Он тебя не любит(?) (СИ) - Тоцка Тала

— А как же крекеры? — расстроенно спросила она у Эвы. Та наклонилась к дочери и что-то шепнула ей на ушко. Девочка кивнула и подошла к Арсену.

— Возьми, угости Баса, — протянула она ему пакет с крекерами, — и он тебя сразу простит!

— Точно? — спросил Арсен. — А как же ты?

— Тебе нужнее, вам надо помириться.

Арсен растерянно взял пакет, Эва обняла дочку за плечи, уводя ее от вольера, но девочка все озиралась на Ямпольского. Он поглубже вдохнул и ступил внутрь.

Баскервиль воротил морду, он снова завалился на бок, явно показывая свое нежелание видеть хозяина. Арсен так и знал. Его пес на дух не переносил предательства, как и сам Ямпольский. Арсен сел рядом на скамейку, держа перед собой пакет с крекерами.

— Бас! — позвал он негромко. — Ну прости меня, Бас.

Пес не желал разговаривать, отворачиваясь, но Арсен продолжал говорить. Он объяснял ему, долго, обстоятельно, стараясь подыскивать аргументы, но и не делая Баса виноватым, а потом открыл пакет. Зашелестела упаковка, крекеры захрустели, Баскервиль настороженно повел ухом. Арсен про себя улыбнулся — похоже, его маленькая дочка знала толк в примирениях.

— Я тебе крекеры принес, Бас, давай ты меня все-таки простишь, а?

Баскервиль шумно вздохнул, и Арсен, присев на корточки, протянул на ладони до безумия любимые его псом квадратики. Пес поднял голову, они встретились взглядами.

— Я больше не подведу тебя, Бас, — серьезно сказал Арсен, — но и ты мозги включай.

Пес слизнул крекеры и с укоризной уставился на пакет в руке хозяина.

***

— Новости есть, Арсен Павлович, — голос Алексея звучал чересчур возбужденно. Его нервозность передалась Ямпольскому, и в дом тот возвращался чуть ли не бегом.

Они закрылись в кабинете, Алексей достал флешку и вставил в ноутбук. Это была запись с камеры наблюдения, Арсен сразу узнал машину Рината. И садящуюся в нее жену Макара Демидова тоже узнал, он даже глаза закрыл, чтобы сдержать рвущееся наружу ликование.

— Зачем они встречались, знаешь? — спросил у начальника охраны.

— Пока нет, Арсен Павлович, но мы работаем.

— Отлично, работайте. Спасибо, Леша.

Вселенная явно благоволила к Арсену. Этой записи вполне достаточно, чтобы обвинить Макара Демидова в ревности, из-за которой тот убил свою жену и любовника, взорвав их в машине с помощью миниатюрного взрывного устройства. Если Арсен правильно разыграет партию, то разом освободится и от партнера, и от соперника. А потом уедет в Швейцарию к жене, и там приложит все усилия, чтобы их брак стал настоящим.

Глава 36

Наконец-то ему повезло! Макар глазам своим не поверил, когда увидел этот договор, но факт оставался фактом, помещение для выставки Эвангелина Ямпольская арендовала в его выставочном комплексе. Точнее, комплекс принадлежал дочерней компании демидовского холдинга, но тут разницы особой не было.

Конечно, договор аренды не он подписывал, просто увидел рекламный баннер, запросил контрактный отдел и выяснил, что фотовыставка Ямпольской будет проходить на его территории. Перед ним тут же замелькали кадры из прошлого — Эва фотографирует Макара на берегу узкой речки, старательно отводя глаза от его нижней части тела. Он тогда набросил футболку, чтобы не было так заметно состояние боевой готовности этих самых частей, но она все равно очень стеснялась.

Вот Эва с подаренной им фотокамерой висит на бортике яхты, пытаясь поймать удачный кадр. Вот Эва снимает его, а он завтракает на ходу, отпивает кофе, пытается отобрать камеру и одновременно ее поцеловать. Вот Эва незаметно подкрадывается и фотографирует его, когда он натягивает боксеры.

Макар тогда поймал свою хохочущую папарацци, бросил на кровать, навалился сверху и отобрал камеру. Пока удалял снимки, выяснилось, что боксеры он натягивал зря, потому как раскрасневшаяся под ним девушка с разметавшимися волосами не оставляла иного выбора. Мак даже заподозрил, что она его специально дразнила.

А следом за воспоминаниями вернулась та самая пронзающая, выкручивающая изнанку боль, которую он с таким трудом загонял глубоко внутрь, но которая все же иногда с боем прорывалась наружу, и тогда захлестывала так, что в глазах темнело.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тим говорил, что со временем должно стать легче, но Макару легче не становилось, наоборот, чем дальше, тем сложнее было удерживать себя в рамках, в которые он сам себя запихнул. Тимур считал, что это в нем говорит уязвленное самолюбие, что если бы Эва не бросила его, а он сам ушел, то уже давно забыл бы ее. И Макару даже смешно делалось.

Какое самолюбие? Да скажи она ему, что он ей нужен — похер зачем, шкаф передвинуть в комнате, — без машины, пешком бы к ней пошел. Но вся загвоздка была как раз в том, что именно Макар был ей не нужен. Все, кто угодно, только не он.

Макар помнил о данном Нике обещании поговорить с Эвой, но обещать всегда легко. А вот как с ней встретиться, он понятия не имел. Заявиться внаглую в особняк Ямпольских, так не станет она с ним разговаривать, он холдинг ставил, что не станет.

В последнюю их встречу Макар видел, как она напряжена, особенно, когда Машка бросилась ему на шею. Все так удивились, странные такие, Макар вот совсем не удивился. Медсестрица обещала, что детка запомнит стук его сердца, вот она и запомнила. Зато Макара реально добили сережки.

Он был уверен, что Эва их выбросила, Ямпольский наверняка задарил ее бриллиантами. Макар наслушался росказней, как Арсен сходит с ума по своей молоденькой жене. Конечно, чего бы не сходить в его-то сорок пять… Но Макару в самых изощренных пытках не могло явиться, что это Эва, его Эвочка, его…

Эва не только не выбросила серьги, она отдала их дочке, и это было очень правильно, потому что на самом деле Машка должна была быть Демидовой, а не Ямпольской. И Эва должна была быть Демидовой, как так сложилось, что его фамилию носит другая женщина, Макар теперь в упор не понимал. Да, Алена была близка ему. Когда-то. Очень давно. И наверное, оставалась для него другом, а он принимал воспоминания о детском, юношеском чувстве за любовь. Идиот.

Он давно понял, а теперь осознавал с ужасающей ясностью, что любовь — это не тихое и ненапряжное ощущение комфорта и покоя. Любовь — это ураган, тайфун, цунами, сбивающие с ног, сшибающие остатки разума и заворачивающие нутро в тугую воронку. Эва его любовь. Не несмелая, первая, юношеская, а настоящая, взрослая, которая на всю жизнь. С маленьким пробившимся отростком, Машкой, Мак даже думал о них только в комплекте.

Он узнал это, когда обнаружил, какая огромная дыра зияла в его сердце и как пусто было в его душе без них двоих, Эвы и ее девочки. Конечно, рассчитывать на то, что Эва уйдет к нему от Ямпольского, было из области чудес и волшебства, даже не фантастики. Как ни бесил Макара Арсен, но он не мог не признать, что Ямпольские смотрелись на редкость гармоничной парой.

Было в них что-то такое, что не поддавалось описанию — во взглядах, жестах, как будто они общаются между собой мысленно, телепатически. Чего стоила сцена с собакой, Макара до сих пор наизнанку выворачивало от ее «Без тебя разберемся. Он тоже Ямпольский».

Однако Мак все равно пытался выйти на связь с Эвой, потому что эти сережки зародили в его сердце пусть слабую, пусть призрачную, но надежду. Эва так и не посмела разорвать нить, которая тянулась к ней от Макара, а вдруг это значит чуть больше, чем он смеет надеяться?

Вот только ее номер он мог взять лишь у самого Ямпольского, и пока что у Макара не хватало на это наглости. Спросил жену, та похлопала глазами и сказала, что свой номер Эва ей не дала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты же говорила, что гостила у нее, почему не попросила? — не понял Макар. — Она ведь твоя сестра! Она не хочет с тобой общаться?

— Мак, ты видел, как она со мной разговаривает через губу! Эвка теперь Ямпольская, она на самом верху. Зачем же я ей нужна теперь?

— Ты ей не слишком была нужна и когда она не была Ямпольской, — неласково заметил Макар, и жена тут же обиженно поджала губы, — нечего ерунду говорить. Эву никогда не заносило на этот счет.‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍