Судьбы местного значения (СИ) - Стрелков Владислав Валентинович

— Ты ж не курил никогда, — поднял брови красноармеец, вынимая кисет, — говорил — курение убивает.

— Говорил, — кивнул Валентин Матвеевич. — А теперь обидно будет, коли не покурю перед смертью.

Васягин помог свернуть самокрутку Гордееву, сделал для себя и зажег спичку. Прикурили.

Смотрели на запад. Выдыхали дым к земле и разгоняли его руками. На поле много где еще тлело и дымилось, но мало ли?

— Идут, — спокойно сказал Гордеев и сунул окурок в землю, а напарник затушил слюной.

Немцы действительно не особо торопились. Первыми пылили три мотоцикла, следом два броневика, за ними две полуторки. Дальше не разглядеть — запылило. Ехали уверенно, без дозора. А чего бояться? Русские драпанули за речку, мессера, что над полем круг сделали — это подтвердили.

Приготовились — Васягин прильнул к карабину, Гордеев к пулемету. В отрытые специально лунки выложены гранаты — три у Гордеева, три у Васягина. Запалов к эфкам нашли мало, и бывший капитан взял всего шесть. Пять для немцев, одну для себя. Теперь по взаимному согласию математика иная — только четыре для немцев…

— Как скажу, тряпку сдерни, и прикрывай, — прошептал Гордеев. — Ленту править не надо.

Смотрели сквозь незамысловатую маскировку, как приближается немецкая колонна. Валентин Матвеевич держал мотоциклистов на прицеле, по ним наперво короткими, и пусть напарник их добивает, а он по бронетранспортерам ударит. Станкач лобовую броню ганомага пробьет, главное прицел выше капота взять.

Вдруг Васягин выругался.

— Матвеич, посмотри кто в кузове сидит.

Гордеев присмотрелся — в полуторках сидели красноармейцы и держали в руках оружие.

— На пленных не похоже, значит… — прошептал Петр Егорович. — Первыми бы завалить этих сук!

Колонна уже близко, пора, и Васягин внезапно спросил:

— Значит в сорок пятом?

— В сорок пятом, — подтвердил Гордеев.

— Тогда набьем тут побольше, чтоб нашим потом легче было, — сказал Васягин и сдернул маскировку…

Андрей очень жалел, что не удалось добыть ружье. Он много раз бывал в тире и неплохо стрелял. Ни за что по немцу бы не промазал. За маму. За сестренку. И за папку тоже. Гады! Мальчишку трясло от ненависти. Глаза резало, хотелось плакать, но слезы почему-то не бежали. Тихо подвывая от боли, искал среди травяных пучков и комьев земли ружье. Находил патроны. Находил гранаты-лимонки. Ружья не попадалось. Стянуть у красноармейцев не удалось — они все ружья в одном месте поставили. Рядом, на виду. А после того как красноармейцы ушли, Андрей вернулся к разбитой машине начал искать — раз везла патроны, значит и ружья.

Гул он услышал не сразу, но потом увидел, как два самолета с крестами пролетели над краем поля.

— Гады! — мальчику вновь затрясло. — Гады! Гады!

И вдруг испугался, что его услышали. Выглянул из-за раскуроченной машины — оба красноармейца курили и смотрели в другую сторону. Андрей облегченно вздохнул — не услышали. А то прогнали бы.

Мальчишка посмотрел на ребристые корпуса гранат. Настоящих гранат. Накопал он их с десяток. Друзья как-то говорили — если сорвать кольцо, то лимонка взорвется через девять секунд. Громко взорвется. Надо вовремя кинуть и убежать, или спрятаться. Но прежде надо запал найти…

Грянувшая пулеметная очередь заставила сжаться в комок. И стало очень страшно. Грохотало. Свистело. Обгорелый остов машины, за который невольно заполз Андрей, вздрагивал от попаданий пуль и осколков. Вокруг вставали разрывы. Сильные. Уши заложило, заболела голова. А потом полуторку и Андрея подбросило, и мир вокруг погас…

Яркие шарики света то кружились хаотично, то устраивали встречные хороводы. Порой они слеплялись в более крупные, и начинали скакали вверх-вниз, становясь похожими на футбольные мячи. И Андрею мерещились папа, мама и Анька. Они играли мячиками, перекидывая друг дружке и смеялись, когда один мячик ловили, а второй уморительно отскакивал от головы. Потом среди скачущих мячей родители смотрели на Андрея, улыбались и махали ладошками, а сестра строила смешные рожицы.

— Папа! Мама! — Андрей рванулся к ним… и не смог встать.

Шарики вдруг полопались, папа, мама и сестрёнка пропали, голова, тело, руки и ноги налились тяжестью и болью, воздух загустел, стало тяжело дышать. Стоило лишь пошевелиться, как в ушах зазвенело и накатила тошнота.

Полежал, приподнялся, прищурился, поморгал — в глазах плыло, но Андрей разглядел на дороге два мотоцикла и пятнистый бронетранспортер с пулеметчиком. Около него полтора десятка солдат в форме с пятнами. Чуть дальше такие же бронетранспортеры и грузовики, только разбитые и дымятся.

У перевернутого «максима» стояло трое немцев. Выделялся один. Высокий, статный. Наверно командир. Он стоял наклонившись, опираясь на выставленную вперед ногу и как будто беседовал с лежащим на земле человеком. Красноармеец был ранен, хрипел, пускал кровавые пузыри и… смеялся. Андрей не веря приподнялся еще. Да он смеялся над немцем.

Рука попала на что-то ребристое, посмотрел — в руке лежала «лимонка». Взрыватель был на месте. Андрей улыбнулся — ну держитесь, гады!

Он потянул кольцо, попробовал еще, еще раз — вытянуть не удавалось, не хватало сил. Посмотрел на взрыватель, заметил усики, свел, и попробовал снова — кольцо выдернулось.

Держать прижимной рычаг было нетрудно — левая рука не болела, но точно кинуть левой не выйдет. Подберусь ближе — решил Андрей.

Как только попытался встать, в глазах запрыгали яркие шарики, руку пробило болью, чуть гранату не выронил. Сцепив зубы, мальчишка все-таки встал, накрыла тошнота и кашель.

— Ganz ruhig, dasist ein Junge! — сказали по-немецки. *

Андрей осмотрелся. Все немцы смотрели на него. Оружие опустили. Он посмотрел вниз. Левая рука с гранатой на груди, немцам не видна — лохмотья рубашки закрывают. С правой руки капает кровь. Плохо.

— Hey, Junge, komm her! *

Один из пятнистых немцев, что стояли около офицера, звал его.

— Komm!Komm! — немец подкрепил слова жестом.

Андрей шагнул, еще и еще, покачнулся — мир вокруг плыл и темнел. Правая рука онемела совсем. Еще шаг. До офицера еще десять шагов, но сил не осталось, гранату Андрей не удержал — выпала и откатилась. Немцы что-то кричали, но мальчишка не слышал, он смотрел сквозь офицера и улыбался — там стоял папа и обнимал маму и Аньку. Они звали Андрея…

*Спокойно, это мальчишка. (немецкий)

* Эй, парень, иди сюда! Иди! Иди! (немецкий)

Эпилог — 2

Дело шло к вечеру. Аппарат в работе. Испытуемый в прошлом. Чтобы просто так не сидеть, Сергей, Паша и Вася копаются в интернете, часто поглядывая на работающую установку. В доме тихо. Мерно попискивает кардиограф — ползет по дисплею ломанная линия, горят цифры давления и пульса…

Когда запустили аппарат, и Василий Сергеевич «отправился» в прошлое, вся троица сгрудилась у кардиографа. У деда Сергея было завидное здоровье при его возрасте — давление и пульс как у космонавта. Но беспокойство и страх за жизнь пожилого человека были огромным.

Отговорить деда от личного испытания установки ни Сергей, ни Паша с Васей не смоги. Не помогли ни веские доводы, ни описания испытанных чувств друзьями при смерти носителей.

И только слова деда — или проверяю лично, или идите на все четыре стороны со своими фантазиями и бреднями, заставили ребят согласиться. На самом деле Василий Сергеевич выразился жестче и крайне непечатно.

Сергей отложил планшет. Взглянул на лица унылые лица друзей, и подошел к окну. «Газель» с логотипом «Яндекс-такси» стояла во дворе. Дед решил, что не стоит в это время появляться на автотрассе одному, и выделил водиле комнату для отдыха.

Дачные участки выглядели маленькими крепостями. Все ограды из ЖБИ-плит или толстого металлического профиля, с козырьками из нескольких рядов колючей проволоки или спиралей «Егозы». Мачты с прожекторами и камерами видеонаблюдения по периметру. У ворот с внутренней стороны антитараны, а с внешней — маленькие «ежи», скрепленные толстой цепью. Кованные металлические решетки на всех окнах. Мало того, стеклопакет, по оговорке деда, выполнен из бронированного стекла. Так что тут безопасно. Если что, по тревоге прибудет группа самообороны, собранная из местных. На крайний случай звонок, и оперативная группа из управления, но это при условии, что не будет чем-то занята на момент вызова.