Инквизитор и нимфа - Юлия Зонис

— Касательно последнего вашего приступа и вопросов, которые у вас возникли. Эпилепсия часто сопровождается психическими расстройствами, изменением личности. Возможны бред, зрительные и слуховые галлюцинации, сомнамбулизм, резкие перепады настроения. Психопатологии, вплоть до маниакальной депрессии и некоторых проявлений шизофрении. Вы можете слышать голоса, которые прикажут вам причинить вред себе или окружающим. А еще многие эпилептики крайне религиозны, утверждают, что созерцали во время приступов божественные явления, рай, испытывали чувство экзальтации и восторга. Считается, к примеру, что Магомет и Иоанн Богослов страдали эпилепсией. Так что ничего экстраординарного в ваших видениях нет. Я выпишу вам направление к психиатру…

«И он наверняка объяснит мне, как труп деда выбрался из мешка и дошагал до дома в холмах», — охотно добавил бы Марк, но промолчал.

Викторианцу казалось, что Вселенная смеется над ним, широко распахнув гнилозубую пасть. Вселенная пугала его чертями и привидениями, за которыми обнаруживались вполне логичные объяснения: шалости электромагнитных полей, работа допаминергических синапсов, — но за логикой вновь проступала чертовщина, и так слой за слоем, слой за слоем. Без конца. Что он сказал геодцу? «Забавная аллегория для описания гравитации и центробежной силы». И геодец, сука, ответил: «Все на свете — отголосок какой-то истины, Салливан. Включая энтропию и гравитацию. А мораль сей басни проста: не связывайтесь с тем, чего не понимаете».

Значит, так. Не связываться он не мог, поскольку увяз по уши. Отказаться от способности понимать — не хотел.

Через полчаса Марк сидел в нью-йоркском офисе Рона Олигви — прохладном, аскетически обставленном и светлом. Пока Шеймас скрывался от закона, его дружок успел основательно развернуться, завел конторы в Лондоне, Нью-Йорке и Сиднее, но интереса к сложной жизни Салливанов не утратил. Сейчас худощавый, русоволосый и смуглый человек с пронзительно-голубыми глазами склонился в кресле, обеспокоенно глядя на посетителя.

— Марк, ну ты меня удивил. Я-то полагал, что в вашем семействе балбес Шеймас специализируется на чудесах, а ты юноша серьезный. Но тут ты дядьку переплюнул. Аплодирую. Итого, мы имеем дело со сложной мистификацией…

— Которую я устроил сам себе, да и забыл? — невесело усмехнулся викторианец.

— Такое возможно. Не слишком вероятный вариант, но бывает, и покруче бывает. Я видел твой диагноз, Марк. Мне очень жаль. Но судя по всему, ты вполне мог вытащить старичка из могилы, бросив там какой-то левый мешок, усадить в кресло, а потом… расстрелять из скорчера, например. Или, что более вероятно, это сделал кто-то другой, кто хочет тебе изрядно досадить, потому что никакого скорчера мы в доме не нашли. Затейник мог унести его с собой или…

Марк устало поморщился и перебил Олигви:

— А кровь? Твой предполагаемый шутник раздобыл мои стволовые клетки и две недели высиживал, чтобы устроить предрождественский розыгрыш? Кроме того, в мешке были следы ДНК Ангуса, и не то чтобы только следы. Там осталась добрая половина его кожи и волос. Мешок тот самый. Я же помню, как шарил по всему гаражу, разыскивал, куда дед сунул мешки для мусора… — Он замолчал.

Адвокат задумчиво поцокал языком и сказал:

— Если так, остается предположить, что ты перерезал себе глотку, выпустил всю кровь, после чего, будучи мертвецом, призвал из могилы старину Ангуса, и вы весело хлестали виски до тех пор, пока быть мертвецом тебе не надоело. Правдоподобно звучит? Кстати, как ты ухитрился поджарить дедуню? Электричества в доме, ты говоришь, не было?

— Значит, было.

Адвокат выпрямился. Голубые глаза его остро сверкнули.

— Значит, ты мне крупно врешь. Но… — Тут он развел руками.

— Марк, я не в обиде. Твои тайны, только твои. Я и у Шеймаса никогда ничего не выспрашивал. Ничего, кроме того, что мне нужно для дела.

— И что тебе нужно для дела?

— Мне нужно знать, будут ли еще фейерверки и ходячие трупы. Ты понимаешь, в наше время такие вещи сложно скрыть. Если будут, хотелось бы знать заранее, чтобы слегка подготовиться.

Марк хорошенько подумал и ответил:

— Нет. Ходячих трупов больше не будет.

Ходячих больше и не было, в этом он не соврал.

Его сломал не страх даже, а та простая мысль, что, хотя Марку крайне нужен Оле, Оле прекрасно устроится в этом теле и без Марка. Отвечать за деяния собственного трупа не хотелось, пусть он и не верил в того, перед кем придется отвечать.

В последние месяцы викторианца особенно раздражало то, как замечательно они с Оле подходили друг другу. Детали, которые ни за что не должны были притереться, притерлись, и механизм работал с эффективностью стального капкана. Нет, тень не поглотила Марка. Он по-прежнему оставался собой, за исключением пары-тройки черт. Например, стал легче в общении. Люди, прежде обходившие угрюмоватого психика стороной, потянулись к нему. Он обрел удивительную способность шутить в больших компаниях и говорить о пустяках. Раньше пытавшийся докопаться до логической природы вещей, Марк теперь многое воспринимал как должное. В том числе и собственное бессмертие. Два или три раза галька сопротивлялась силе течения. В Марка стреляли, пытались порезать ножом и мононитью. Раны кровоточили, но недолго, и шрамов не оставалось. Марк даже отпускал этих цеплявшихся за жизнь упрямцев, предварительно стерев им память. И находил других, чье желание жить не было столь сильным и не вызывало в нем тоскливой зависти.

Она резко выделялась в монотонной галечной россыпи. На полголовы выше соседей, с копной серебристых волос, полощущихся в такт движениям. Марк взглянул на девушку глазами Оле, зрячими и в самой беспросветной тьме, и увидел, что она хороша. Оливковая кожа, тонкие черты лица и очень светлая, почти в цвет волос радужка — чем-то напомнившая взгляд незабвенного господина Кодду. Но заинтересовала Марка даже не очевидная красота и странность танцующей. От нее исходил слабый сигнал, похожий на радиопомехи. «Заглушка». Девушка была с Геода. Оле улыбнулся, а Марк насторожился.

Геодцы встречались на Земле нечасто. Обычно их прихватывали на переговоры высокопоставленные дипломаты враждебных миссий, в первую очередь лемурийцы. Сами психики тоже иногда пользовались услугами геодцев. К примеру, два нынешних кандидата в верховные магистры готовы были терпеть головную боль и прочие неудобства, лишь бы не выступать с открытым забралом. Впрочем, они редко решались на личную встречу — но уж если решались, на заднем плане неизменно маячила пара долговязых фигур в черном. Сам Марк проявлял редкую устойчивость к «заглушкам».