Косьбище - В Бирюк

Люди же в тайных делах сведущие по сему случаю имеют обыкновение добавлять: "Точно - удавкой. Англицким мылом намыленной".

Озаботимся же вопросом душеспасительного свойства: было ли сие деяние "добром" или "злом"? Не для молодого гвардейского офицера -- он-то свой выбор сделал. Для нас, грешных: как оценить деяние сиё? Можно назвать оного гвардейца борцом противу самодержавия, можно -- мечом карающим в руце божьей, сокрушившим гордыню непомерную. Можно -- мстителем за невинно убиенную супругу и младенца неродившегося. Или же сказать: изменник, подкупленный иноземным золотом, предатель, преступник, преступивший присягу и поднявший руку свою премерзкую на самое святое -- на богопомазанника. Или просто - циничный карьерист, заработавший таким образом повышение в чине. Не всем же везёт как Скалозубу:

"Довольно счастлив я в товарищах своих,

Вакансии как раз открыты:

То старших выключат иных.

Другие, смотришь, перебиты"

На Западе этот феодальный "культ личности" несколько смягчается иерархией земельных отношений: "мой феод в этом домене. Кто в домене главный, тот и мне начальник". Но здесь, на "Святой Руси" "княжии" - безземельные. Чисто "служивые". Причём служат не на "договоре подряда", а на "подарках": сколько князь соизволит дружине отстегнуть -- то и счастье. С учётом благорасположения начальствующего, который из "отстёгнутого" тебе твою личную дольку выделил. Хватит на новые подштанники или нет -- как господин скажет. Совершено зависимое положение. Как у холопа.

На Западе это требование личной преданности, "не щадя живота своего лизать только вот эту задницу" несколько ограничивается понятием "дом". Преданность предполагается ко всем членам правящего дома. И мерзавца, герцога Алансонского не могут тронуть, поскольку он - брат короля. Но других-то можно резать.

На "Святой Руси" только один "дом" - Рюриковичи. Все -- родственники. И резать их нельзя. А вот людей их -- можно.

Последнее, что хорошенького успел сделать Владимир Святой своему сыночку Ярославу Мудрому -- пошёл на сына войной. Конкретно повёл своих матёрых русичей-гридней на их же воспитанников, учеников, частью -- просто сыновей -- на гридней сына своего. Собрался положить несколько сот лично знакомых, многократно помогавших и защищавших его "мужей добрых", друзей-приятелей, за расхождение с сыночком по теме: "а где моя долька с тех 400 кг серебра, на которые ты пермяков опустил?".

Самая большая сумма штрафа, упоминаемого в "Русской Правде" - тысяча гривен. Счёт, который князь Изя Волынский выставил Гоше Долгорукому за своих убитых "старост, огнищан, тиунов". Славные русские воины, дружинники княжии вырезали кучу других русских людей, мирных, безоружных гражданских чиновников, тоже - "княжих". Гоша "чистосердечно" признал, дал слово заплатить виру. Чем хорошо княжье слово: "сам дал -- сам взял". Ни виры за убиенных, ни угнанные в результате этого избиения стада скота -- возвращены не были. У Гоши ручонки не только длинные, но и цепкие: что попало -- то пропало.

Не имеющие гарантированного дохода, лишённые права владеть недвижимостью, живущие на подачки господина своего, вынужденные убивать недавних сотоварищей, своих же воспитанников или учителей, лишённые нормальной семейной жизни, ненавидимые и ненавидящие, презирающие окружающих... Янычары "Святой Руси"... "Господа офицеры"...

Мономах использовал этих людей, чтобы собрать Русь под свою шапку. Он тщательно растил смену, учил молодёжь для сыновей своих. Но старший сын, Мстислав Великий, пережил отца только на восемь лет. А потом сыновья и внуки "собирателя земли Русской" сцепились между собой. И вот эти вооружённые и обученные "птенцы гнезда Мономахова" целую четверть века очень старательно, умело и кроваво резали друг друга. Каждый - во имя своего микро-царя. Многие -- выросшие вместе, на Мономаховом подворье, почти все -- знающие друг друга лично, многие годы.

...

Как-то мне это напоминает...

Осень 1991. Беловежская пуща уже прошла, "Союз нерушимый" уже рухнул. Вертолётное училище в Луганске. Из только что образовавшегося Министерства обороны Украины приезжает первый инспектор уже "самостийных" вооружённых сил:

-- Паны охфицеры! Хто не буде воевать з Московщиной -- геть со службы вильной, незалежной и самостийной Украины.

Такая проверка лояльности. Ну, вообщем-то они правы: если русский офицер готов воевать против России, то он и любой другой приказ выполнит. Хоть мирных людей в газовые камеры загонять. Или накрыть крупнокалиберными артиллерийскими снарядами спящий городок вроде Цхинвали.

Нужно решиться. Тут -- служба, товарищи, семья, хозяйство. А там... И с обеих сторон на "господских" местах, в "хозяевах" всякое... "дерьмо жидкое". Только с одной стороны -- Россия, а с другой... уже нет. Потом была Чечня, вот прошла Южная Осетия...

"Офицеры, офицеры, ваше сердце под прицелом"... Наше сердце. Под прицелом "наших". Только сменивших хозяина.

...

"За отечество". У деда Пердуна отечество -- почти как у Пушкина:

"Нам целый мир чужбина

Отечество нам - княжее село"

Ни "Святая Русь", ни конкретное княжество Смоленское -- отечеством не являются. "Родина" -- это служба, это то, что осталось от нескольких сотен человек с которыми он рос, с которыми служил. Всё остальное - "чужбина". Земство, быдло, стадо.

И тут служба кончилась. С "родины" - турнули.

Эдуард Лимонов перечисляет довольно много своих претензий к Советской власти. Включая и необходимость эмиграции. Но среди всего этого множества есть одна фраза, крик души: "Из-за них мы с дочкой видим сны на разных языках". "Развести" с единственной родной душой... Чтобы возненавидеть "их" - вполне достаточное основание.

Но здесь и этого нет. Вообще -- нет ни одной родной души в целом мире.

Отставка - и "пёс цепной" уже не имеет "ценных указаний", не имеет "ошейника хозяйского". Но стиль жизни, способ мышления сохраняется. Ракета класса "земля-воздух", потерявшая связь с центром управления и с неработающим устройством самоликвидации. Как та "украинка", которая, после пуска на полигоне в Крыму, при ясном небе завалила нормальный, полный пассажиров, лайнер российской авиакомпании у Новороссийска.

"За Россию и свободу ..."

Русь -- это только княжии. Свобода... - да нет тут такого. Есть -- воля. Светлого князя, господина, хозяина, начальника. У остальных могут быть только своеволие, глупость и дерзость. Которые надо давить.

Он же не виноват в том, что вокруг ещё не доросли, что некому было его научить: "Это сладкое слово -- свобода" и "лишь бы была Россия". Не виноват. Но невиновность не является основанием для освобождения от наказания. Наказание -- вот оно, в моём лице. А за что? А ни за что -- сложилось так.