Приговор Бешеного - Виктор Доценко

Накупив по дороге всякой всячины, они, нагруженные пакетами, наконец прибыли к временному пристанищу Савелия. Знал бы он, что его ожидает, то, скорее всего, не пошел бы на пляж.

Бесцеремонно обойдя всю квартиру и трогая то, что вызвало ее интерес, Изабель как будто успокоилась, присела на широкую кушетку прямо напротив Савелия, развалившегося в огромном кресле. Закинув ногу на ногу, француженка словно намеренно провоцировала его, обнажив аппетитное бедро.

— Так чего мы ждем? — кокетливо спросила она.

— В каком смысле?

— Почему даме не наливают вина, не угощают ее, не развлекают, а?

— Дама, вероятно, забыла, что ей было сказано? — возразил Савелий.

— Я прилетел ночью, устал с дороги, пошел на море, чтобы отдохнуть, но, как истинный джентльмен, учитывая пожелание дамы, прервал свой отдых, и вот мы здесь. Так что если даме чего-то хочется, то пусть она встанет и сама возьмет. — Савелий специально говорил нудным, менторским тоном, надеясь сбить спесь с этой избалованной девчонки; тогда она надолго здесь не задержится… Но все получилось совсем наоборот.

— Надеюсь, вы человек слова?

— Несомненно, — ответил Савелий, не подозревая, что сам себя загнал в ловушку.

Изабель невозмутимо встала, пододвинула столик на колесиках прямо к креслу, наполнила бокалы красным вином, затем села рядом с Савелием на подлокотник кресла.

— Выпьем за наше знакомство: такого у меня до сих пор не было! — с намеком проговорила девушка.

— Какого такого? — не понял Савелий.

— Ты первый мужчина, который ТАК ведет себя со мной.

— Как ТАК?

— Не восхищается, не пристает, не делает комплиментов, даже не глядит в мою сторону…

— Тебя это сильно задело?

— Любую девушку задело бы. Тебе не понравился мой тост? Или ты пьешь только шампанское?

— Ты что, следила за мной на пляже?

— Все началось с раковины. Когда ты вынырнул из глубины, почти задев меня, я вздрогнула от неожиданности, но тут увидела раковину, которая как две капли была похожа на ту, что лежит рядом с моей кроватью с самого детства. Она мне так дорога, что я никогда не расстаюсь с ней, а в этот раз я ее забыла. И вдруг вижу ее в твоих руках, повеяло чем-то родным, близким…

— А чем она дорога тебе? Воспоминаниями о детстве? — Впервые Савелий взглянул на Изабель с интересом.

— И ими тоже, но больше всего тем, что это единственная мамина вещь, которая вызывает ее образ в моей памяти. — Глаза Изабель наполнились слезами.

— Она… умерла?

— Погибла в автокатастрофе, когда я была совсем крохой, — прошептала Изабель и добавила: — Папа выжил, а мама нет.

Она вдруг припала губами к фужеру и стала жадно пить большими глотками, словно желая утопить в вине горечь своей утраты.

Эти слова настолько потрясли Савелия, что и его глаза невольно повлажнели, он ласково провел ладонью по ее волосам, выпил вино залпом и тихо проговорил:

— Ты не поверишь, но мне было около трех лет, когда мои родители погибли в автомобильной катастрофе.

— Бедненький мой, — прошептала девушка, потом обняла его за плечи и прижалась щекой к его затылку. — Как же ты жил? Со мной всегда был отец…

Вдруг Савелий, сам не зная почему, начал рассказывать этой совсем незнакомой девушке из далекой Франции о своей жизни. Вероятнее всего, это был очередной пример того поведения, которое автор определяет как «пассажирский синдром».

Каждый человек наверняка хотя бы раз в жизни испытал подобное ощущение. В любом из нас накапливается информация, которой никак не удается поделиться даже с близким человеком, а выплеснуть из себя эту информацию очень хочется, и это желание становится просто нестерпимым.

И вот удача: ты оказываешься в дороге — в поезде, самолете или на пароходе. Рядом едут совсем незнакомые люди, пассажиры, как и ты. Вас связывает только общее купе, каюта или рядом стоящие кресла.

Достигнув места назначения, вы мило попрощаетесь заверяя друг друга, что будете звонить, писать, встречаться, прекрасно зная, что этого никогда не будет.

Вы заметили, как быстро знакомятся люди в транспорте? Несколько минут — и вы знакомы, пара часов — и вам кажется, что этот человек стал вам чем-то даже близок, и тогда вы, не сомневаясь в том, что больше никогда не увидитесь, с огромным облегчением делитесь со случайным попутчиком той информацией, которую устали держать в себе и которую не решались доверить самым близким людям.

Именно потому автор и назвал это психологическое явление «пассажирским синдромом».

Савелий рассказывал и рассказывал: о детдоме, о службе в армии, об афганской войне, о тюрьме. В его рассказе все было обнаженной правдой, но он, естественно, даже и не намекнул на то, чем ему приходилось и приходится сейчас заниматься.

Изабель внимательно слушала, не прерывая его, и лишь подливала и подливала себе и ему вкусное болгарское вино.

То ли алкоголь, то ли рассказ о его жизни, насыщенной такими драматическими сложностями, которые она и представить себе не могла, но что-то подействовало, и девушке стало казаться, будто рядом с ней человек, которого она знает с детства, который всегда ее защищал, дрался из-за нее, никогда не давая никому в обиду.

А Савелий, немного опьяневший, увлеченный своим рассказом, неожиданно почувствовал такую жалость к себе, что захотел быть маленьким, ощутить материнские тепло, нежность, заботу, доброту. И вдруг все это пришло…

Изабель прижала к груди его голову, некоторое время гладила ее, потом расстегнула его рубашку и принялась ласкать его соски. Разгоряченный вином и воспоминаниями, Савелий принимал эти ласки с нежностью, как сын принимает ласки матери. Однако девушка восприняла его состояние по-другому, и ее ласки делались гораздо более откровенными.

Чуть прикасаясь, словно боясь спугнуть своего партнера, она незаметно опустила молнию на его брюках, потом погладила рукой поверх брюк, как бы убаюкивая Савелия ритмом и плавностью движений, затем, с ловкостью Гудини, расстегнула пуговицу на брюках — последнюю преграду

— и снова погладила сверху.

Савелий чуть напрягся, но не сопротивлялся, и девушка, приняв это за молчаливое поощрение своих намерений, смело залезла к нему в плавки и нежно провела пальцами по его члену.

Только тогда Савелий очнулся от своих грез и открыл глаза. Рядом с ним сидела красивая блондинка, в глазах которой бушевал огонь страсти. Савелий понял, почему на него нахлынули воспоминания детства, руки матери, ее нежность. Изабель была так необыкновенно похожа на его мать, что, взглянув на нее, он на одно мгновение поверил, что видит ее.

Девушка, отнеся его нежный взгляд на свой счет, уже без всяких церемоний выпустила на волю его член, оглядела оценивающим взором, наклонилась, лизнула осторожно головку, а когда ощутила его готовность, вдруг вобрала его в рот, ловко перед этим надев на него предохранительное одеяние. И когда только успела приготовить? Это было проделано столь профессионально, словно Изабель всю жизнь только этим и занималась.

Савелий плохо понимал, что с ним происходит. В голове перемешались разнообразные мысли и чувства, но остановить напор этой девушки было невозможно, тем более что ему и не хотелось этого. В какой-то момент ему показалось, что перед ним Розочка, он чуть было не крикнул: «Остановись! Что ты делаешь?» Однако желание победило разум, и Савелий принялся ласкать ее уши, шею, касаясь самых эрогенных точек.

Изабель громко застонала, извиваясь всем телом, и стала срывать с себя платье, купальник, одновременно успевая обнажать и Савелия. У нее была бархатистая прохладная кожа и светло-коричневый загар, подчеркиваемый белым треугольником от трусиков.

— Казалось, девушка настолько подчинилась своей страсти, что ни о чем не помнила, однако, прежде чем впустить в себя его плоть, она поправила надетый загодя кондом.

Привстав над ним и широко расставив ноги, Изабель будто дразнила его, а может быть, и себя, не опускаясь на стоявшую под ней вертикально мужскую доблесть, а лишь слегка касаясь ее своей раскрывшейся плотью. Но ей недолго удалось сдерживать свою страсть, резким движением вниз она поглотила его вздыбившееся естества и закричала то ли от боли, то ли от наслаждения. Опустившись до конца, Изабель замерла, словно желая полностью вобрать его в себя и бесконечно продлить сладость этого ощущения.

С удивлением Савелий почувствовал, как по его животу потекло что-то горячее. Но разбираться было не к месту, ибо девушка с удвоенной энергией принялась взлетать над ним и опускаться. Ее влагалище так плотно обнимало его плоть, словно это было у нее впервые.

Для Савелия все это было столь необычно, что он просто отдался этим волнам страсти и безропотно принял отведенную ему пассивную роль в любовной игре.

Изабель вновь громко закричала, и вместе с ее криком Савелий выплеснул свой нектар. Изабель бессильно упала на его грудь и тихо прошептала: