Богиня пустыни - Кай Мейер

Таким образом, на следующее утро она продолжила свою поездку с эскортом, увеличившимся на восемь кавалеристов. Солдаты едва обменялись с Сендрин парой слов; большинство из них были явно раздосадованы столь неожиданным поручением. Вполне вероятно, что они рисковали своей жизнью — и это только ради того, чтобы неразумная молодая женщина удовлетворила свой каприз. Сендрин не могла обижаться на них за такое отношение к себе, но не собиралась ничего менять. Поездка должна была продолжаться, даже если лица ее защитников выражали неудовольствие.

На девятый день они ехали мимо странного скопления высоких остроконечных скал, которые не были похожи ни на одно другое природное образование, виденное Сендрин на Юго-Западе до сих пор. Один из солдат объяснил ей: это остатки окаменевшего леса, доисторических гигантов высотой около шести метров.

Им часто встречались дикие животные. Неоднократно они видели великолепных ориксов с длинными, прямыми как стрела рогами; однажды эти животные приняли столь эффектные позы, что, казалось, они сделали это специально для людей. Это зрелище произвело на Сендрин глубокое впечатление. Диких кошек она не видела ни разу, хотя некоторые из мужчин утверждали, что слышат, как те скользят в темноте возле разбитого для ночлега лагеря.

В этой заброшенной местности не было никаких почтовых станций, поэтому они ночевали в затхлых палатках, которые устанавливали солдаты. Однажды Сендрин проснулась утром от страшного шума и фырканья; вскоре путешественники обнаружили, что они разбили лагерь недалеко от слоновьей тропы. Четыре огромных толстокожих животных протопали за кустами всего в нескольких метрах от их палаток, за ними шел их детеныш, в два раза меньше своих родителей.

Самой большой опасности Каоковельда — столкновений с туземцами — им удалось избежать. Кроме кочующего вместе с небольшим стадом крупных рогатых животных и коз племени овахимба, которое вдали разбило свой лагерь, они больше не встретили ни единой живой души. Путешественники беспрепятственно миновали освещенные солнцем горы, рощи из сучковатых деревьев мопан и похожие на лагуны солевые болота, из которых выходили высохшие по краям русла рек.

Два последних дня пути оказались самыми трудными, почти ежечасно Сендрин сожалела о том, что пустилась в это путешествие. Вокруг простирались бледно-желтые дюны Намиба, и, хотя на карте была обозначена какая-то дорога, в действительности все выглядело совершенно иначе. Их путь пролегал по открытой пустыне и был обозначен лишь рядом мачт с развевающимися флагами, которые были установлены, по-видимому, совершенно произвольно. Солдаты, которые знали этот отрезок дороги, объяснили Сендрин, что в этой местности отклониться от проложенного пути могло означать верную смерть. Справа и слева простирались лишь зыбучие пески, и нельзя было недооценивать риск заблудиться среди вечно перекатывающихся песчаных дюн Намиба.

Несколько раз их обгоняли караваны верблюдов, которым передвигаться по песку было гораздо легче, чем неторопливой карете. И без зыбучих песков колеса снова и снова проваливались в песок, грозя в нем завязнуть. Дважды лошади солдат должны были вытягивать экипаж из песка, и Сендрин постепенно начала чувствовать себя такой же беспомощной и неприспособленной к поездке, как и карета, в которой она ехала. Ее поддерживала только уверенность в том, что уже совсем скоро она достигнет своей цели. Она стойко переносила тяготы пути, скрывая свою слабость за показной бравадой и вызывая этим у мужчин уважение. Вскоре солдаты перестали скрывать, что Сендрин им очень понравилась.

В устье Энго, впадающей в Атлантический океан, располагалось торговое предприятие Элиаса. Река оказалась серой полосой в песке, одной из южноафриканских ривьер: русла таких рек заполнялись водой только в сезон дождей, а после этого высыхали в течение самого короткого времени. Ривьеры встречались повсюду на Юго-Западе и даже далеко на востоке, где они впадали в никуда — вода просто впитывалась в песок.

Наконец на пятнадцатый день, когда Сендрин уже опасалась, что жара в любой момент может лишить ее рассудка, их взорам открылось море. Перед ним, на сбившихся в кучу каменистых утесах, стояло несколько десятков домов.

Подъезжая к ним, высунув голову из окна кареты, Сендрин насчитала восемнадцать кровель, большинство из которых покрывали хижины, похожие на хлева. Проживали в них люди или животные, издалека было не понять. Утесы не доходили до океана, они трансформировались в узкие полосы дюн, не шире пятидесяти метров. Сочетание пустыни и океана ошеломило Сендрин здесь еще больше, чем когда-то в Свакопмунде. Песчаная пустыня с желтыми и белыми волнами без перехода превращалась в водную пустыню Атлантики, словно две контрастные картины совместили друг с другом.

Изрезанные трещинами утесы шириной не более ста пятидесяти метров возвышались над дюнами. На севере и юге цепочки песчаных холмов, вырастая прямо из воды, тянулись на восток. Утесы были, наверное, единственным местом на много километров вокруг, где вообще могло существовать поселение, не опасаясь утонуть в песке.

Сендрин поймала себя на мысли, что, еще подъезжая, она строила предположения, какой из домов мог принадлежать Элиасу. Она напряженно искала дорожные указатели, чтобы определить местонахождение магазина, но не обнаружила ничего подобного и посмеялась над собой, обозвав себя суетящейся курицей.

Узкая дорога вилась между скалами к гребню утеса, на котором стояли дома. Один раз им навстречу проехали на верблюдах два местных жителя, возникла сутолока, когда ни авангард солдат, ни оба всадника на верблюдах не захотели уступать друг другу дорогу.

Наконец они достигли деревни. Плато было овальным и в самом широком месте простиралось не более чем на восемьсот метров. Здания оказались простыми строениями из дерева и камня, такие еще можно было изредка увидеть в отдаленных уголках Центральной Европы. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу. Карета остановилась на свободной площадке на окраине поселения, где несколько туземцев под кожаными навесами разложили товары: посуду из раковин, окрашенные охрой ткани и всяческие бесполезные мелочи, которые, возможно, были найдены среди обломков кораблей.

Около десятка белых повыходили из близлежащих домов или смотрели на них из-за своеобразных прилавков, когда Сендрин открыла дверцу кареты и при помощи одного из солдат выбралась наружу. Она надела свою белую шляпу от солнца, потянулась, затем внимательно осмотрелась вокруг. Она была настолько уставшей, что вряд ли можно было заметить по ее поведению и внешнему виду, что она волнуется. По-прежнему было так же жарко, но воздух освежал морской ветер, он уже не был таким иссушающим, как в пустыне. Несколько чаек кружили над крышами, их крики звучали резко и жалобно. Недалеко от кареты стояли два верблюда, они что-то жевали и хмуро смотрели на вновь прибывших. Появление Сендрин оказалось для белых гораздо большей сенсацией, нежели она могла этого ожидать, было очевидно, что здесь редко появляются с визитами молодые женщины. Несмотря на усталость, пропитанную потом одежду и грязные волосы, она выглядела достаточно хорошо, чтобы возбудить всеобщее любопытство. В обозримом пространстве больше не было видно никаких других белых женщин. Собственно говоря, в этом не было ничего удивительного: большинство жителей этой деревни на краю света, очевидно, были искателями сокровищ, жаждущими разбогатеть на обломках кораблекрушений, выброшенных на побережье. Большинство из присутствующих мужчин выглядели суровыми, и всем им, казалось, стало не по себе при виде солдат.