Дракон и сокровище - Вирджиния Хенли

Король побледнел и поспешил переменить тему разговора.

Епископ незаметно подмигнул Симону, который не пропустил ни одного слова из этой перепалки. Он получил прекрасный урок и знал теперь, как следует вести себя с Генрихом.

— Надеюсь, вам не скучно при дворе, граф Лестер? — томно проговорила королева, бросая на Симона выразительный взгляд.

— Ручаюсь, что нет! — подхватил Генрих. — Ваши придворные дамы наверняка без ума от него, дорогая!

Симон пожал плечами:

— Среди них попадаются хорошенькие, и все же ни одна из этих леди пока не привлекла моего внимания. Я ценю в женщинах не только красоту, но и характер, силу духа.

Король выразительно взглянул на царапины, тянувшиеся по щеке Симона, и тот, перехватив его взгляд, кивнул и усмехнулся:

— Маленькая плутовка набросилась на меня, словно дикая кошка, и принялась шипеть и царапаться.

— Мне вспомнилась одна из моих сестер, — погрустнев, сказал король. — В свое время нам всем от нее доставалось. Малышка вполне была бы способна на такое. Я так скучаю по ней!

— Вы имеете в виду принцессу Изабеллу?

— Нет, та была кротким ребенком. Я говорю о младшей, Элинор. Овдовев, она дала обет целомудрия, стала настоящей затворницей и скоро должна принять постриг.

Симон молча подивился тому, какие противоречивые слухи о принцессе Элинор распространялись при дворе. Одни называли ее распутницей, другие, подобно его величеству, — скромницей, оплакивающей мужа. Кто же из них прав?

После дневных учений, которые он проводил с воинами дворцового гарнизона по просьбе короля, Симон неспешно прогуливался вдоль фасада Виндзора. Вскоре он поравнялся с бывшей резиденцией короля Джона. Внезапно взор его привлекла хрупкая фигурка, облаченная в траур. Симон тотчас же узнал в ней красавицу, которую встретил в лесу. Женщина достала ключ, отперла дубовую дверь и исчезла за пятнадцатифутовой стеной.

Через секунду Симон уже восседал на сложенной из камня садовой ограде, раздумывая о том, в какой уголок этого уединенного убежища могла удалиться эта бойкая особа с синими глазами и острым как бритва языком. Немного помедлив, он спрыгнул в сад и решительно направился к небольшому пруду, посредине которого был фонтан. Темноволосая красавица сидела на каменной скамье и задумчиво глядела в воду. Заслышав шаги Симона, она подняла голову. На лице ее отразились страх и возмущение.

— Вы! — воскликнула она. — Вы проникли сюда, подкупив моего садовника! Убирайтесь немедленно!

— Я перелез через стену, англичанка!

— Лжете! Повторяю: немедленно покиньте мой сад!

— Сколько вам лет, миледи? Шестнадцать? Семнадцать? И почему вы нынче в черном?

— Я ношу траур по мужу.

— В прошлую нашу встречу вы сказали, что состоите в браке, теперь называете себя вдовой. Впрочем, я верю, верю вам, — поспешно добавил он, видя, что глаза ее загорелись гневом. — И приношу свои глубочайшие соболезнования. Хотя вы и кажетесь мне слишком молодой, чтобы быть супругой, а уж тем более вдовой, миледи англичанка.

— Не смейте называть меня так, вы, никчемный иностранец!

— Тогда скажите мне, как ваше имя. Я уже не раз просил вас об этом.

— Кэтрин, — после недолгого раздумья произнесла Элинор.

— Кэт, — пробормотал де Монтфорт, и лицо его расплылось в широчайшей улыбке. — Мне очень приятно познакомиться с вами. А я — Симон де Монтфорт.

Глаза Элинор расширились.

— Бог войны? — недоверчиво переспросила она. Встретив его в Виндзорском лесу, она было решила, что он — один из ненавистных савойяров, какой-нибудь дальний родственник королевы, от которого можно ожидать любого оскорбления. Страх, владевший ею до этого момента, уступил место уверенности, что прославленный воин не сделает ей ничего дурного.

— Ваша репутация умелого стратега незаслуженна, милорд, — проговорила она, слегка склонив голову набок.

Настала очередь Симона широко открыть глаза от удивления. Он не нашелся сразу что ответить ей, и Элинор продолжала:

— Вы пренебрегли одним из основных правил ведения сражений: никогда не следует вступать в схватку с противником, который заведомо сильнее вас!

Симон звонко расхохотался, откинув назад темноволосую голову:

— А вы, оказывается, неглупы! Мы с вами прекрасно поладим.

— Никаких «мы»! — сурово оборвала его Элинор. — Если вы джентльмен, граф де Монтфорт, вы не посмеете больше нарушить мое уединение.

— Я вовсе не джентльмен, в чем вы очень скоро убедитесь. Но ведь и вы не леди. Так что

могу лишь повторить: мы с вами вполне подходим друг другу!

— Я — леди! — холодно возразила она. — Просто вам удалось вывести меня из себя, затронув самые чувствительные струны моей души. Вы огорчили и разозлили меня. — В ее сапфировых глазах стояли слезы. — Маленького мерлина подарил мне покойный муж. Я очень дорожила этой птицей!

Симона охватили стыд и раскаяние. Он был смущен тем, что причинил горе этой очаровательной женщине-ребенку. Стремительным, но нежным и мягким движением он стер слезу, покатившуюся по ее розовой щеке, и, бросившись к садовой ограде, легко перемахнул через нее.

Элинор была потрясена и нежностью, которую никак не ожидала встретить в этом человеке, и поистине кошачьей ловкостью, с какой он преодолел высокую стену сада. Она долго смотрела в зеркальный пруд, не в силах собрать воедино свои разбегавшиеся мысли.

По пятницам графиня Пембрук вместе с матерью-настоятельницей монастыря Святой Девы посещала бедных и недужных. Глава ордена была чрезвычайно довольна своей юной ученицей, предчувствуя, что еще немного, и принцесса произнесет слова священного обета, став до конца своих дней одной из сестер обители.

Группа всадников, следовавших вдоль Темз-стрит, почтительно уступила дорогу двум монахиням, облаченным в белые рясы. Симон де Монтфорт, следовавший во главе отряда, едва не выпустил поводья из рук от крайнего изумления: в одной из смиренных монахинь он узнал дерзкую плутовку Кэт, которая все последние дни занимала его мысли. От взора его, однако, не ускользнуло, что и державшийся справа от него сэр Рикард де Бург засмотрелся на юную послушницу.

В убогой крестьянской лачуге мать-настоятельница и Элинор каждая по-своему помогали молодой женщине разрешиться от бремени. Роженица мучилась в схватках уже второй день, и Элинор, предоставив настоятельнице взывать о помощи к Всевышнему и перебирать четки, сумела своей тонкой рукой придать младенцу правильное положение во чреве матери. Не прошло и нескольких минут, как кричащий мальчуган уже лежал на ее коленях.

«Если бы не я, — думала Элинор, — женщина и ребенок были бы мертвы».