Клад стервятника - Александр Зорич

Голос прерывисто шептал:

— Я тут… пришёл… шо ты хотел… говори… ненадолго я… надо… кушать…

Луч вздрогнул всё-таки. Хотя вроде подготовлен был, ждал появления… На визоре пролистались все режимы всех типов — пусто. Ни-ко-го. Идеальная маскировка. А пси-диапазон пока что ещё ни один визор определять не способен. Только человек, у которого развита потенциальная, подаренная природой способность. Но этот неуязвимый кошмар даже Луч не чует уже.

— Где ты, Жека? Покажись, я тебя прошу. Ты же знаешь, не люблю разговаривать, не видя глаз…

— А тебе это… и не грозит… — незримый источник голоса уже переместился и прозвучал прямо перед сталкером.

Казалось, это кусок ночи начал сгущаться в силуэт. Пространство прямо перед носом делалось чернее чёрного, локально и постепенно. И, окончательно приобретя очертания, превратилось в нечто, напоминающее человека. В темноте не рассмотреть детально, но вместо комбинезона тело покрывала коричневая, в наростах, местами сильно вздутая кожа. Напоминала она сплошной незаживающий ожог последней степени. Плаща уже не было. Элементы шлема, ботинки, всё-всё-всё покрывала эта плащаница гнили.

— Что с тобой, Женя?… — только и смог прошептать Луч.

— Шо, шо… Не видишь? Я теперь… один сплошной… ходячий… побочный эффект… Соблазнился твоим подарком… На гигадонора понадеялся… Подольше не снимал кровососный плащ… Однажды заснул в нём… Проснулся… Утро, живой… Схотел проверить, на сколько здоровья хватит… Через месяц не смог его снять… Вросли ленты и щупальца в тело… К хирургу ходил… Он только скальпелем резанул… потемнело в глазах… Пришёл в себя… кругом кровь… голова хирурга в руках… Не даёт оно себя снять… теперь мы в симбиозе… живём.

— А Кибера ты зачем?…

— Никто знать не должен… И тебя убил бы… но ты ж молчать умеешь… коллега… Луч, я всё ещё… наш… всех, кто идёт… кого увижу, валю… не пускаю в центр… никого… Только у меня потребность… теперь есть… вот… Кровь мне пить надо… чтоб… жить.

— Как же ты в таком состоянии говоришь с потенциалами?! Они же тебя даже не видят…

— А они и… не увидят… Правильные… не увидят… и неправильные не увидят… Мёртвые все… наше дело не пускать… мы не пускаем… Вот так и… живём… Если что, на Болоте я… Среди своих буду… Там мне… лучше… Сыро… телу легче, когда влага… Не так ноет… Там и… поспать можно… пару недель… Я там… под тремя кривыми соснами… дом себе… вырыл… живу.

То, что раньше было Джоном-Зверем, резко дёрнуло головой, понюхало воздух и мгновенно растворилось в ночи.

— Пора мне… кушать надо… — только и прозвучал голос из темноты.

— Вот почему резко сократилось число соискателей… — прошептал ему вслед живой. Наконец-то он понял, чью смерть почуял тогда, удирая от преследующих Козаков. Чуйка никогда не ошибается… иногда даже ЗАГОДЯ чует.

Долго Луч не мог прийти в себя. В голову такое лезло, что ему оставалось только отбиваться от кошмаров, как от монстров мутных.

Но на один вопрос требовалось получить ответ — рано или поздно. Лучше — рано. Не то чудовище невидимое ещё стольких правильных потенциалов успеет выкосить на подходах к эпицентру…

Как теперь его завалить, уже не человека? Не Джона-Зверя, неЖеку, не Евгения Денисовича Осадчего…

Ответа нет пока.

Одно ясно точно. Бывший ученик и напарник стал колбасой в бутерброде между двумя хлебцами артефактов, который и сожрала Зона.

Человек поиграл с Зоной — Зона поиграла с человеком.

ВНУТРЕННИЙ КРУГ ТЬМЫ

Календарно зима должна была окончиться назавтра после выхода из Бара, благо високосный год только следующий.

Однако в Зоне свой календарь, и в последнюю ночь февраля, точнее, поздним вечером двадцать седьмого, она неожиданно натравила на территорию полноценный снегопад. К утру двадцать восьмого метель стихла, установилось безветрие, но толщину снежного покрова многими дециметрами измерять пришлось бы метеорологам, случись таковые здесь.

Фортун стоял у выхода из ночлежки и сквозь дверной «глазок» рассматривал плотно укрывшийся белоснежными одеялами мир. И не скажешь, что зовётся Чернотой.

Вчера он возвращался в «готель» после знакомства с новой проводницей, меся сапогами грязь, набившую оскомину за месяц дороги, весь февраль зимой настоящей, а-ля русской, и не пахло, даром что месяц на бывшей здешней мове зовётся: лютый. С вечера Фортун подготовился к рассветному старту, упаковался, рассчитался за номер, лёг спать, прекрасно выспался, встал, умылся, покушал, оправился, экипировался, подошёл к выходу и… упёрся лбом в абсолютно новый цвет наружного мира.

Рассечённый лоб давно зажил, шрама не осталось. Готов набивать новые шишки. Ну, с этим в Зоне — без проблем!

Пока репортёр стоял, упираясь в закрытую дверь налобником нового шлема, и раздумывал, отменит Мумба-Юмба договоренную экспедицию или нет, проводница собственной персоной возникла в «окошке» зрения. Рослая мулатка приближалась по ещё нетронутой снежной целине враз опустевшей улицы, снаряжённая походно, во всеоружии и — на лыжах. Самых настоящих, беговых, с палками в комплекте. Если у неё не припасена другая пара, ведомому просто не угнаться за лыжницей.

Здорово, конечно, по снегу да на хороших лыжах скорость передвижения сказочно увеличится, но разве же в Зоне долго поскользишь напрямик? Тут скорее горнолыжный слалом впору затевать… вернее, фигурное катание на лыжах. Танцы на снегу!

— Готов? — Она остановилась перед открытой дверью, в проёме которой её поджидал Фортун. — Сейчас подбросят лыжи для тебя. Не разочаруй мамочку сообщением, что не умеешь ходить.

— Умею, — буркнул журналист, — али я не русский… Любопытно, ты-то где научилась?

— Али я не русская? Афромосквичка, чтоб ты знал, землячок. Просто уехала давно, выговор изменился. Зато у тебя острый московский акцент, любо-дорого послушать, аж душа радуется, детство вспоминаю…

— Мы, коренные москвичи, должны держаться вместе, — улыбнулся репортёр. — И где б мы ещё встретились!

— А то! Закрывай калитку, не студи человекам избу. О, вот и Васенька катит…

— Может, ты передумаешь? — спросил проводницу подкативший на лыжах Василёк. Ещё один комплект торчал у него из-за спины.

— Не-а! Ты с нами не идёшь, милый. — «Шоколадка» забрала у приятеля доставленный груз и передала Фортуну. — И без тебя мороки хватит, земелю буксировать. Покедова, хороший мой, диво моё ненаглядное!

Мумба-Юмба заключила щуплого, невысокого дружка в крепкие объятия, смачно, взасос поцеловала его и этим поставила жирную точку в дискуссии. Спорить с такой роскошной женщиной бесполезно. Не словами задавит, так массой…

Они ходко покинули Бар через контрольный проход между двумя стенами, и началось. Сказать, что двое угодили в снежный ад, — значит ничего не сказать!

О таких беспримерных походах или многословные саги у костров поют, или отделываются коротким изложением, несущим основную смысловую нагрузку: добрались живыми.

В такую погоду добрый хозяин собаку на улицу не выгонит. Но Зона добротой не страдала никогда. Поэтому хитрой проводнице пришла в голову идея воспользоваться лыжами. Другого выхода у напарников и не было. По глубокому снегу, внезапно завалившему локации, будто Зона изобрела способ не пускать никого в ходки, на своих двоих — далеко ли зайдёшь? И артефакты поди сыщи под метровым слоем «белой гадости»…

Как выяснилось, неходовая погодка замечательно способствует продвижению. Территория практически обезлюдела. По крайней мере сталкеров за всё время следования Фортун и его проводница не встретили. Пару раз вдалеке мелькнули силуэты таких же обезбашенных лыжников, но и только.

Как Мумба ухитрялась проводить их неповреждёнными посреди аномалий, журналист даже не старался понимать. Сам он практически ничего не видел и не ощущал, особенно когда снова задул ветер и началась пурга. Тотальный снег будто заблокировал всё, чему репортёр успел научиться за февраль.

Вот с мутантами разбираться он мулатке помогал ощутимо. Хотя и монстров попадалось на удивление немного. Будто попрятались даже они, испугались фронтального наступления снега. Сочли его мутантом более крутым, чем они сами.

Главной вражиной пары человеков, бегущих на север, оказалась именно погода. Холод с каждым часом усиливался, ветерок добавлял минусовых градусов… Длительное время передвигаться по глубокому снежному покрову тоже не праздная прогулка, даже на лыжах. Это спать в сугробах, конечно, теплее, чем на открытой поверхности, но сутками бегать по ним — ну его к чёрту!

Лежбище для первой ночёвки вырыли прямо в снегу. Двухместный зимник, что-то типа гибрида зимнего спального мешка и палатки, крупногабаритное тело Мумбы заполнило куда больше, чем на половину, и оставшегося объёма Фортуну едва хватило, чтобы втиснуться. Мулатка не обнимала ведомого, как первая проводница. Она просто прижалась к нему своими тугими налитыми телесами и почти сразу захрапела. Только и успела сказать, чтоб караулил, а она потом сменит. «Главное, не спать, а то замёрзнешь!» — хохотнула она, и уже через минутную паузу послышался богатырский храп. Честно говоря, именно он весьма пособил ведомому — не заснуть после целого дня безостановочного движения надо было сильно постараться.