Я учился жить... (СИ) - "Marbius"

Макар зачем-то посмотрел в окно, затем в пол. Кивнул головой и пошел в подсобку. Илья в раздражении воздел глаза горе, посмотрел в окно, швырнул на столик салфетку, которую он непонятно как и где сгреб и уже которую минуту мял в руке. Он рывком засунул руки в карманы, приподнял плечи и попытался спрятать в них голову. Макара ему жалко не было – малец бойкий, котообразный, приземлится на четыре лапы, а то, что ему и в таком виде преподнесли шалость, болезненно, но не смертельно. Илья опустился в кресло. Куда больней, когда ему самому в глаза тычут вещами весьма болезненными, да еще попадают по чувствительным местам с удивительной прозорливостью.

Макар негромко постукивал разными предметами в подсобке. Илья заставил себя пойти и посчитать выручку, начал за каким-то лешим упорядочивать гроссбухи, половину из которых он завести завел, а зачем – не помнит. Вроде нужны. Макар выскользнул из подсобки.

- Убирать надо тут? – спросил он хмуро, отводя глаза.

Илья смотрел на него исподлобья и молчал. Макар, занервничавший в тишине, поднял на него подозрительные глаза.

- А ты как думаешь? – угрюмо поинтересовался Илья.

- Я вообще не должен был сегодня приходить! – Макар вскинулся, попытался подерзить, но как-то неубедительно. Огонька ему явно не хватило. Раздражение Ильи постепенно лопалось, как лопаются мыльные пузыри. Он тяжело вздохнул.

- Там в буфете буженина есть, - глубоким недовольным голосом сказал Илья наконец. – Иди ставь чайник.

Макар ободрился и вскинул на него взгляд, куда более бойкий, но такой же настороженный.

- Предупреждаю: любая провокация – и ты вылетаешь на улицу на второй космической. Если пробьешь стену здания напротив, виноват будешь сам. Что я это могу сделать, сомневаешься? – Илья попытался снова нависнуть над Макаром, не сходя с места. Получилось фигово: Макар обрадованно затряс головой, преданно пялясь на него. Илья обреченно вздохнул.

За совместными чаепитиями с Макаром Илью пробивало на маго-философские размышления. Например, пространственные карманы. В желудке у Макара их было как минимум несколько. Или один, но очень большой: мясо исчезало с завидной скоростью. У самого его аппетита не было: после очередного напоминания о своем фейле есть совсем не хотелось; Илья вообще подозревал, что у него голод и хорошее настроение прямо зависят друг от друга; на этой радостной гастрономо-философской мысли он отогнал от себя праздные мысли и подтянул к себе блюдо, на котором оставалась пара кусков.

- Но-но! – Макар имел наглость возмутиться, голодными глазами глядя на то, как его лишают еды.

- Пусть тебя твой папик кормит, - вяло буркнул Илья и отправил кусок себе в рот.

- Да он моложе тебя! Это ты старпер! – возмутился Макар, но без привычного азарта. Очевидно, он был сытым и почти спокойным.

- Так прямо и моложе, - недоверчиво буркнул Илья.

- Ну или ровесник, - пожал Макар плечами, отворачиваясь и с преувеличенным вниманием начиная пялиться в окно. Посидев, подумав, он признался: - Хотя я сам думал, что ему лет под сорок. Или даже за сорок. Только у него просто виски седые. Ну и вообще волосы.

Макар покрутил рукой над головой и замолчал, хмуро думая о чем-то своем. Илья лениво забросил в рот последний кусок и пододвинул блюдо Макару, мол, не ленись, убирай посуду.

- Ты эксплуататор и угнетатель невинных и честных юношей, - пафосно обиделся Макар.

- А еще я старушек через улицу не перевожу, - согласился Илья. – Если ты напихался и нахлебался, то топай домой, студиозус.

- Слушай, а как он может отреагировать? – неловко отводя взгляд, несмело поинтересовался Макар.

- Кто и на что? – лениво спросил Илья, хотя отлично понял, о ком речь. Макар саркастично посмотрел на него. Илья прищурил глаза и насмешливо вздернул бровь.

- Глеб! – рявкнул Макар и тут же осекся. Продолжать было страшно, потому что компонент «на что» ему вдруг показался очень неприглядным. – На Стаса, - промямлил он. Илья, разозлившись, закинул голову назад и скрипнул зубами.

- Ты мелкий пакостный бляденыш, - процедил Илья. – Сначала, ты задравши хвост, несешься за удовольствиями, а потом, натворив дел, резко спохватываешься? Откуда я знаю, как Глеб может отреагировать? Может из окна выбросить, а может свингером оказаться и еще советом подсобить. Еще вопросы?

- Кем? – Макар смотрел на него широко раскрытыми глазами.

Илья подумал сначала, что над ним издеваются, но недоумение Макара было вполне искренним.

- Гугл в помощь, - буркнул он, вешая голову на грудь.

- Это извращение? – осторожно спросил Макар.

- Это у меня спрашивает свежевылупившийся совсем чуть-чуть совершеннолетний гей, - хмыкнул Илья. – Мелкий, совершенно нормальных людей в мире мало, и все они в Кащенко лежат, причем чем вегетативней состояние, тем они нормальней. Ясно?

- Девушки мне тоже нравятся, - попытался огрызнуться Макар.

- На девушек твой Глеб скорей всего не отреагировал бы совсем, - лениво отозвался Илья. – Хотя и на… ровесника тоже. – Илья наклонился вперед и опустил голову.

Пауза перед незамысловатым словом «ровесник» насторожила Макара. Ему бы встать и пробежаться пару кругов по залу – на ходу очень хорошо думается. Но и так неплохо, прищурился он. Под многозначительным «ровесник» подразумевался Стас.

- Думаешь, Глеб не ревнивый? – Макар оживился.

- Откуда я знаю? Может, и не ревнивый. Может, и не собирается тебя ревновать. Может, ты не тот человек, которого он хотел бы ревновать. Макар, я еще раз повторюсь для некоторых конопатых альтернативно одаренных: я твоего папика не знаю, - вяло отозвался Илья, разглядывавший пол. Он-то как раз не ревновал Стаса к Макару. Но внезапно закравшаяся в голову мысль о том, что кто-то может предъявить на него права, приводила его в тихое бешенство. И этот гад еще кудрями трясти смеет!

- Он не мой папик! – Макар взвился. – Я честно отрабатываю за жилье и честно зарабатываю себе на жизнь! И ни при чем, что мы спим!

- Это ты мне пытаешься что-то доказать? – насмешливо посмотрел на него Илья.

Макар не выдержал, вскочил и забегал.

- Нет, ты не понимаешь! Понимаешь, он хороший, он надежный, он ласковый, он офигенский! Правда, офигенский! – он остановился на секунду перед Ильей, зачем-то заглядывая ему в лицо. – Нет, правда. С ним так здорово. Понимаешь, он столько знает, он столько понимает, никогда не истерит, не ругается, ничего такого. Вот правда, как удав спокойный. И очень разумный, даже мудрый.

Макар развел руками и отбежал на пару шагов. Илья приокрыл рот, закрыл его и спросил:

- Мелкий, а ты про хахаля своего рассказываешь или про идеал отца?

- В смысле? – подозрительно спросил Макар.

- Ну как. Спокойный, мудрый. Надежный. Отец семейства, отец государства, отец нации. Мудрый старик на вершине, глядящий на всех как орел с Арарата. А страсть, биение сердец в унисон, судьбы скрещенье в конце концов? – Илья немного развеселился, с любопытством следя за Макаром.

У Макара красноречиво вытянулось лицо.

- Можно подумать, ты сам в это веришь, - полупрезрительно бросил он. Илья тяжело вздохнул.

- Что, твоей страсти хватило на неделю? – сухо откомментировал он и встал. – Ну что, каждому свое.

Макар уставился на него.

- Ты веришь? – осторожно спросил он.

- Иди домой, тебя папочка ждет, - лениво отмахнулся Илья и пошел в подсобку.

Макар послушно кивнул головой и поплелся за рюкзаком. Он вышел на улицу, и ему стало жутко.

Глеб смотрел на Генку, радостно блестевшего перед ним своими наглыми глазами, сверкавшего кривоватой улыбкой и явно немного разочарованного, снисходительно улыбался и думал, зачем этому проходимцу надо забираться ему под кожу. И чем более он думал, тем более убеждался, что Генкой двигали исключительно личные мотивы. Осталось выяснить, что за мотивы. В бескорыстное желание снабдить информацией Глеб не верил: любые сведения сообщались по корыстным мотивам. Любые. Даже бабками на скамейках у подъездов. Особенно бабками на скамейках у подъездов. Глеб посмотрел на Генку и с трудом сдержал ухмылку: этому типу не понравилось бы такое сравнение, и именно поэтому его стоит придержать напоследок. Попытку Тополева таким образом оградить его от новых отношений Глеб отмел почти сразу – Тополеву как раз важней иметь спокойного, уравновешенного и где-то даже счастливого юриста, чем дерганного и вполне возможно не самого здорового сатира. Попытку Генки предупредить желание Тополева еще до того, как оный его озвучит – тоже: Генка не дурак и четко знает границы своей самодеятельности, а подобное явно выпирало за рамки. Разумеется, полпроцента Глеб оставил – а вдруг кто-то из них сошел с ума? Непохоже, впрочем. Цвет лица у Генки вполне здоровый, общая адекватность тоже не вызывает сомнений, глаза блестят таким здоровым нездоровым любопытством. Иными словами, Глеб присутствует на дружеских посиделках.