Сами мы не местные - Ю. Жукова

— Всегда пожалуйста, — говорю. — Так как отсюда выйти?   

— Никак, — просто отвечает он. Я пару раз моргаю.   

— В смысле, вы мне не позволите? — уточняю.   

Он пожимает плечами.   

— Да нет, мне-то что, иди, только выхода нет.   

— Как... совсем? — тупо переспрашиваю я. Моё сознание всегда плохо спарвлялось с понятием "невозможно".   

— Ага, — он пожимает плечами. — Вон, видишь, сколько костей валяется? Они все не смогли отсюда выйти. И ты не сможешь. Помыкаешься дня три-четыре, а потом умрёшь от жажды.   

— А... если копать?   

— Платиновую руду? Ну-ну, копай, я посмотрю.   

Я медленно опускаюсь на землю среди костей.   

— Погодите... А вы-то что здесь... как здесь... — поднимаю на него вопросительный взгляд. — Я хочу сказать, вы же как-то живёте? И вы тоже не можете выйти?   

— Выйти-то я, может, и мог бы, если бы мог встать с кресла, — хмыкает он. — Но я тут прикован, — он выразительно позвякивает браслетами, и становится видно, что он не может оторвать запястья от подлокотников.   

— Но вы ведь не умерли от жажды!   

— Ну ещё не хватало, чтобы боги от жажды умирали! — фыркает он. — Я бы тут эти двести лет и без пищи просидел, спал бы только всё время. А так сюда иногда люди проваливаются, и если удаётся дотянуться, то я их ем. Так что даже не сильно ослаб... — он вздыхает, а я стремительно отскакиваю к дальней стене. — Да ладно тебе, не бойся, я уж подожду три дня, пока ты сама помрёшь. Только когда почувствуешь, что всё, подползи поближе. А то так обидно, лежит еда протухает, а дотянуться не могу...   

Мне становится по-настоящему жутко, но я решительно сдерживаюсь. Не хватало ещё в такой ситуации тратить воду на слёзы. Значит, это и есть бог. Что ж, выглядит вполне подобающе. Говорит только как-то уж очень запросто. Почти как Азамат. Охх, что же делать... Не могу же я и правда тут скопытиться так по-идиотски! Бедный мой Азаматик...   

Некоторое время мы сидим молча. Потом я решаю, что надо этого бога всё-таки разговорить. Вдруг он врёт или что-то скрывает... авось проговорится. Или, может, он сам чего упустил.   

— Вообще, — говорю, — вы первый бог, которого я вижу.   

— Да я уж понял, — усмехается он. — Был бы не первый, ты бы ко мне обращалась, как подобает.   

Я открываю рот переспросить, но тут же сама вспоминаю, что в муданжском есть специальное "Вы" для обращения к богам. Вот ведь не думала, что понадобится!   

— Ой, — говорю, — извините. Мне исправиться?   

Он хохочет.   

— Да нет, можешь не стараться, всё равно подлинного почтения я от тебя не добьюсь, и будет сплошное лицемерие.   

— Ну как хотите, — пожимаю плечами. Потом собираюсь с духом и говорю:

— Но мне тоже странно, как вы говорите. Я думала, боги говорят ещё вели-чествен-нее, чем Старейшины.   

Некоторые муданжские слова всё ещё даются мне с большим трудом.   

— А перед кем мне тут блистать? — он встряхивает головой, от чего несколько длинных золотисто-рыжих прядей волос падает поверх бус ему на грудь. Перья смешно колышатся. — У разной речи разные применения. Старейшинам надо показаться мудрыми и загадочными, вот они и выражаются, как сосновые коряги. Если я какому духовнику во сне являюсь, то и тон выберу грозный, чтобы он мои слова не забыл, когда с печки рухнет. А от тебя мне надо только, чтобы ты меня не боялась, вот я и говорю, как тебе привычнее и понятнее.   

— А вы не можете кому-нибудь присниться и сказать, чтобы нас выкопали? — я тут же хватаюсь за его слова.   

— Не-ет, — он качает головой с печальной улыбкой. — Я уже двести лет никому не снился.   

— Это с тех пор, как Императора не стало, что ли? — уточняю. А то что-то подозрительное совпадение.   

— Ну, когда я сюда попал, младший из династии был ещё жив, — хмурится бог. — От других провалившихся в мою тюрьму я слышал, что джингоши его убили и захватили власть... Приятный был парень, с юмором. Жаль, немного я с ним пообщался при жизни, думал, после смерти доберусь, а тут такая засада... Что у вас там теперь-то творится? Ты вроде на муданжку не похожа.   

— Я с Земли, — говорю. Он негромко присвистывает. — Вышла замуж за столичного богача, — добавляю многозначительно. — А тут на днях так получилось... я убила джингоша, случайно, а его родня пришла мстить... в общем, мой муж теперь с ними воюет, собрал всех толковых мужиков, надеется изгнать эту мелкую заразу прочь с планеты.    Бог поджимает губы.   

— Ни шакала у него не получится.   

— Почему?! — я аж подпрыгиваю. — Он отличный командир, много лет наёмником был, команда у него прекрасная, проблем с поставками никаких! Почему сразу не получится?   

— Потому что, — доходчиво объясняет он, — чтобы победить, нужно покровительство бога войны. У джингошей оно есть. А я, Властелин Битвы, Владыка Подземного Цартсва, Ирлик-Мангуст, заперт в этом ящике, и никакой надежды выбраться у меня нет!

Глава 21.

      Ещё какое-то время мы с Ирликом сидим в тишине, осмысливая своё плачевное положение. И это ведь, значит, тот самый Ирлик-хон, который солнце проглотил. Подумать только... Интересно, а шрам от вспарывания у него на брюхе остался? Хотя вряд ли, на муданжских богах всё должно заживать бесследно. Неужели такого монстра можно просто взять и приковать к креслу?   

— А как получилось, что вас сюда посадили? Как джингоши вас поймали?   

— Это были не джингоши, — вздыхает Ирлик и сдувает с губы рыжий локон. — Меня свои подставили.   

— Муданжцы?!   

— Да нет, другие боги. Ты небось про меня не много знаешь?   

— Про солнце знаю, — отвечаю, слегка покраснев. Ужасно неловко, особенно как представлю, как он его глотает...   

— Вот-вот, — мрачно кивает он. — Все остальные истории про меня примерно такого же свойства. Пришёл Ирлик, сделал пакость, и его наказали.   

— А на самом деле? — робко интересуюсь я.   

— А на самом деле, если бы я тогда солнце не тронул, была бы у них сейчас чёрная дыра вместо солнца! Это ж надо было выбрать систему с двумя звёздами! А теперь жалуются, вот, везде туннели, опасно... Или вот, все любят рассказывать, как я у маленькой Укун-Тингир хурму отобрал только что не изо рта. А что та хурма ядовитая была — это все как-то быстро забыли, да, — его тон становится всё выше и обиженнее, а сам бог начинает неуловимо напоминать Алтонгирела. Я не удерживаюсь и хихикаю.   

— Опять смеёшься, — замечает он. — Ну ты даёшь, молодка. До сих пор у меня тут только один смеялся, ну так то был старик-воин, который ничего не боялся и оставшихся дней не жалел. Чем я тебя теперь насмешил?   

— Да так, на одного знакомого ты похож.   

— С Земли?   

— Нет, с Муданга.   

Ирлик недоверчиво поднимает бровь.   

— Это на Муданге такие люди теперь водятся, что на богов похожи?   

— Не лицом, — объясняю. — Манерой, что ли. Да тот мой знакомый так держится, как будто пару Вселенных создал, не меньше.   

Владыка Подземного Царства хмыкает.   

— Интересно, каков же из себя твой муж. Я смотрю, ты очень переживаешь, что больше его не увидишь.   

— Я переживаю, что он меня не увидит, — поправляю я. — Мне-то что, умру и нету, а он скучать будет. Я же ещё и беременная, а он всю жизнь хотел завести ребёнка...   

— Да ты расслабься, — дружелюбно предлагает мне Ирлик. — Он всё равно войну проиграет и погибнет, не долго успеет поскучать.   

— Спаси-и-ибо! — скалюсь я. — Утешил, сволочь.   

Мангуст моргает.   

— Ты полегче в выражениях-то. Я, знаешь ли, не привык к такому тону.   

— Ну правильно, а гадости говорить привык.   

— Я вообще-то не имел в виду издеваться, — вздыхает Ирлик и продолжает таким тоном, как будто заранее твёрдо уверен, что я не слушаю. — Я просто хотел сказать, что при нормальных обстоятельствах люди, которые приятны друг другу, на том свете встречаются и хорошо себя чувствуют, если не очень хотят обратно. Но, конечно, меня все всегда воспринимают в штыки, и чего я каждый раз обижаюсь, как в первый?   

— А вы не пробовали получше выражения выбирать? — ворчу я. — Ну ладно, просите уж. В нормальной ситуации я бы не стала богу хамить, а сейчас просто... нервничаю. Только пожалуйста, не надо больше повторять, что там с Азаматом случится, а то от вас это звучит слишком уж... как предсказание.   

Он смотрит на меня, склонив голову, изучает.   

— Надо же, извинилась, — говорит наконец негромко, скорее самому себе, чем мне. Потом повышает голос: — Так на что похож этот твой красавец?   

— А он не красавец, — говорю. — По крайней мере, по вашим меркам. У него шрамы на лице.   

— Значит, другую жену не заведёт, — понимающе вздыхает Ирлик. — Но раз армию собрать смог, значит, и правда хороший полководец. Э-эх, поразмяться бы с таки-и-им, — мечтательно протягивает он, распрямляя ноги. Они босые, а на щиколотках среди прочих браслетов красуются два массивных золотых кольца, прикованых цепями к креслу. Цепи мелодично звенят.