«Игры престолов» средневековой Руси и Западной Европы - Дмитрий Александрович Боровков

1015–1016 гг. разыгралась между Ярославом и Мстиславом Тмутараканским, который был претендентом на роль наследника Владимира, а возможно, и старшим братом Ярослава[452]. Нетрудно убедиться в несбыточности подобной реконструкции, приняв во внимание, что ни один источник не сообщает о присутствии Мстислава в Русской земле в 1015–1016 гг. Да и сам факт того, что Мстислав получил в управление от своего отца далекую, хотя и стратегически важную Тмутаракань, заставляет сильно сомневаться в его старшинстве перед Ярославом, равно как и в том, что в начале XI в. подобное старшинство вообще могло иметь какое-нибудь значение. С. Франклин и Д. Шепард, опираясь на свидетельства Иоанна Скилицы, рассказывающего о походе некоего русского князя Сфенгоса (Сфенга) на хазар в 1016 г., вслед за Н. М. Карамзиным предполагают, что этого князя можно отождествить с Мстиславом Владимировичем, хотя подобное отождествление вряд ли может быть однозначным: сами авторы отмечают, что приведенный Скилицей антропоним более соответствует скандинавскому имени Свен[453]. Информация, сообщаемая Скилицей, не может быть интерпретирована однозначно: например, под 1036 г. хронист свидетельствует о том, что «скончались архонты россов Несислав и Иерослав и был избран править россами родственник скончавшихся Зинислав»[454]. Как мы знаем, в 1036 г. в политической конфигурации на Руси действительно произошли изменения, в результате которых Ярослав, вероятно, по недоразумению записанный Скилицей в число почивших «архонтов», присоединил «всю волость» своего брата Мстислава, который, по А. В. Назаренко, подразумевается здесь под именем «Несислав»[455]. Кто еще из братьев Ярослава мог фигурировать в греческом тексте, сказать трудно. В качестве кандидата предлагается Станислав Владимирович, якобы княживший в Смоленске, но информация о месте его княжения, которой склонны доверять некоторые исследователи[456], появляется только в новгородском летописании XV в., поэтому ее трудно считать достоверной.

В историографии неоднократно предпринимались попытки прояснить обстоятельства междукняжеской войны 1015–1018 гг. с хронологической точки зрения, однако одним из наиболее уязвимых мест «Пряди об Эймунде» как исторического источника является датировка описанных в ней событий. В этом произведении существует относительная хронологическая сетка, поэтому установить дату событий можно лишь на основании внутренних указаний текста, сопоставленных с другими источниками: ПВЛ, «Кругом земным» и хронологически зависимыми от него исландскими анналами. Внутренними указаниями «Пряди об Эймунде» являются: сообщение об объединении Норвегии Олавом II Святым, правившим с 1014/15 по 1028 г.; свидетельство о том, что к моменту появления Эймунда на Руси после смерти «конунга Вальдимара» Ярослав уже был женат на Ингигерд, дочери Олава Шкётконунга; рассказ о войне между Киевом и Полоцком, который в ПВЛ относится к 1021 г. Эти события, упоминаемые «Прядью…», до недавнего времени являлись отправными точками для построения ее хронологической координаты.

Как говорилось выше, во второй четверти XX в. господствовала тенденция к корреляции хронологии «Пряди…» с хронологией ПВЛ, вследствие чего первые исследователи полагали, что «Эймундова сага» рассказывает о событиях 1016–1021 гг. После появления концепции Н. Н. Ильина распространилось мнение, что сага повествует о событиях 1015–1021 гг. Если же допустить, что заключительные события саги в общих чертах напоминают летописный рассказ о разделе власти между Ярославом и Мстиславом Тмутараканским по Городецкому соглашению, можно относить описанные в ней события к 1015–1026 гг. Ситуация осложнялась существованием в историографии нескольких датировок объединения Норвегии (между 1014–1016) и женитьбы Ярослава на Ингигерд (между 1014–1016 и 1019–1020 соответственно). Последователи Н. Н. Ильина, стремясь обосновать представление о как можно более раннем появлении Эймунда на Руси, выступали за ранние датировки упомянутых событий, в то время как «традиционалисты» настаивали на поздних датах. Ключевым в этом хронологическом треугольнике являлся вопрос о том, когда именно дружина Эймунда прибыла на Русь. Как известно, в войне за наследство Владимира Святополк пользовался поддержкой кочевников, тогда как скандинавы были союзниками Ярослава. Вследствие этого в начале его политической деятельности регулярно происходили «призвания варягов». Если верить ПВЛ, первое из них имело место в 1014 г., накануне смерти Владимира, хотя, учитывая сюжетную общность статей 1014 и 1015 гг., как и тот факт, что первоначально они не были разбиты по годам, оно произошло, вероятно, в конце весны или начале лета 1015 г. Поскольку «Прядь…» свидетельствует о том, что в момент смерти Владимира Эймунд все еще находился в Норвегии, значит, попасть на Русь он мог не ранее осени 1015 г., – возможно, уже после того, как восставшие новгородцы перебили ранее прибывших варягов «на Поромоне дворе». Вряд ли есть достаточно оснований, для того чтобы отождествлять отряд Эймунда с тем скандинавским контингентом, с помощью которого Ярослав надеялся обороняться от своего отца. Не только потому, что его дружина насчитывала всего 600 человек, хотя даже после трагедии «на Поромоне дворе» он, по свидетельству НIЛМ, сумел выставить против Святополка 1000 варягов, но и потому, что скандинавские саги упоминают о присутствии в это время на Руси отряда шведского ярла Рёгнвальда Ульвссона, родственника княгини Ингигерд[457]. Значит, наемный контингент мог быть сформирован в несколько этапов.

Альтернативная гипотеза предполагает, что Эймунд с дружиной появился на Руси лишь в 1018 г., когда Ярослав вновь призвал в Новгород варягов после поражения на Буге. В этом случае центр тяжести приходится на датировку брака Ярослава и Ингигерд, которая по хронологии исландских анналов и последовательности событий, описанных в «Круге земном», относится к февралю 1019 г.[458] В последнее время получило распространение мнение о том, что это был второй брак Ярослава, так как предполагается, что первая его жена (отождествляемая с княгиней Анной, погребенной в некрополе новгородского Софийского собора) была захвачена в плен при взятии Киева в 1018 г. (о чем сообщает Титмар Мерзебургский) и умерла во время переговоров о ее освобождении[459].

Если мы принимаем позднюю дату появления Эймунда на Руси, получается, что он находился на службе у Ярослава до 1021 г., а затем перешел на службу к полоцкому князю (который как раз в 1021 г. совершил нападение на Новгород). Однако эти хронологические выкладки также поставлены под сомнение текстологическими исследованиями «Пряди…», авторы которых предлагают рассматривать фрагменты, связанные с Вартилавом Полоцким, Олавом Святым и Ингигерд, как позднейшие дополнения[460]. Именно эти фрагменты являются вехами, позволяющими установить относительную хронологию «Пряди…». Их исключение из сферы анализа обесценивает не только те хронологические выкладки, которые в общих чертах были приведены выше, но и фактически помещает это произведение во «вневременной» контекст. С другой стороны, пересмотру подвергается не только летописная дата Любечской битвы (с 1016 на конец 1015)[461], которая с текстологической точки зрения имеет определенные основания, если учесть то, что первоначальный рассказ о событиях 1014–1018 гг. («Повесть о борьбе Ярослава со Святополком») не имел разбивки по годам, но и дата смерти Владимира Святославича.

Как предполагает С.