Путь. Автобиография западного йога - Уолтерс Джеймс Дональд Свами Криянанда (Крийананда)

— Ну, хорошо, на двух. Какая, собственно, разница? Я имею в виду — да, конечно я послушаюсь его, — но… О, эти бедные люди!

— Тебе придется инициировать только одного из них, — утешил меня Бернард. — Вот деньги на автобус. Тебе лучше ехать немедленно.

Через несколько часов в Инсинитасе Преподобный Майкл (ныне — Брат Бхактананда) описал мне в общих чертах церемонию инициации в крийю. Кроме того, я усердно работал над своей проповедью. На следующее утро я с упавшим сердцем ехал вниз, в Сан-Диего. В маленькой комнате позади церкви я отчаянно молился о помощи и водительстве. Когда подошло время проповеди, я, как было принято в те дни, вышел и сел на стул в центре сцены. Через закрытый занавес до меня отчетливо доносился приглушенный гул большой, нетерпеливо ожидающей толпы.

Ужасный момент настал. Я поднялся. Занавеси разошлись. Мои худшие опасения сбылись: церковь была набита до отказа. Люди стояли в проходах, некоторые вытягивали шеи, пытаясь заглянуть в окна. Я мог почувствовать их шок почти как физическую волну. Вместо долгожданного Гуру перед ними стоял неизвестный мальчишка двадцати двух лет с довольно потерянным видом, спрашивая, чувствуют ли они — все еще? — пробужденность и готовность. Я так сочувствовал их разочарованию, что забыл о затруднительности собственного положения. Если бы все вышли, я бы их понял. Но регулярная медитация, как мне думается, сделала их снисходительными. Ни один не ушел.

Инициация в крийю во второй половине дня вызывала во мне даже больший страх, чем служба. Мишель Эванс, дама, которую я инициировал, выглядела такой же испуганной, как и я, заразившись, как она впоследствии призналась, моим страхом. Но сильное ощущение благословений Мастера вскоре рассеяло тревогу. Церемония прошла благополучно. В тот вечер я вернулся в Маунт-Вашингтон быть может согнувшимся, но не побежденным.

Позже Мастер получал комплименты по поводу моей лекции. «Больше всего, — с удовлетворением сообщил он, — им понравилась твоя скромность». Я подумал, что при подобных обстоятельствах скромность была неизбежной!

Начиная с этого времени Мастер регулярно посылал меня читать лекции в церквах Сан-Диего и Голливуда. На публике он обращался ко мне «Преподобный Уолтер», хотя формальности действительного рукоположения были завершены не раньше чем через год.

«Ваше желание быть счастливыми, — часто говорил он нам, — должно включать счастье других». Мое сердце всегда знало, что наступит день, когда я буду призван служить другим через наставничество и чтение лекций. Была ли тому виной скромность, за которую Мастер иногда хвалил меня, или более темные мотивы нежелания, но прошло еще немало лет, прежде чем я смог заставить себя поверить, что мои лекции хоть кому-то принесли пользу.

Тем не менее Мастер дал мне ясно понять, что ожидает от меня принятия этой ответственности всерьез. «Сэр, — однажды оправдывался я, — я не хочу быть лектором!»

— Лучше бы ты научился любить это дело, — доброжелательно ответил Мастер. — Это то, что тебе придется делать.

На неформальных собраниях монахов в разговоре он обычно обращался ко мне — словно желая заставить меня впитать его философию до глубины души. В таких случаях я думал: «Должно быть, я настолько поверхностный ученик, что он не позволяет мне закрывать глаза и медитировать в его присутствии». Именно это мне хотелось делать. Но Мастер откликался на более глубоко укорененные стремления моей натуры и очень тонко подчеркивал, что работа по постижению его философии и разделению ее с другими необходима для моего собственного роста.

ГЛАВА 25

РАБОТА ИЛИ МЕДИТАЦИЯ

МАСТЕР ОДНАЖДЫ ПРЕПОДАЛ мне хороший урок того, как мы должны относиться к своей работе». Миссис Вера Браун (ныне — Мира Мата), одна из старших и продвинутых учениц (позже Мастер возложил на нее ответственность за обучение некоторых новых учениц), поделилась со мной некоторыми уроками, преподанными ей нашим гуру:

«Ты слишком много работаешь, — сказал мне однажды Мастер. — Ты должна работать меньше. Иначе ты подорвешь свое здоровье».

«Очень хорошо, — подумала я, — постараюсь не работать так много». Два или три дня спустя, к моему огромному удивлению, Мастер поручил мне выполнять больше работы!»

Глаза миссис Браун сверкнули. «Хорошо, Мастер, — подумала я, — должно быть, вы знаете, что делаете». Я приступила к своим новым обязанностям, но меня не покидало недоумение: «Как совместить эту дополнительную работу с его рекомендациями работать меньше?»

Итак, еще через пару дней Мастер вновь сказал мне, на сей раз строго: «Ты не должна работать так много. В этой жизни ты проделала работу, которой хватит на несколько воплощений».

Что мне было делать? Я вновь попыталась сократить свою деятельность, чтобы через два или три дня увидеть, что Мастер дает мне больше работы, чем когда бы то ни было!

Мы повторили эту маленькую сценку несколько раз. Каждый раз, когда Мастер велел мне работать меньше, он вскоре увеличивал объем обязанностей, что заставляло меня работать больше. Я полагала, что он должен знать, что делает, и что именно мне нужно постараться понять, в чем тут дело.

Наконец пришел день, когда я посмотрела на Мастера. «Сэр, — сказала я, — почему бы в нашей жизни здесь не заменить слово “работа" словом “служение"?»

Мастер засмеялся. «Это был хороший спектакль, — сказал он. — Всю свою жизнь ты думала: «Работа, работа, работа!» Сама эта мысль истощала тебя. Но ты только посмотри, насколько иначе чувствуешь себя, когда думаешь о работе как о божественном служении! Действуя в угоду Богу, ты можешь делать вдвое больше, и никогда не почувствуешь усталости!»

Миссис Браун, чье хрупкое тело, казалось, никогда не покидала энергия, сколь бы много она ни делала, весело засмеялась:

— Вы знаете, сама мысль о действиях в угоду Богу наполняет нас Его энергией. Мастер говорил нам, что именно наше нежелание перекрывает этот поток энергии.

— Воистину, — задумчиво ответил я, — каждый раз, применяя этот принцип на практике, я обнаруживал, что он чудесным образом cрабатывает. Но, — продолжал я, — я столкнулся еще с одним препятствием: быть слишком усердным. Что можно сделать в таком случае?

— Как можно быть слишком усердным?

— Ну, я имел в виду, что прихожу в состояние чрезмерного энтузиазма в отношении своих занятий. В результате я теряю внутренний покой и впадаю в старое ощущение тяжелой работы, которое приводит к истощению.

— Понятно, — миссис Браун сочувственно кивнула. — Да, это так. Без внутреннего мира мы утрачиваем ощущение присутствия Бога. А если мы не можем чувствовать Его внутри, мы не можем реально почувствовать Его энергию. — Она вновь счастливо рассмеялась: — Мастер преподал мне хороший урок и в этом предмете.

Однажды он готовил на кухне. Я была в комнате вместе с ним. Не найдя себе лучшего применения, я решила наводить за ним чистоту. Как только он опустошал одну кастрюлю, я ее мыла. Как только он что-то проливал, я тут же вытирала испачканное.

Тут он начал пачкать кастрюлю за кастрюлей, рассыпая все больше и больше продуктов. Я работала все быстрее и быстрее, чтобы успеть за ним. За всю свою жизнь я никогда не видела такого неряшливого приготовления пищи! В конце концов я сдалась. Мне пришло в голову, что я с тем же успехом могла бы подождать, пока он не закончит, прежде чем сделать что-либо еще.

Как только я села и посмотрела на него, я заметила, что он улыбается; но он ничего не сказал. Вскоре я увидела, что он больше не пачкает вещи. Наконец меня осенило, что он просто-напросто хотел показать мне различие между спокойной деятельностью в памятовании о Боге, и суетливостью, которой мы предаемся просто для того, чтобы что-нибудь делать. Я работала в духе «быть занятой». Мастер хотел показать мне мою ошибку так, чтобы я сама пришла к логическому заключению!