По следу скорпиона - Юлия Федотова

А Хельги вспомнил брата Гуго и добавил цинично:

– Не факт, что миру вышла бы польза от спасения четырех сотен мангорритских отпрысков. Туда им и дорога, вот что я думаю. Не иначе сами Силы Судьбы нас задержали, чтобы мы своим гуманизмом не навредили делу.

Не исключено, что он был прав. Силы Судьбы известны своей рациональной жестокостью…

Спорить о том, как быть дальше, не хотелось. Отдались во власть Сил Судьбы – бросили жребий. Выпало идти к Конвеллу. Туда и направились, хмурые, продрогшие и промокшие – осень окончательно вступила в свои права.

Погода изменилась в одночасье. Тепло бабьего лета ушло. Небо затянуло свинцовой пеленой. В воздухе повисла сырая мгла – туман не туман, дождь не дождь. Налетал порывами холодный западный ветер, он нагонял все новые и новые клубки туч, жестоко обдирал с деревьев листву, на глазах превратившуюся из нарядно-золотой в невзрачно-бурую. Трава пожухла, болота разбухли, дороги раскисли. Лесные обитатели разбрелись по теплым норам, дуплам, землянкам – до весны…

Под стать погоде было и настроение. Шли молча, без привычной болтовни, шуток и препирательств. Мысли постоянно возвращались к увиденному в мангорритских селах. В уме прокручивались нереализованные возможности: если бы отправились сразу на север, а не в Сильфхейм, если бы не тратили время на Аддо, если бы резвее шли, если бы… В конце концов Рагнар с Аоленом окончательно уверились, что виновны в трагедии едва ли не больше самих мангорритов и с каким-то мазохистским упоением окунулись в пучину душевных терзаний, заражая близких зеленой тоской.

Общего уныния избежал, пожалуй, один Хельги.

Во-первых, он изначально воспринял чудовищное событие значительно спокойнее остальных. Причиной тому было опять же дурное воспитание. Отчасти в фьордингском, и особенно в спригганском обществе отношение к детям было весьма пренебрежительным. Их никто не воспринимал как «цветы жизни», скорее, как неизбежное зло, и убийство взрослого осуждалось значительно более сурово, чем ребенка – личности недоразвитой, не слишком полезной и достаточно легко заменяемой. Потому горы детских трупиков впечатлили его не более, чем аналогичное количество трупов взрослых, коих он видел не раз.

Во-вторых, настроение его было абсолютно не подвержено влиянию погоды, и если уж на то пошло, холод и дождь он всегда предпочитал жаре и солнцу.

А в-третьих, мысли его были заняты вещами более позитивными, нежели пустые терзания, а именно: палеонтологией беспозвоночных – лекция и три семинара в неделю. Впрочем, особой радости они ему тоже не доставляли. Вставать приходилось ни свет ни заря. От полутора часов непрерывного разговора першило в горле. А на семинарах студенты иной раз просто ставили в тупик! Ну чего, скажите, такого уж сложного в палеонтологии беспозвоночных? Это ведь не теория магии, не астрология какая-нибудь!

Задал как-то невинный вопрос: чем питались мшанки? Что может быть банальнее слова «суспензия»? Скажи – и от тебя отстанут. Нет. Молчит, как орк. Минуту молчит, другую, третью… Думает. Что тут думать? Вопрос, что ли, забыл? Пришлось переспросить. Чем они все-таки питались, мшанки-то? В ответ студент обиженно надулся, дескать, вот привязался с глупостями, и пробубнил с раздражением: «Чем питались, чем питались! Что поймает, то и съест!»

И ведь логично, вот что главное. Не возразишь.

И как поступить? Отправить на пересдачу? Жалко. И неловко. Сразу вспоминается, как сам блистал познаниями по магии. Вот, скажут, вечно с хвостами ходил, теперь на других отыгрывается… Поставить зачет? Долг не велит… Да, тяжела ты, участь преподавателя…

Постепенно, постепенно ситуация менялась на противоположную.

Уже на подходе к Эскерольду непривычные к долгому унынию Энка и Ильза оставили мрачную компанию шагах в десяти позади и принялись оживленно болтать о своем, о девичьем: «…а я ему – раз, по башке…», «…ты мечом не руби, меч не топор, ты коли и режь…» – доносил ветер обрывки фраз.

Потом Меридит принялась насвистывать в такт шагам нечто развеселое, в чем Аолен, напрягши память, к удивлению своему признал орочью боевую песнь, ту самую, что довелось услышать на их празднике: «Зыйда – нарайда ядаран…»

Следом Орвуд, с целью поднятия боевого духа Рагнара, стал рассказывать забавные истории, да такого сомнительного свойства, что даже бесстыжая Энка сказала: «Фу-у!» Но на Рагнара, а заодно и Эдуарда они подействовали благотворно.

Дольше всех мировой скорби предавался чувствительный Аолен, но и ему стало легче, когда вой ветра стих, сквозь рваные прорехи в пелене туч проглянуло бледное солнце и на придорожных пнях радостно-желтыми пятнами заблестели мокрые шляпки зимних опят…

Хельги же, напротив, становился все мрачнее, жаловался на утомление от двойной жизни – то в походе, то в университете, отказывался от еды. Дошло до того, что Энка опять заговорила о нежных феях, а Меридит с тревогой спрашивала: «Хельги, радость моя, ты уверен, что у тебя ничего не болит?» В этом он был уверен, но что с ним происходит, сам не понимал. Раньше он никогда не ощущал такой свинцовой усталости, хотя приходилось бывать в ситуациях куда более напряженных, чем простой пеший поход. Может, дело в возрасте? Как-никак, третий десяток… Ради интереса пересчитал свой возраст в человеческий, пропорционально продолжительности жизни людей и спригганов. Получилось до обидного мало. Заменил спригганов на демонов… Нет, на возраст грешить не придется еще очень долго. Но спать все равно хочется…

В одну из пятниц, перед семинаром, он нос к носу столкнулся в коридоре с мэтром Перегрином. Вежливо раскланялся и хотел улизнуть, но профессор поймал его за рукав, развернул к свету и долго-долго всматривался в его лицо, будто увидел нечто непонятное и очень занимательное. Было неловко до ужаса.

– Вы очень плохо выглядите, Ингрем, – изрек он наконец. – После занятий зайдите ко мне в лабораторию. Обязательно зайдите, слышите. Не забудьте.

Хельги покорно кивнул. Ослушаться Перегрина он не осмеливался, будто до сих пор оставался студентом.

Профессор ждал его не один. В глубине комнаты обретался некто в капюшоне, при ближайшем рассмотрении оказавшийся эльфом, незнакомым и очень мудрым на вид. Хельги попятился. Не доверял он эльфам. Опасался. Очень уж увлекаются они целебной магией.

– Ну что вы застряли на пороге? Проходите, – велел Перегрин с обычным для него легким раздражением. – Снимите куртку и садитесь в кресло. Вот сюда… Ну что вы как столб? Ничего страшного с вами не будет. Выпейте это. – Он подал стакан с зеленой жижей, воняющей резко и знакомо. Помнится, приходилось пить подобную дрянь у эльфов. – Ничего, не горько. Пейте.