Шифр Магдалины - Джим Хоган

Они отвезли его в деревушку в горах, где жил один пенсионер-гинеколог, которого хорошо знал Бойлан и который подрабатывал тем, что время от времени делал аборты. Он вколол Данфи хорошую дозу кодеина и один за другим вынул из его тела все гвозди.

Однако ни сломанному носу, ни ребрам он ничем помочь не сумел.

— Нос сам заживет, — сказал он, — а что касается ребер, серьезных повреждений, по-видимому, нет. В противном случае мы вряд ли смогли бы так спокойно беседовать здесь. В общем, пока вы остаетесь самим собой, ваш случай не смертелен. Таков мой прогноз, и я в нем абсолютно уверен.

Более серьезной опасностью была инфекция. Чтобы избежать ее, доктор прописал Джеку курс мощных антибиотиков и поручил его заботам Клементины, разместив в комнатах, располагавшихся на втором этаже виллы.

Услуги врача обошлись Данфи недешево. За них, а вдобавок к ним еще за свое гостеприимство и молчание добрый доктор запросил — и без возражений получил — пять тысяч фунтов. Клементина, конечно, предпочла бы отвезти Джека в больницу в Санта-Крус, но это было исключено. «Кровавая резня в Канцелярии» — с такими заголовками на первой полосе выходили все газеты на Канарах. Репортеры не уставали повторять историю о том, что некоему французскому гангстеру «изгвоздили мозги», а второму бандиту раскроили череп молотком. И для Данфи, истыканному гвоздями, прийти в больницу значило бы примерно то же, что явиться в полицию с повинной.

Поэтому у них с Клементиной не было другого выбора, как оставаться в доме старого врача в Маска, где они проводили большую часть времени, сидя на террасе за чтением и игрой в шахматы. Раны Джека заживали быстро и без проблем. Вскоре миновала и опасность инфекции. Только нос его стал значительно больше, чем раньше, напоминать клюв. Кроме того, наметился и прогресс в расследовании убийства Лео Шидлофа.

Однажды вечером, когда они сидели среди бугенвиллей на террасе, потягивая сангрию, Данфи пожаловался Клементине, что «после всего того дерьма, через которое нам пришлось пройти, мы все еще остаемся беглецами. И мы ведь за целый месяц ни на йоту не приблизились к истине».

— Неправда, — возразила Клементина. — Ты ведь сам говорил мне, что очень многое узнал в Цуге о Даллесе и Юнге…

— И о Паунде, — добавил Данфи. — И о том, что существует нечто, именуемое «Обществом Магдалины». Но ведь вся эта информация слишком туманна и неопределенна. Я только удвоил количество вопросов, с которых начинал. К примеру, кто такой Гомелес? Теперь ему, наверное, уже лет девяносто, если не сто. И апокриф… Какое он имеет ко всему отношение? Уже не говоря о Шидлофе. О нем отдельный разговор. У меня все больше складывается впечатление, что я задаю неверные вопросы. Если хочешь знать правду, я бы предпочел вернуться на шесть месяцев назад.

— Ты говоришь ерунду, — ответила Клементина.

— Почему это?

— Потому что в прошлое вернуться нельзя.

— Почему же?

— Ну, ты помнишь своего друга, того, которого звали Роско?

Да, конечно, она права. В одну реку невозможно войти дважды, особенно если того, к кому ты был не совсем безразличен, задушили выше по течению. Данфи вздохнул:

— Ну и что теперь делать?

Клементина покачала головой:

— Делать нечего. У тебя просто нет выбора.

Накануне их отлета из Маска в Лондон, где Джек надеялся отыскать ван Вордена, Клементина принесла ему письмо, которое она нашла во время сборов.

— Оно было в твоих спортивных штанах. Наверное, ты привез его из Цуга.

Данфи взглянул на почерк и кивнул. Он практически забыл о нем. Письмо было датировано 19 апреля 1946 года.

Мой дорогой Карл!

Приношу свои извинения за промедление с ответом на Ваше последнее сообщение. Мы с братом практически непрерывно работаем над созданием послевоенной инфраструктуры ради достижения тех геополитических целей, которым посвятили свою жизнь. Возвращение Иерусалима евреям, как мне кажется, вполне законное устремление, которое очень легко обосновать и которое может и должно стать составной частью внешнеполитической стратегии Соединенных Штатов. И здесь мы не должны останавливаться ни перед какой дестабилизацией ситуации внутри данного региона, которая может иметь место в ближайшее время. По крайней мере наша деятельность основывается на высоких нравственных принципах, и это, как всегда, служит великим утешением для меня.

Объединение Европы — лошадь совсем другой масти. Советы сделают все, чтобы его не допустить, что приведет к новой серьезной конфронтации. Однако у меня нет ни малейших сомнений относительно того, что мы выйдем победителями. Единая Европа, с моей точки зрения, есть лишь вопрос дипломатических и военных усилий.

Значительно более сложной задачей является непосредственное воздействие на коллективное бессознательное путем распространения архетипических образов, описанных в апокрифе. Воссоздать Сион — это одно. Новое государство очень скоро станет таким же, как и все другие. Но как мы сможем создать мир, в котором

в полях лежат растерзанные звери,

загадкой стали письмена из злаков,

и призраки явились в небесах.

Задача трудная, но, как мне кажется, вполне выполнимая. В Бюро стратегических служб мы разработали технологию, которую назвали «пси-оп». (Предлагаю предоставить решение названной проблемы мне.)

Аллен.

Джек дважды перечитал процитированные в письме строки, потом обратился к ним в третий раз: «…в полях лежат растерзанные звери», а ведь действительно, так оно и случилось. И он вспомнил слова Джина Брейдинга: «Позже, к концу моей карьеры, мы начали делать… узоры — на пшеничных полях. В Управлении их называли „агриглифами“… „загадкой стали письмена из злаков“». И он еще что-то говорил относительно «оптической магии»: «И Меджугордже — тоже их рук дело. Розуэлл. Тремонтон. Галф-Бриз».

Получается, весь двадцатый век был неким световым шоу — конгломератом спецэффектов, выдаваемых вначале за реальность, а затем за историю. И все они были результатом деятельности горстки могущественных субъектов с более чем странными идеями. «Но для чего все это было нужно? — подумал Данфи, глядя в сторону африканского побережья, находившегося где-то там за горной грядой. — Зачем?»

Они вылетели в Лондон первого июня, воспользовавшись поддельными документами, полученными от Макса Сетяева. Данфи привык путешествовать по фальшивому паспорту, но Клементина, никогда даже улицу не переходившая в неположенном месте, очень нервничала. Очередь выезжающих вилась длинной змейкой, и они простояли в ней минут пятнадцать. Все это время паспорт служил Клементине в качестве веера.

— Номер восемь, мисс.

Пожилой сикх, иммиграционный чиновник, жестом направил ее к одному из десятка подиумов, где сидел более молодой человек, поигрывая печатями. Джека потрясло, как он преобразился, когда перед ним, смеясь и протягивая паспорт, материализовалась Клементина. Данфи не слышал, что она сказала, но ее слова не имели принципиального значения. Потребовалась всего одна секунда, чтобы они стали старыми друзьями. Он сияет, она хихикает. «Счастливого пути, мисс!» И вот она уже спускается на эскалаторе к каруселям с багажом внутри таможенного отделения. Затем наступила очередь Данфи.

Он достался молодому худощавому человеку с холодным взглядом голубых глаз и черной бородой, служившей чем-то вроде щита вокруг губ и по линии челюсти тянувшейся до бакенбард. Уныло взглянув на сломанный нос Джека, он пролистал нетронутые страницы паспорта в поисках печатей.

— Мистер Питт, — произнес он так, словно выплюнул застрявшее между зубов семечко.

— Да.

— Прибыли из?..

— Из Тенерифе, — ответил Данфи.

— Отпуск или дела?

— В общем, и то и другое.

— И какого же рода дела?

Ничего особенно интересного, подумал Данфи.

— Бухгалтерские.

Чиновник бросил взгляд поверх плеча Данфи.

— Вы один? — спросил он, и в голосе его звучало явное сомнение.

Данфи кивнул:

— В данный момент — да. В Лондоне меня встретят друзья.

— Понимаю. — Чиновник нахмурился и указал на нос Джека. — Драка?

— Нет, меня ограбили на улице, — ответил Данфи, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Чиновник поморщился:

— Лас-Америкас?

Данфи кивнул. Ему показалось, что именно такой ответ и хотел от него услышать его собеседник.

— Сволочи испанские, — пробормотал чиновник, покачав головой, и с грохотом опустил печать на паспорт. Затем, улыбнувшись, протянул его Джеку. — Добро пожаловать на Британские острова, мистер Питт!

Отыскать ван Вордена оказалось делом совсем не сложным. Телефонные гудки в записи разговора Шидлофа указывали на то, что звонок был местный. Данфи с Клементиной отыскали интернет-кафе на Стрэнде, где занялись поисками ван Вордена в Сети. К своему удивлению, Данфи обнаружил, что профессор живет на Чейн-Уок в Челси. Джек, должно быть, сотню раз пробегал мимо этого места.