Пятьдесят оттенков свободы - Э. Джеймс

– Что ты имел в виду, когда сказал «или»? – спрашиваю я.

– Или?

– Что-то насчет Джека.

Он вглядывается в меня.

– Ты не сдаешься?

Я лежу, купаясь в его расслабляющих ласках.

– Сдаться? Никогда. Говори. Не люблю оставаться в неведении. Ты, похоже, одержим какой-то идеей и считаешь, что мне нужна защита, а сам даже не умеешь стрелять. А я умею. Ты думаешь, я не смогу справиться с чем-то, о чем ты мне не рассказываешь, Кристиан? Твоя бывшая саба наставляла на меня пушку, твоя бывшая любовница-педофилка тебя преследует… И не смотри на меня так! – бросаю я, когда он грозно насупливает брови. – Твоя мама относится к ней точно так же.

– Ты говорила с моей матерью об Элене? – Голос Кристиана поднимается на несколько октав.

– Да, мы с Грейс говорили о ней.

Он потрясенно таращится на меня.

– Она очень переживает по этому поводу. Винит себя.

– Не могу поверить, что ты говорила с моей матерью. Черт! – Он откидывается на спину и снова закрывает лицо рукой.

– Я не вдавалась в подробности.

– Надеюсь. Грейс незачем их знать. Господи, Ана. С отцом тоже?

– Нет! – Я мотаю головой. С Карриком у меня нет таких доверительных отношений, и его обидные слова о брачном контракте до сих пор у меня в ушах. – Как бы то ни было, ты опять пытаешься меня отвлечь. Джек. Что насчет Джека?

Кристиан на секунду поднимает руку и смотрит на меня, укрывшись за непроницаемой маской. Потом вздыхает и снова кладет руку на лицо.

– Хайд замешан в истории с «Чарли Танго». Служба безопасности нашла частичный отпечаток, но идентификация не удалась. Потом ты узнала Хайда в серверной комнате. Когда он еще был несовершеннолетним, в Детройте его судили. Отпечатки сверили, и они совпали.

Я силюсь осмыслить информацию; пока голова идет кругом. Джек замешан в инциденте с «Чарли Танго»?

– Сегодня утром в здешнем гараже обнаружили фургон. На нем приехал Хайд. Вчера он доставлял какую-то фигню тому парню, который недавно переехал. Ну, тому, с которым мы встретились в лифте.

– Я не помню, как его зовут.

– Я тоже, – говорит Кристиан. – Но именно так Хайду удалось проникнуть в здание законным путем. Он работает в какой-то службе доставки.

– И?.. Что такого важного в фургоне?

Молчит.

– Кристиан, скажи мне.

– Копы обнаружили в фургоне… кое-какие вещи. – Он вновь замолкает и крепче меня сжимает.

Молчание затягивается, и я уж было открываю рот, чтобы напомнить о себе, но он опережает.

– Матрас, лошадиный транквилизатор – столько, что хватило бы усыпить дюжину лошадей, – и записку. – Голос падает почти до шепота, ужас и отвращение идут волнами.

Вот жуть.

– Записку? – Я вторю его интонациям.

– Адресованную мне.

– Что в ней?

Кристиан качает головой; либо не знает, либо не собирается посвящать меня в это.

Ох.

– Хайд заявился прошлой ночью с намерением похитить тебя. – Кристиан цепенеет, лицо застыло от напряжения. А я вспоминаю ленту в кармане Джека, и меня передергивает, хотя для меня эта новость и не нова.

– Вот черт.

– Именно, – натянуто отзывается Кристиан.

Я пытаюсь вспомнить Джека в офисе. Всегда ли он был психом? И как он, интересно, собирался это провернуть? То есть, конечно, он тот еще слизняк, но чтобы настолько ненормальный?

– Я не понимаю зачем, – бормочу я. – Нелепость какая-то.

– Знаю. Полиция копает глубже, и Уэлч тоже. Но мы думаем, что это как-то связано с Детройтом.

– С Детройтом? – Я озадаченно смотрю на него.

– Да. Что-то там есть.

– Все равно не понимаю.

Кристиан приподнимает голову и смотрит на меня бесстрастно.

– Ана, я родился в Детройте.

Глава 12

– Я думала, ты родом отсюда, из Сиэтла, – говорю я. В голове – полный сумбур. Какое отношение это имеет к Джеку?

Кристиан убирает руку с лица, протягивает ее назад и хватает одну из подушек. Кладет себе под голову, откидывается на спину и смотрит на меня настороженно. Через минуту качает головой.

– Нет. Нас с Элиотом усыновили в Детройте. Мы переехали сюда вскоре после моего усыновления. Грейс хотела жить на Западном побережье, подальше от востока с его стремительной урбанизацией. Она получила работу в Северо-западной больнице. Я плохо помню то время. Миа удочерили уже здесь.

– Так Джек из Детройта?

– Да.

Ой…

– А откуда ты знаешь?

– Я изучил его анкетные данные, когда ты пошла работать на него.

Кто бы сомневался.

– Значит, у тебя и на него есть досье? – усмехаюсь я. – Этакая папочка…

Кристиан кривит рот, скрывая улыбку.

– Думаю, она светло-голубая. – Он продолжает теребить мои волосы. Мне приятно и комфортно.

– И что же в этой папке?

Кристиан моргает. Протягивает руку, чтобы погладить меня по щеке.

– Ты действительно хочешь знать?

– Неужели все настолько плохо?

Он пожимает плечами.

– Бывало и похуже, – шепчет он.

Нет! Неужели он имеет в виду себя? Перед глазами – маленький Кристиан, грязный, напуганный и потерянный. Я обнимаю его, прижимаюсь крепче, натягиваю на него простыню и ложусь щекой ему на грудь.

– Что? – спрашивает он, озадаченный моей реакцией.

– Ничего.

– Нет уж. Давай признавайся, в чем дело?

Я поднимаю глаза, оцениваю его встревоженное выражение и, вновь прильнув щекой к груди, решаю рассказать.

– Иногда я представляю тебя ребенком… до того, как ты стал жить с Греями.

Кристиан застывает.

– Я говорил не о себе. Я не хочу твоей жалости, Анастейша. С тем периодом моей жизни давно покончено.

– Это не жалость, – потрясенно шепчу я. – Это сочувствие и сожаление – сожаление о том, что кто-то способен сделать такое с ребенком. – Я перевожу дух: живот как будто перекручивает, слезы вновь подступают к глазам. – С тем периодом твоей жизни не покончено, Кристиан, как ты можешь так говорить? Ты каждый день живешь со своим прошлым. Ты же сам мне сказал: пятьдесят оттенков, помнишь? – Мой голос едва слышен.

Кристиан фыркает и свободной рукой гладит меня по волосам, но молчит, и напряжение остается при нем.

– Я знаю, что именно поэтому ты испытываешь потребность контролировать меня. Чтобы со мной ничего не случилось.

– И, однако же, ты предпочитаешь бунтовать, – озадаченно ворчит он, продолжая гладить меня по голове.

Я хмурюсь. Вот черт! Неужели я делаю это намеренно? Мое подсознание снимает свои очки-половинки, покусывает дужку, поджимает губы и кивает. Я не обращаю на него внимания. Ерунда какая-то. Я ведь его жена, не его саба, не какая-нибудь случайная знакомая. И не шлюха-наркоманка, какой была его мать… черт. Нет, не надо мне так думать. Вспоминаю слова доктора Флинна: «Просто продолжайте делать то, что делаете. Кристиан по уши влюблен… это так приятно видеть».