Сами мы не местные - Ю. Жукова

Я только стою и моргаю, да и то скорее вишу в его крепких руках, как тряпочная кукла. О боже мой, Кирилл жив, и всё это время был жив... И у него такое бледное лицо, и глаза мутно-зелёные с коричневыми крапинками, и он всего на голову выше меня, и ничего этого я уже не помню! Я помню его зелёный свитер, и как он сидит в компьютерном кресле, подобрав ноги, и как он любит растаптывать ложечкой чайный пакетик, когда чай уже допит... А лучше всего я помню зелёный мрамор приёмного кабинета в штаб-квартире Земного Союза, где мне сообщили новости, выдали справку о смерти, фотографию в чёрной рамке и коробочку с наградами. А потом меня и трёх других вдов поили водкой с шоколадными пирожными.   

— Хорошо, — наконец выдавливаю я, — хорошо. Послушай, Кирилл...   

— Шшшш! — он пригибается к самому моему лицу. — Называй меня Инсей, на случай, если кто-нибудь услышит!   

— Хорошо, — снова киваю я. — Послушай... — но тут я понимаю, что не могу продолжить. Я ведь хочу ему объяснить про Азамата, про то, что не надо от меня ждать чувств и так далее, ведь у меня теперь другой муж, а это ужасно трудно сказать, и что он подумает... Но я должна сказать это Кириллу, а не Инсею. А если у него здесь другое лицо и — как это? — легенда, то ему нет дела до моих брачных переживаний. И всё-таки надо прояснить этот момент, а то ещё возомнит... Хотя если он не должен называться своим именем, то и девушка у него должна быть другая, а то ведь догадаются... Так?   

Ему надоедает моё молчание, и он перехватывает инициативу.   

— Лиза, слушай, как ты здесь оказалась?   

Я открываю рот — издаю невнятный гортанный звук — закрываю рот — вдыхаю — открываю рот...   

— Я провалилась в пространственно-временной туннель, — наконец выдаю я наиболее правдоподобную и наименее лживую версию.   

— И он ведёт прямо на корабль?! — не верит Ки.. Ин.. он.   

— Ну, я думаю, он ведёт в это место пространства, а то, что корабль оказался именно в ней, так это счастливая случайность, — самозабвенно вру я. Но у меня нет шансов объяснить ему про Ирлика, если я даже про Азамата заикнуться не могу.  

— Да, — он вздыхает с облегчением. — Конечно. Счастливая, ты ведь могла так погибнуть. Боже мой.   

Он крепко и неуклюже меня обнимает. Мне это кажется странным, хотя я не могу сообразить, почему. Наконец он разматывает руки и, убедившись, что я могу стоять сама, проходит на мостик и садится в кресло, жестом предлагая мне сесть в соседнее. Меня посещает смутное сомнение — вроде как я собиралась отсюда выйти, но вместо того, чтобы над этим покрепче задуматься, я удивляюсь, что он предлагает мне сесть, это необычно. В смысле, не для него необычно, а для меня. Я сажусь.   

Передо мной приборная панель звездолёта с непонятными значками.   

— А что это за корабль? — спрашиваю.   

— Это... ты знаешь, кто такие джингоши, правда ведь?   

Киваю. Это такие раскосые чёрные гады, а ещё они как-то связаны с сырой рыбой.   

— Ну вот, — продолжает он. — Они ведь террористы. А я... — он снова понижает голос, хотя мы же говорим не на всеобщем, а на родном. — я за ними тут приглядываю и сообщаю куда надо. Под прикрытием, понимаешь?   

— А этот корабль не в опасности? — спрашиваю. А то война ведь.   

— Нет, — усмехается он. — Муданжцы думают, что они нас подбили, и весь экипаж слинял, так что они не будут на нас заряды тратить. А на самом деле мы целёхоньки, а чтобы подобраться поближе к ним, мне экипаж не нужен...   

Он листает какие-то картинки на сенсорном экране. Это всё снимки космоса с кораблями. По-моему, большинство из них неисправны. Наконец он выбирает один, вызывает менюшку и принимается изучать какие-то параметры. Я перевожу взгляд на передний экран, который вместо лобового стекла. А, так вон эти корабли. Значит, он просто выбирал область укрупнения.   

— Ты извини, — говорит. — У нас сейчас трудная ситуация, мне очень нужно поработать. Ты посиди пока, я потом тебе найду каюту.   

Я киваю.   

Он на что-то жмёт, и из динамика слышатся муданжские голоса. Так странно, я вроде бы как в прошлой жизни, с Кириллом, но тогда я ещё не слышала живых муданжцев. Я с усилием тру лицо руками. Голоса говорят что-то странное, какую-то чепуху. Кирилл ругается себе под нос, вызывает на экране шкалу, начинает тягать туда-сюда курсорчик.   

— ... тукановы носы, — говорит голос из динамика, — нешибко провинчиваются одесную...   

У голоса сильный долхотский акцент. Я хихикаю.   

— Ты чего? — вздрагивает Кирилл.   

— Говорит смешно.   

Он смотрит на меня постепенно расширяющимися глазами.   

— Ты же учила муданжский! — внезапно вспоминает он.   

— Ага, — хихикаю.   

— Что он сказал?   

Я перевожу.   

— Что за чушь?   

— Сама не знаю. А зачем он тебе?   

— Да у них санитарный корабль, сволочь, невидимый, я его никак отловить не могу никакими приборами, а он раненых увозит куда-то, а потом здоровых возвращает... уж не знаю, кто их лечит с такой скоростью, этих тараканов-переростков...   

— А что ты с ним сделать хочешь? — спрашиваю. Это же свои, пусть лечатся...   

— Да я бы его хакнул да против них же обернул...   

— А ты умеешь? — удивляюсь я. Мне казалось, он никогда особенно не дружил с софтом...   

Он резко втягивает воздух и смотрит на меня затравленным взглядом. Потом закусывает губу.   

— Эт-то собственно и есть моя работа. Понимаешь...   

— Но ты же пилот!   

— Нет.   

Я моргаю. Да что сегодня за день такой, или я вообще сплю?   

— Это тоже из-за ЗС, — быстро говорит он. — Я должен был скрывать свою профессию. Говорил, что пилот, но на самом деле я хакер...   

Я медленно перевожу взгляд на большой экран. Справа виден нос одного из звездолётов совсем поблизости, а хвост уходит за край экрана. Но он ярко-красный, и я его знаю, это корабль Азамата. Он близко, я у него под носом, за мной кого-то должны были прислать, я шла к выходу, я на джингошском корабле, джингоши воюют с Мудангом, и у них есть этот хакер...   

Я вскакиваю и кидаюсь к выходу, но дверь не открывается передо мной, я ударяюсь, оборачиваюсь, Кирилл стоит рядом с бешено вертящимся креслом, наставив на меня маленький карманный лазерный пистолет.   

— Кому ты побежала рассказывать? — медленно спрашивает он.   

— Ну ты параноик, — отвечаю неверным голосом. — Открой дверь, мне плохо, я в туалет побежала. Что я кому могу рассказать? Зачем?   

— Ты не просто так тут оказалась, — всё так же медленно продолжает он. — Они тебя подослали. Ты не любишь, когда твои таланты пропадают, я же знаю. Выучила муданжский — значит, стала работать с муданжцами. Я не верю в совпадения. Так что садись на место спокойно и не мешай мне.   

— Кирилл, да что ты, с ума сошёл, — начинаю я, но он перебивает меня истерическим воплем:   

— ТИХО!! Я тебе сказал, как меня зовут!   

Пистолет в его руке при этом нехорошо вздрагивает. Пожалуй, лучше пока не пытаться взывать к разуму.   

— Хорошо, хорошо! — бормочу я. — Молчу и сижу тихо. Только убери пушку, родной, пожалуйста!   

Он пинком подкатывает ко мне кресло. Я послушно сажусь. В этот момент у меня начинает пиликать телефон.   

— Заткни его!! — взрывается этот страшный чужой мужчина. — Дай сюда!!   

Не дожидаясь никаких действий от меня, он подскакивает вплотную, выхватывает телефон у меня из кармана и запускает им об стенку, только пластик брызжет осколками. Это был тот самый телефон, что мне Азамат подарил. Я чувствую комок в горле и, как я ни стараюсь сдержаться, на глазах всё равно выступает тёплая влага.   

— Думала, сможешь потихоньку их предупредить? — по-своему интерпретирует мои слёзы этот подонок. Он вынимает из форменных брюк ремень и пристёгивает мою правую руку к ручке кресла, одновременно держа меня на мушке. Ему страшно неудобно, но он очень боится меня, я это прямо чую, а значит, не отведёт дуло, и чуть что будет стрелять. Снизу мне виден индикатор заряда — полный, зелёный. Хозяин пистолета теперь расстёгивает ремень на мне, отличная муданжская работа, натуральная кожа, ручной труд, и пристёгивает мою левую луку к подлокотнику. После этого он отходит на пару шагов, шумно вздыхает и вытирает пот.   

— Сиди тихо, — говорит. Доходит до своего кресла, измождённо падает в него, но тут же снова подрывается, кидается к шкафчику в противоположном конце помещения. Достаёт бутылку с водой, лихорадочно отвинчивает крышку, пьёт. Чтоб ты подавился.  

Он и правда давится, да не просто кашляет, а ещё хватается за рот, как будто ошпарился. Так тебе, суке. Из бутылки проливается немного жидкости, но это не вода, а кисель какой-то — вязкий, прозрачный, он тянется и тянется, но всё никак не капнет, и вот уже почти до пола повис, а джингошская собака всё кашляет и трясёт бутылку, и тут кисель разводит в стороны руки-крылья, поднимает от пола прозрачное лицо и взмывает вверх, отбирает у человека пистолет и тут же поддаёт ему обухом в нос. Кирилл взвизгивает, хватается за нос, отшатывается, падает, а прозрачное существо мгновенно перемётывается ко мне, продевается в пряжку ремня, потом второго, они расстёгиваются и падают на пол, я хватаю пистолет, а мокрый и студенистый морской дух обвивается вокруг меня с шелестящим смехом и наполняет капитанский мостик запахом моря близ Орла.