Я учился жить... (СИ) - "Marbius"

- Например? – Глеб откинулся на спинку стула и уставился на Генку, перестав скрывать под маской дружелюбия настороженность.

- Глеб Сергеич, ну что ты? – Генка подмигнул ему. – Ну вот то самое. У мамзельки может быть друг, который ей нравился, но которого она задвинула на дальнюю полку своей памяти, потому что звон монет – вот он, а биение сердец в унисон имеет обыкновение заканчиваться резонансом и часто с самыми разрушительными последствиями.

- А у нее есть друг, с которым она готова биться в унисон? – лениво поинтересовался Глеб, думавший, с чего бы Генка вздумал ему и такие штуки выкладывать, да еще под таким соусом, что именно его это и касается.

- Нет. Но всегда есть сверстник, с которым может в любой момент зазвучать. Сам же понимаешь. Барышня типа умненькая, учится в нехилом вузе, а там все такие приметные, а она немного обтешется, отлакируется и все такое. Сам же понимаешь, разница в возрасте – тяжелая штука. А всей этой муры о любви и прочих чмоках хочется.

- Сам понимаю? – Глеб приподнял брови, изучающе глядя на очень многозначительно глядевшего на него Генку.

- Ну конечно. Твой же питомец тоже не на два года тебя моложе. Аннексировался в полное и безраздельное… хотя нет, что это я. Просто полное. Аннексировался в полное пользование за пару совсем коротких единиц времени, а в это время учится в вузе, который пусть и похилее мамзелькиного, но мажорами разной степени пафосности не обделен. – Генка по-прежнему улыбался. Но в тусклом освещении эта улыбка напоминала Глебу оскал. – А молодежь народ такой… охочий до жизни.

Глеб внимательно слушал Генку с неподвижным лицом.

- Охочий, - согласился он. – И?

- Не боязно тебе, Глеб, что твой питомец тебе благодарен, но только и благодарность свою выражает вполне определенными способами во вполне определенных местах? И продолжает быть охочим до жизни, только с другими.

Глеб пристально смотрел на Генку.

- Ты что-то знаешь? – светским тоном поинтересовался он.

- Знаю? – Генка прищурился. – Знаю. Есть такой замечательный мальчик с такими замечательными кудрями и замечательной внешностью, на которого дрочат очень многие однокурсники твоего питомца. А он не дрочит. Потому что он к этим замечательным кудрям и замечательной внешности имеет полный доступ.

- Стас Ясинский?

- Ты в курсе? – Генка замер и подался вперед, алчно блестя глазами.

========== Часть 19 ==========

Илья был не в духе. Макар, который мог сделать себе выходной, решил, что усталость усталостью, а почти добровольно взятые на себя обязанности все-таки нужно выполнять. Да и рожа у Ясинского была сильно загадочная. Именно последнее вкупе с его не менее загадочным молчанием и идиотской прической и привели Макара к заветной двери, за которой и скрывался дракон, на которого положила глаз принцесса. Перед входом в салон Макар попытался сделать максимально безразличный вид, признал, что таковой у него не получится, даже если от этого будет зависеть не только его жизнь, но и всего квартала, и решительно открыл дверь.

Илья, колдовавший над клиентом, вздрогнул, посмотрел на Макара и закатил глаза. «Знаю, - так и подмывало сказать Макара, и по возможности предельно самодовольным тоном. – Знаю, я не он. Но от меня так просто не отделаешься. Так что принимай меня с распростертыми объятьями». Но он благочестиво поздоровался и ужом проскользнул по свободному пространству и скрылся в подсобке. Скрип зубов этого басурмана показался Макару райской музыкой, но это могла быть и игра воображения, одернул он себя и осторожно выглянул из дверного проема. Илья стоял, угрюмо рассматривая макушку клиента. Словно почувствовав на себе взгляд этого нагленыша, он скосил глаза на Макара, прищурился и красноречиво провел рукой по горлу, кровожадно обнажая зубы. Макар спрятался в подсобке и только в ее надежном полумраке с наслаждением показал язык и радостно заулыбался. На что там Ясинский надеется с этим бегемотом, неизвестно, но шансы у него роскошные, просто роскошные – Илья оказался сражен красотой Стасиньки до самой глубины своей творческой души.

Пока суд да дело, пока Илья возился с клиентом и еще клиентшей, пока с особо эффектным злорадством троллил визгливую тетку, которая требовала, чтобы ей прямо сейчас и за двадцать минут сделали укладку, потому что у ней ресторан через пятнадцать (Макар не удержался и высунул нос из подсобки – та барышня, которая сидела в кресле перед зеркалом, созерцала спектакль с благоговейно приоткрытым ртом; заметив Макара краем глаза, она подмигнула ему и снова обратила свое внимание на дуэт), Макар перемыл посуду, разгреб бардак, устраивать который Илья был спец, и принялся за зал. Барышня ушла, Илья тяжело вздохнул. Макар тут же одним прыжком преодолел весь зал и стал перед ним.

-Ну? – ликующе спросил он.

- Что «ну»? – сквозь зубы огрызнулся Илья, в раздражении открывая и закрывая ящики, с резкими звуками доставая и снова убирая папки и гроссбухи и усердно избегая встречаться с Макаром взглядом.

- Что значит «что «ну»»? Что значит «что «ну»»?! Как ты дошел до жизни такой? Да даже больше – как Стасинька допустил тебя до своих кудрей? – гневно ткнул его кулаком Макар. – Ну давай, не томи, рассказывай! За что ты себя так наказал?

- С какого перепугу себя? – рявкнул Илья.

Макар предусмотрительно стал подальше.

- Как это с какого перепугу? – он подумал и сделал еще пару шагов назад и за кресло. – А в какие кудри ты будешь запускать свои пальцы? И не надо мне тут гнать про то, что цирюльничество – это всего лишь работа. Не нравилось бы тебе – не делал бы!

Илья вцепился в край стола. До побелевших костяшек на руках. Макар вполне отчетливо видел клубы обжигающего пара, которые Илья выдыхал из ноздрей, но остановиться он тоже не мог: не сейчас, когда он так близок к тому, чтобы выковырять из него всю правду. И когда Макар говорил «всю правду», он подразумевал всю. Не больше и не меньше.

- Ты понимаешь, чего ты себя лишил? Никаких тебе эффектных жестов, никакого шелка, разметавшегося по подушке, морду твою - и то спрятать некуда. - Макар попятился, держа в поле зрения Илью, который напрягся, прищурил глаза и подался корпусом вперед. Он был крупным человеком, но слишком уж ярко Макару подумалось, что боа-констрикторы, похожие на неповоротливые бревна, двигаются не в пример этим бревнам ловко. – А у Стаса, между прочим, стресс. Он, бедный, чуть не поседел, слушая, как ты вокруг его мозга ножницами щелкаешь.

Илья сделал несколько шагов навстречу Макару, очень осторожно ввинчиваясь в пространство между ним и дверью. Макар, следивший за ним счастливо горевшими глазами, попятился.

- Ты в курсе, что у него фобия? А ты, бессердечный чурбан, состарил его на несколько десятков лет! – жарко обличал он Илью, пятясь назад. – Нет, ну как непорядочно с твоей стороны!

Илья замер. Ему не хватало еще упреков совести, усугубляемых извне. У него за спиной было немало времени после инцидента, чтобы обвинить себя, погрызть себе душу и возненавидеть за эти неприятные ощущения. И терпеть пацаненка, который на немало лет его моложе и сам творит куда как более крамольные вещи, он отказывался категорически.

- Глеб приехал? – ласковым голосом проворковал он.

- Приехал, - Макар насторожился и снова сконцентрировался на том, чтобы достать Илью.

- Подарочки привез, - Илья подобрался поближе.

- Ну привез, - Макар замер на секунду и подозрительно посмотрел на него.

- И что, интересовался твоей жизнью? Расспрашивал про твое житье-бытье? Узнавал, как учеба? – ворковал Илья, перемещаясь к Макару, смотревшему на него со все большим подозрением. - А что он по поводу Стаса говорил? Радовался, наверное, что ты ему рогов навешал, да?

Макар застыл и посмотрел на него внезапно потускневшими глазами.

- Так может, и ты заткнешься меня жизни учить? – Илья стал перед Макаром, угрюмо глядя на него и склонив голову к плечу. – Не говори, что мне делать, и я не буду говорить, куда тебе идти. Окей?