренняя трансформация. Когда мне однажды рассказали о беседе Мастера с группой монахов в Инсинитасе, я подумал было, что имею повод поздравить себя. Во время того разговора Мастер с любовью заметил: «Смотрите, как я изменил Уолтера!»

ГЛАВА 26

ПАСТЫРСТВО

НАВЕРНОЕ, ТЕБЕ ХОЧЕТСЯ УЗНАТЬ историю нашей церкви в Голливуде, — заметил мне однажды Мастер, — ведь ты теперь регулярно читаешь там лекции?

— Естественно, сэр, — ответил я, — я жажду узнать о нашей работе все, что только возможно.

— Мы построили церковь во время войны. Тогда не разрешалось строить новые здания, но мы все же нашли способ построить ее на законных основаниях. Мы купили старую церковь и перевезли ее на принадлежавшую нам землю. От здания оставался один каркас, — усмехнулся Мастер. — Вот соседи покатывались со смеху! Но мы отреставрировали ее — оштукатурили стены, починили крышу, покрасили все в великолепные цвета и вставили в окна дорогие витражи. К концу работ здание выглядело совершенно как новое!

Мастер помолчал, вспоминая.

— Обретение этих стекол было истинным благословением Божьим. Я хотел найти витражные стекла, но все в один голос твердили: «Их невозможно достать. Идет война!» Однако я знал, что мы их получим.

Однажды утром Бог показал мне в видении, где скрывались наши стекла, прямо-таки ожидая нас в дряхлой лавке старьевщика. Я отправился туда. «Простите, — сказал хозяин, — у нас здесь нет витражных стекол». Но мне было известно лучше.

«Давайте посмотрим», — умолял я.

«Я же говорю вам, — сказал он, теряя терпение, — у нас нет никаких стекол!» Он с ворчанием удалился.

Я подошел к стоявшему рядом продавцу и спросил, не знает ли он о каких-нибудь витражных стеклах, хранящихся здесь.

«Босс сказал нет, — ответил он, всем телом выражая бесконечное нежелание двигаться. — Значит, нет».

«Вот пять долларов, — сказал я ему. — Я отдам их вам, если вы проведете меня туда, куда я хочу».

На это он согласился. Мы вместе прошли на задний двор. У дальней стены лежала, собирая пыль, большая куча старых дверей и всякого хлама, но никакого признака каких-либо витражных стекол.

«Видите? — сказал продавец, поднимая голову с чувством собственной правоты. — Босс сказал нет. Значит, нет!»

«Вы только отодвиньте эти вещи в сторону, — попросил я. — Давайте посмотрим, что лежит за ними».

«Босс сказал…» — затянул он в третий раз, затем вспомнил о пяти долларах. Должно быть, усердие не относилось к сильным чертам его натуры, но в конце концов, кряхтя и охая, он вытащил все во двор. И тут показались наши витражные стекла, прислоненные к самой стене!

Они находились в таком же состоянии, как куча хлама. Стекла были на месте, но все свободно болтались и были покрыты грязью. Хозяин позволил мне купить большое их количество практически за бесценок. Мы их тщательно починили. Мисс Дарлинг (ныне — Дурга Мата) сохранила нам тысячи долларов, сама вставив их в рамы и покрыв сусальным золотом. А теперь — ты сам видишь, насколько они прекрасны! Мне говорили, что они представляют ценность.

— И не подумаешь, что у церкви такое невзрачное прошлое! — с улыбкой заметил я. Теперь она сияла, как очаровательная драгоценность, безупречная в своих белых, голубых и золотых цветах. Церковь располагалась довольно далеко от дороги, обращенная фасадом к уютному саду. Она, без сомнения, стала украшением окрестностей.

— Церковный ковер также был послан нам Богом, — продолжал Мастер.