Чужая (СИ) - Слета Екатерина

— Понимаю, — коротко кивнул ассур, добавил, — и да, стоит.

Принцесса дернулась, как от пощечины. Проглотила болезненный спазм, сдавивший внезапно горло. Прокашлялась. И как-то порывисто и отчаянно, в совершенно несвойственной ей манере спросила:

— А как же я?!

Качнулась, хватаясь за полку над камином.

Хозяин дома прикрыл глаза, огладил подбородок, громко выдыхая.

— Мы об этом уже говорили Шир. Много раз. Я устал повторять.

— А если я скажу, что люблю тебя! Да, люблю! Не надо делать вид, будто ты не понимал и не знал этого! Ты не смеешь вот так оставлять меня! Не смеешь! И ради кого?! Ради этой… Этой… Девки беспородной! Это какая-то блажь, Нир! Она же шваль! Жалкая и никчемная! Мерзкая…

— Ты забываешься, — протянул с угрозой, блеснуло недоброе в серых глазах.

— А ты нет?! Ты не можешь так поступать со мной! С нами! — Ширрин вдруг резко подалась вперед, падая перед ассуром на колени, хватаясь за его напряженные руки. — Я попрошу отца! Попрошу! Он тебя простит! Все простит! Ты вернешь себе прежнюю власть и даже больше! Рядом со мной ты вновь станешь великим! Поднимешься над всеми! Как мы и мечтали, помнишь? А что даст тебе она? Скитания и жалкую жизнь в изгнании, если удастся выжить? Нир, любимый, прошу тебя… Прошу… Одумайся! Я даже приму ее дитя! Забуду, кто его мать! Буду растить как своего! Как нашего! Ее все равно не станет! Рано или поздно. Людская жизнь коротка. А я буду рядом всегда! Буду верна и предана тебе! Как никто другой! Нир…

Принцесса дернула шнуровку своего костюма для верховой езды, как-то дергано и нервно стянула блузу, оставшись в одном корсете. Пышная грудь ее быстро вздымалась. Женщину потрясывало. Она снова прильнула к напряженному ассуру, целуя его руки, заросший щетиной подбородок, обнимая неподвижного мужчину.

— Что ты делаешь? — легко отстраняя от себя разгоряченное, красивое тело, недовольно спросил он.

Оттолкнуть не решался, помня и отдавая должное их совместному прошлому. Но отчетливо осознавая, прикосновения другой ему безразличны, если не сказать неприятны.

— А на что похоже? Ну же, Нир, давай! Возьми меня! Возьми, как прежде!..

Айя толкнула плохо прикрытую дверь библиотеки, плотнее кутаясь в длинную шаль. Волнение не дало бедняжке уснуть, поворочавшись в постели и тяжко повздыхав, решила спуститься вниз и узнать, что там за визитеры. И все ли в порядке. Смущенный гвардеец подсказал, где находится командир.

Замерла в дверном проеме вцепившись холодными руками в металлическую ручку. Моргнула, забыв, как дышать. Застыла, наблюдая, как полуголая Ширрин прижимается к ее господину, как целует его уставшее лицо, откровенно и бесстыдно себя предлагая. Как он удерживает ее за шелковистые, белые плечи, чуть склонившись вперед.

Выдох получился каким-то слишком громким, свистящим. Ассур дернулся, устремив на нее растерянный взгляд. Ее Высочество, воспользовавшись моментом прильнула еще ближе к Нирхассу, простонала. Айя сделала шаг назад. Еще один. И еще. Тихо прикрыла дверь и развернувшись, спешно направилась прочь. Поднялась по лестнице, пытаясь дышать ровно, спокойно. Оказавшись в остывших за ночь покоях, направилась за ширму, склонилась над ведром, щедро брызгая холодной водой в бледное, словно мел лицо. В голове было пусто. Пока. В груди дергало болью. Какой-то тупой и противной. Ноющей.

Прошла к креслу, спешно натягивая платье с удобной шнуровкой спереди. Руки не слушались, пальцы то и дело соскальзывали, Айя старалась сосредоточиться. Красивый синий бархат, шелковая лента, оборки. Тихий стук двери.

— Айя, — голос его был ровным, спокойным, едва лишь различимо слышалась тревога.

Девушка не обернулась, продолжая воевать с платьем.

— Айя…

— Не получается, — выдохнула она, улыбнувшись подошедшему и ставшему перед ней мужчине.

Господин смотрел на нее нахмурив густые брови, внимательно заглядывая в бледное лицо с огромными, блестящими глазами. Двинулся вперед, желая обнять. Девушка отшатнулась, повела носом. Губы ее дернулись.

— Вишня. Зимой не вкусно, — и опять вернулась к проклятым завязкам.

— Айя, послушай…

— Не сейчас, — не дала закончить бывшая служанка, снова уворачиваясь от его рук, разыскивая глазами свои, неизвестно куда запропастившиеся, ботинки.

— Выслушай меня! — ассуру не нравилась ее реакция, не нравился надтреснутый голос и то, что она старательно избегала его взгляда.

Мельтешила по комнате в поисках обуви.

— Не сейчас, господин. Мне надо на воздух. На воздух.

Ассур резким, нервным шагом направился к окну, распахнул тугие створки, впуская в их покои сквозняк и ворох дремавших на подоконнике снежинок.

Айя дернувшись, вдруг устремилась обратно за ширму, снова склонилась над ведром. Девушку вырвало. На глазах от болезненных, противных спазмов выступили злые слезы. В голове вновь вспыхнула яркая картина из библиотеки и бедняжку вывернуло опять. Желчью и обидой. Ревностью. Непринятием.

Спины несчастной коснулись горячие ладони, погладили. Нирхасс передал ей полотенце.

— Спасибо, — прошептала Айя, вытирая рот и давя в себе очередной мучительный спазм.

— Тебе легче?

— Нет.

— Айя пос…

— Я не хочу сейчас говорить, — прервала его на полуслове, пытаясь продышаться.

— Я ведь и заставить могу! — вырвалось неосторожное, прежде чем успел подумать. Злился на себя и на нее за неуместное, рьяное упрямство. На все испортившую Ширрин, что сейчас в сопровождении гвардейцев покидала просыпающийся город. В который раз отвергнутая. Униженная. Затаившая.

Айя как-то странно дернулась, повернула к нему лицо. Губы и подбородок ее дрожали.

— О, господин, я знаю! Лучше, чем кто-либо другой, знаю. Принести Вам плеть или обойдемся руками?

Слезы прочертили влажные дорожки на ее лице.

На ассура как ушат ледяной воды опрокинули. Мужчина весь встрепенулся, прикусывая свой ни к месту ставший длинным язык. Подхватил сопротивляющуюся девушку на руки, протащил по комнате, сел вместе с нею на кровать. Оплел сильными руками.

— Айя прости, я не хотел этого говорить. Просто дай мне сказать. Выслушай. Я не хочу, чтобы все рушилось из-за чужой, глупой прихоти. Ничего не было и не будет. Ни с ней, ни с кем-либо еще. Для меня существуешь только ты. Прости. Ты не должна была это видеть. Мне не стоило с ней говорить, я не думал, что она выкинет подобное. Айя, девочка, прости…

Он еще что-то шептал ей, гладил, прижимал к себе.

Не отходил от девушки весь день, гулял с нею по лесу, перекинувшись зверем. Отложил дела. Подставлялся под ее маленькие, тонкие руки. Урчал. Ждал, когда из карих глаз уйдет непривычное, отстраненное и чужое. Холодное.

Вечером долго сидели у камина. Нирхасс крепко обнимал ее, целовал в затылок, поглаживал живот. Непривычно для самого себя суетился, чувствуя вину за свои неосторожные слова. Айя уснула в его руках. Обмякла, вздрагивая и тяжело вздыхая во сне. Перенес ее в постель, бережно уложил, стягивая ботинки.

Проснулся среди ночи от того, что девушка поднялась, вцепившись обеими руками в столбик балдахина.

— Что такое? — спросил ассур, внимательно глядя в широко распахнутые девичьи глаза.

По ногам Айи текло теплое, замирало на полу небольшой лужицей.

— Кажется, началось…

Глава пятая

Сана Дор Шаррихасс появилась на свет к вечеру следующего дня. В самое неудобное время, которое только можно было представить. Новая душа явилась в мир ассуров, что снова стоял на пороге неумолимых и кровавых перемен. Которые уже выдвинулись многотысячным войском на скрытый лесом, неприметный военный городок, возглавляемые самим Правителем Севера, древнейшим из рода — Котроном Сентиусом Солейром.

Измученная, уставшая и взмокшая Айя бережно прижимала к груди маленькое, горячее тельце. Сотрясалась от слез облегчения и счастья. Целовала своего ребенка в мокрые, слипшиеся, пепельные волосики. Гладила дрожащими пальцами и не могла ею надышаться. Боль мучительных, казавшихся бесконечными, часов отступила в ту же секунду, как только старая, морщинистая повитуха, под надзором бледного лекаря, ловко опустила на нее громко пищащий, почти фиолетовый комочек.