Четвёртый поросёнок - Сергей Калашников

Глянув на него сквозь ресницы, Рустамка ухмыльнулась, и запустила в рот первую ложечку любимого лакомства, выразительной пантомимой демонстрируя неземное блаженство.

— Знаешь, Андрейка, — сказала она с чувством, — зря ты отказываешь себе в таком удовольствии. Ну что тебе этот кофе, который только пригубил и не пьёшь? — И более холодно добавила: — А будешь смотреть таким голодным взглядом, так я просто встану и уйду.

— Извини, — криво усмехнулся он, — задумался о своём. Не нравлюсь я тебе?

— Ну почему же? — девушка положила в рот вторую ложечку лакомства, и голос её снова стал задорным и даже ласковым, — ты очень симпатичный, даже слишком. У меня-то запросы куда как скромнее. Вот зачем я тебе, лейтенант? Ты парень видный, тебе любая будет рада кинуться на шею. А мне вот, уж прости, ни за каким чёртом ты не сдался.

— Так я об этом и толкую, — кивнул Андрей, с виду нисколько не расстроенный. — Только я не отступлюсь. Будешь моей, и детишек мне нарожаешь не меньше четырёх.

Девушка от этих слов, напротив, заметно побледнела и даже забыла о мороженом, хотя парень не повышал голоса, высказывая свои взгляды на дальнейшую жизнь.

— Вот что ты такое говоришь, а? — расстроенным голосом спросила Рустамка, придвигаясь к нему ближе и понижая голос. — Пойми, боец. Коли сказала — нет, оно и означает — «нет», и другого не жди.

— Ты мне пока что «нет» не говорила, милая, — с легкой усмешкой возразил лейтенант, — и все твои протесты звучат крайне неуверенно. Скажи еще, что я не прав.

Рустамка вырвала руку, которую накрыла широкая ладонь Фролова, и сердито принялась ковыряться в вазочке с мороженным, безжалостно разрушая красоту и превращая все в однородную массу:

— Не, ну что ты за человек? — пожаловалась, вздохнув. — Тебе русским языком говорят…

— Скажи, за что ударила в прошлый раз? Ведь словами могла сказать. Я бы понял.

— Ой ли? Гляжу я на тебя, солдатик, и вот честное слово — не верю ни секунды. Так что, если полезешь сегодня — огребешь по-новой!

— Не надо так грубо, счастье моё, — укоризненно качнул головой Андрей. — Допустим, не огребу. Я предпочитаю учиться на своих ошибках.

— Силой возьмёшь? — округлила она глаза.

— Эй, — запротестовал лейтенант, — послушай, солнышко, разве я давал повод думать так? И хватит уже дуться. Кушай спокойно мороженное. Я ж не монстр какой инопланетный. Коли не готова покуда к разговору, посидим по-простому, как хорошие знакомые.

— Не привыкла я притворяться, — слабо запротестовала капитанша, но ложечку с лакомством послушно положила в рот. — Ну, хорошо, о чём тогда поговорим?

— Молчание, как понимаю, в качестве отдыха не рассматривается?

— А какой смысл молчать, если перед тобой человек, который умеет разговаривать? — искренне удивилась Рустамка.

Андрей широко улыбнулся и глотнул чуть остывший напиток, оценив набравший плотность вкус. Кофе в этой кафешке был обычным, но вкусным, как и всё на этой планете. Девушка нравилась ему по-прежнему сильно. Нет — не по-прежнему, а по-новому. И эта непосредственная манера общения, и желание показаться неприступной, и затаенная печаль в глубине больших карих глаз, и робкое желание ему нравиться, всячески подавляемое по непонятным ему причинам — всё это притягивало как магнитом, лишало покоя и укрепляло в решимости взять сию крепость, во что бы то ни стало. И пусть осада будет длиться сколь угодно долго — отступать он не собирался.

— Твоя правда, — согласился он. — Так о чём поговорим?

— Да о чём тебе будет угодно. Вот давеча подруга моя замуж выскочила, да сразу четверню родила — можешь себе такое представить?

— Удивительно, — осторожно согласился разведчик и мягко поинтересовался: — неужто такое вообще на свете бывает?

— А то как же. В родне Иволгиных — постоянно. Ну то есть, четверни-то у нас еще ни разу не бывало, а вот тройни и двойни… Сама-то Настасья одна на свет появилась у моих тетки с дядькой, но обещала во всеулышание произвести на свет тройню — на полном серьёзе. Не для красного словца. И смотри-ка — сдюжила. Сразу четверых!

— Да уж, — заинтересованно кивнул Андрей.

— Вот — ей того и надо было, сестрице моей двоюродной — замуж выйти и детей воспитывать. А я другая. Мне дороже свобода. — Неожиданно заключила девушка.

— Ну и что с этой свободой делать хочешь?

— Что и прежде. Ходить под парусом, или на моторе. Возить грузы. Места разные видеть, с людьми встречаться и общаться. Брызги, закаты, ветер… тихие рассветы, шквалы и штили. Прерия большая, а я даже материк ни разу не обогнула — не всё ещё увидела.

— И ни капли не хочется иметь дом, семью, куда можно всегда возвратиться, где тебя ждут и любят? — усомнился он.

— Таких домов много, — отмахнулась она, — везде родня, друзья, повсюду меня рады видеть.

— А любовь?

— Нечестно так спрашивать, — ощетинилась она, — любовь нужна всем, только не для меня она. Вон, Делке со Степкой повезло, считай. И у Саньков настоящее. И у Настасьи, хотя с ней у меня сомнения. Я пока глазами своими не увижу, не поверю. А мне не достаточно только её одной — я большего хочу. Подавай мне простор, наполненный ветром парус и чистый горизонт. Видать на роду написано одной быть, но это и нормально.

— Да с чего ты это взяла-то?

— Просто так получается. И не смотри на меня так, ты мне не пара!

— Вот еще новости! А это с какого перепугу?

— Землянин ты, Андрюша, а ещё завоеватель. — Рустамка нахмурилась и буркнула. — Может все и забыли, а я…

Она вскочила из-за столика, и стремительно направилась к двери.

Ругнувшись, лейтенант расплатился, и бросился следом.

Однако догонять не пришлось — Рустамка ждала его на улице, но только лишь для того, чтобы сказать:

— Не ищи меня, боец! Видеть тебя не желаю.

— Ну прости, душа моя, — возразил он, — зато моего желания хватит на двоих.

— А хочешь, — качнувшись к нему, прошептала девушка, — я правда с тобой любовью займусь? Есть тут у меня гнёздышко. Если пообещаешь, что отстанешь.

— Хочу, — кивнул он, оглядев её с жадностью. — Но обещать, что отстану не могу — потому как, а вдруг мне понравится?

— Что значит вдруг? — возмутилась девушка и тут же опомнилась, покраснев: — Да знаешь, кто ты?!

— Ага, сладенькая, я гад и сволочь. Потому и не отстану — нравишься ты мне, хоть тресни!

Резко развернувшись, Рустамка было шагнула прочь, но Андрей попытался удержать её за руку. За что и поплатился. Не так, как в прошлый раз, но кулачок девушки чётко попал во всю ту же многострадальную скулу.

— Гад ты, Фролов! — резко заявила она. — Ещё раз руки распустишь — стрелять буду. Стой, где стоишь!

И зашагала прочь, оставив Андрея возле кафешки, раздосадованного, но весёлого.

— Зря ты так, — крикнул он, не пытаясь даже нарушить приказ красотки. — До встречи, судьба моя!

— В следующей жизни, — не обернувшись, махнула она рукой.

А он недоверчиво покрутил головой. Надо же — хотела от него откупиться. Словно это смогло бы его остановить. И даже жаль, что он решил быть с ней честным, что уж скрывать. Да только как бы ни хотелось самому ускорить события, а легко и быстро ничего не получится. Точно. Завоёвывать эту девушку придётся долго. И если она полагает, что он, лейтенант Фролов, сдастся — так это совершенно напрасно. И первый раунд за ним. Потому как он не только заявил о своих намерениях, но и разжился новой информацией.

Пожалуй, настало время навестить семейство Грачёвых и поближе познакомиться с женой друга — в хорошем смысле, конечно. Как там, в старинном фильме? «ДитЯм — мороженое, жене — цветы». Хотя малышня до мороженного еще не доросла. А вот мамаша может вполне оказаться любительницей оного, как и её колючая подружка… э-э… двоюродная сестра.

Глава 25

Медовые тайны

Посадку коптера на судно Федька видел от начала до конца — пилот уверенно зашёл с кормы и четко притёрся к середине площадки. Небольшая, похожая на игрушку машина с лыжами, сразу встала на место, как тут и была. Из кабины выбрался Степан Асмолов — Представитель Президента, в силу непредвиденных обстоятельств оказавшийся сейчас в роли несменяемого властителя с чрезвычайными полномочиями. А с пассажирского места — мегакот, которого именовали Котиком, и Сержио Моретти — руководитель службы безопасности.

В своё время, изучив по указанию отца правительственный сайт на предмет того, «кто есть кто», Нах-Нах больше никого не путал, несмотря на то, что внешних признаков высокого статуса гостей не наблюдалось. Он просто распахнул перед прибывшими дверь кормового салона и подал им по кружке свежего лесопильского слабого пива.

— Фёдор Матвеев? — впился в него глазами Моретти.

— Он это, он, — успокоил спутника Стёпка и добавил уже в адрес стюарда: — Нину Уткову ещё пригласи, да сам приходи сюда. Надо потолковать.