Белые яблоки - Джонатан Кэрролл

Когда с пышкой было почти покончено, Бруно мельком взглянул в зеркало и остолбенел. Он впервые смотрел на себя с тех пор, как вошел сюда. Собственное отражение так его потрясло, что он не заметил, как смолкла музыка и в парикмахерской повисла тишина. Все мужчины молча уставились на него.

Медленно приблизив ладони к лицу, он начал его ощупывать. Потому что из зеркала, от которого он не отводил взгляда, на него пялился незнакомец, человек, которого он никогда прежде не встречал. И по его гладким щекам испуганно бегали пальцы Бруно.

– Что это?! – спросил он, обращаясь одновременно к себе самому, к парикмахеру, стоявшему позади кресла, и ко всем остальным.

Но ответа не последовало. Лицо, обращенное к нему, нельзя было назвать отталкивающим. В нем не было ничего необычного, такого, за что мог бы зацепиться взгляд. Вот только принадлежало оно не ему, хотя, дотрагиваясь пальцами до щек, висков и носа, он кожей ощущал эти прикосновения. Вот пальцы скользнули по тонким длинным губам и принялись ощупывать подбородок, тяжелый, квадратный и слишком большой для столь невыразительной физиономии.

– Я сейчас закончу, – невозмутимо сообщил ему парикмахер и снова принялся орудовать ножницами. Шевелюра, над которой он трудился, – светлая, изысканного пепельного оттенка, тоже не могла принадлежать Бруно, тот еще полчаса назад был брюнетом.

– Что все это значит? – снова осведомился Бруно Манн и на сей раз в упор воззрился на мастера.

– Вы ведь сюда явились, чтоб встретиться с Королем Парка, верно? – Парикмахер ткнул пальцем в зеркало, из которого выглядывала обновленная физиономия Бруно. – Так вот, полюбуйтесь. Он перед вами.

– Передо мной?

– Перед вами. Мы здесь, чтоб помогать тем, кто ищет Короля. Посмотрите на этих ребят. – Он кивнул в сторону остальных. – Как только моя часть работы будет сделана, вы поступите в их распоряжение. У каждого из них свой талант. Я, например, специалист по головам. – Дотронувшись кончиком ножниц до виска Бруно, он с усмешкой прибавил: – А заодно и по мозгам.

– Вы хотите сказать, что Король Парка – я?! Но как это возможно?

Его искреннее изумление попытался рассеять чечеточник:

– В этот раз вы, в следующий им станет кто-то другой. Когда нам бывает нужен Король, мы его сами мастерим. Он делает свое дело и навсегда нас покидает.

Бруно озарила догадка:

– Значит, он возвращается? Возвращается назад, в свой мир?

– Верно. Расстается со здешней жизнью навек. Мы превращаем вас в Короля, вы делаете свое дело и отправляетесь домой.

Теперь все наконец-то встало на свои места. Происходящее определенно начинало ему нравиться.

– Так, значит, Короля Парка на самом деле не существует?

– Как личности, вроде злого серого волка? Нет. Одному ему было бы не справиться. Мне и не счесть, сколько их сменилось. Каждый выполняет свою задачу и отправляется восвояси. Вот потому-то у него, у Короля, такая зловещая репутация. Так что скоро вам домой. Ведь вы именно этого хотели, да?

– Да! Но что я должен для этого сделать?

– Вот сделаем из вас Короля, тогда и узнаете.

Мужчина, вышедший из заштатной парикмахерской следующим утром, не имел решительно ничего общего с тем пепельным блондином, лицо которого за несколько часов до этого явилось в зеркале перед Бруно Манном. Этот новый господин был толстым коротышкой и при ходьбе переваливался с ноги на ногу, как пингвин. Башмаки его, безупречно вычищенные, так и сияли на солнце. На большой голове явно недоставало волос, так что он зачесал их с затылка на макушку, тщетно пытаясь скрыть солидную лысину, которая упрямо проглядывала сквозь жидкие рыжие пряди. При желании он мог бы легко сойти за одного из приближенных Юлия Цезаря. Впрочем, нелепой была не только прическа коротышки, но и весь его облик. Мешковатый синий костюм, как и белая сорочка из жесткой ткани – разумеется, все сплошь синтетика, – явно были приобретены на какой-то дешевой распродаже, а расцветка и рисунок галстука – желтые волнистые линии на зеленом фоне – наводили на мысль об учебном пособии из кабинета гастроэнтеролога.

Очутившись на улице, Бруно не смог не поддаться искушению опробовать свои новые возможности на первом встречном. Им оказался старик, у которого только и оставалось в жизни, что скромная пенсия да светлые воспоминания о долгом счастливом супружестве, которому полгода тому назад положила конец смерть любимой жены.

Новый Король Парка немедленно обо всем этом узнал и, прежде чем старик успел его заметить, зажмурился и снова открыл глаза. И светлые воспоминания незнакомца тотчас же слегка сместились в его эмоциональном поле и сделались горькими. Вроде ничего особенного, и тем не менее одного-двух градусов оказывается достаточно, чтобы разрушить счастье всей жизни. Некстати сказанное слово, невольная ухмылка… Стоило Королю Парка отдать мысленный приказ, и старик немедленно лишился всего, чем дорожил. Эта перемена сказалась и на его внешности – спина согнулась, голова поникла. Казалось, его придавило к земле тяжким грузом, который он теперь вынужден будет нести на своих плечах до конца дней.

Мастера парикмахерской долго спорили о том, насколько невзрачным должен был стать облик Бруно. Сам он не участвовал в дискуссии. Они обсуждали мельчайшие детали его будущей внешности так непринужденно, как если бы его вообще не было рядом. Но он нисколько против этого не возражал, ведь, судя по репликам, которыми они обменивались, все до единого являлись специалистами в своем деле, и Бруно с легким сердцем доверился их опыту.

В течение ночи и первых рассветных часов его внешность полностью менялась пять раз. Однажды, когда мастера слишком поторопились произвести очередные кардинальные перемены в его облике, организм не выдержал и взбунтовался. Бруно так замутило, что он едва успел добежать до раковины в подсобке – его так и вывернуло наизнанку.

Но самым удивительным оказалось то, что, кроме того единственного раза, он не почувствовал никакого дискомфорта, в считанные минуты становясь совершенно новым человеком – с другим ростом, весом, пропорциями частей тела. Это впечатляло его едва ли не больше, чем лицезрение очередной незнакомой физиономии, глядевшей из зеркала. Полное отсутствие каких-либо ощущений пугало и озадачивало. Поистине он был податливой глиной в руках своих творцов.

Парикмахера, который занимался его головой, звали Франц. После нескольких часов сидения в кресле Бруно осмелился спросить у него о причине такой своей нечувствительности.

Франц, мывший руки над раковиной, охотно ответил:

– Это потому, что все парни, чью внешность мы на тебя примеряем, мертвы. И ничего не могут чувствовать.