Возлюбленная одинокого императора (СИ) - Юлия Цезарь

сад, и любая поездка, куда бы вы ни выбрали, для меня станет настоящим счастьем. Куда угодно, лишь бы где мне было позволено выходить на улицу. — Он еще даже не дал согласия и не выразил своё желание съездить в определенное место, а она уже была счастлива, будто ей предложили одинокий домик в лесу. А взглянув еще на свою ручку, она добавила: — У меня кожа стала серой без солнечного света и свежего воздуха, милорд. Так от меня скоро ученики будут бегать.

— Ты все равно прекрасна, — сказал Император и вытянул руку, чтобы обхватить кисть Амелии. Вот ещё одна причина трапезничать в кабинете: через рабочий стол он мог дотянуться до нее. Сжав ее ручку, он принял решение. — Хорошо, тогда отправимся в уединённое место. Только мы вдвоем.

— Это замечательно, милорд! Но куда?

Вот сказала, и только потом подумала. С ним вдвоем. Совсем-совсем вдвоем. Больше никого не будет! В принципе они уже оставались наедине восемь часов, и ничего плохого из этого не вышло, но… Как-то всё равно было странно понимать, что они будут одни, а рядом на расстоянии многих километров больше никого не будет!

— А можно мы возьмем с собой Льюиса? — добивала она, хотя что это меняет?

— Как пожелаешь, — согласился Император и вернулся к еде.

Но главный вопрос так и не решился: а куда ехать? В его родных краях много лесов, но это достаточно далеко от замка Огня. Ему не хотелось бы слишком удаляться на тот случай, если что-то произойдет в школе, пока его не будет. Нужно было взглянуть на карту, чтобы решить окончательно, и для этого он подошёл к шкафу, забитому книгами и прочими бумагами, достал крупный свиток и, развернув его, повесил на гвоздик.

— На границе территории Огня и Солнца есть лес. Можем поискать домик там. — Он указал место на карте и поманил к себе Амелию, чтобы она посмотрела поближе и высказала свое мнение.

Допив сок и пару раз коснувшись губ салфеткой, Амелия поднялась и подошла к карте, осматривая её. Её молчание затянулось, а все потому, что она некоторое время смотрела лишь на одну точку — замок Тени. Это больше не её дом, да и на границу ей путь заказан. А ведь там было столько любимых мест. И за замком тоже был лес с домиком, который уже принадлежал ей и Лестату.

Но это всё в прошлом.

Вздохнув, она наконец-то осматрела остальную часть карты.

— Я сто лет не была на море, — протянула она, касаясь пальчиком берегов города Нерозал, что был за территории замка Воды. — Но туда только летом ездить. Сейчас наверняка буйствуют ветра. Да и там всегда более заснежено. — Ее пальчик в задумчивости стал скользить по карте, пока глаза выискивали соблазнительное место. Но как она думала и раньше — простой домик — это лучшее, что сейчас можно было выбрать. Опустив руку, сдавшись в поисках, она подняла глаза на Императора и улыбнулась. — Я не знаю здешних мест, оттого полагаюсь на ваши знания. Домик в лесу с нынешней погодой — это лучшее, что можно выбрать. Да, мой лорд, я согласна. У вас там уже есть собственность? Или планируете приобрести?

— Что-нибудь придумаю: либо куплю, либо возьму во временное пользование, — ответил он и ещё раз окинул взглядом карту. — В моей собственности только замок Огня и небольшой клочок земли вон там, в самом верху карты. Принадлежит моей семье.

Он взял ее ручку и показал ее пальчиками далеко не маленькую территорию на карте. Всё-таки правда, что он был герцогом, а не простым обывателем. Но это был самый верх карты, и чтобы дотянуться, Амелии пришлось привстать на носочки, а Император невесомо придержал ее за талию. Как приятно было снова держать ее в руках. После той ночи он больше к ней не притрагивался, но когда она была так близко, держаться становилось трудно. Он крепче обнял ее за талию, пододвигая к себе, и наклонился немного, чтобы вдохнуть запах ее волос.

Аромат Амелии сводил его с ума не меньше близости, а мягкую ручку не хотелось выпускать. Он прижал ладошку к карте, протискиваясь своими пальцами меж ее, и опустился ещё ниже, к шее, носом сдвигая косу, чтобы иметь возможность прикоснуться губами к нежной коже.

— Значит, вы с севе…

Амелия не смогла договорить, когда его нос коснулся нежной кожи. Хотя и могла догадаться, когда он стал прижимать её к себе, что простым обниманием дело не ограничится. Но это не поцелуи в губы, а нечто более интимное. В голову нахлынули воспоминания о той ночи, и пусть её сейчас пронзит молния, если скажет, что не грезила одинокими ночами о том, чтобы еще раз испытать то, что подарил ей Император. Но она, как женщина, словно перестала интересовать его с того дня — так ей казалось, и появился страх, что она его разочаровала, что сильно ударило по женскому самолюбию. Но вот сейчас… Продолжая держать одну ладонь навесу, она попыталась собраться с мыслями, никак не думая, что он зайдёт слишком далеко. Так, побаловался… Ведь они же не в кровати! И не в комнате! А «на работе»!

— С севера. А по вам не скажешь. Ваша кожа… не такая бледная… как у северян… — Но он не переставал водить носом и задевать чувствительные струнки, скрытые под кожей, а более того, будто нарочно обдавая горячим дыханием, целовал. Амелии стало неудобно стоять прямо. Чем сильнее прижимался к ней Император, тем плотнее она прижималась к стене. — А что там… на севере?

— Я помню только холод и одиночество, — прошептал Император, оказавшись над ухом.

Говорить о доме ему совсем не хотелось, то место он и не считал домом, и связывали его с ним только плохие воспоминания. Чтобы она больше ничего не спрашивала сейчас, рукой он поднялся к ее подбородку, проведя по груди, что стягивал камзол. Он повернул ее личико к себе и накрыл губы поцелуем. Обозвав себя глупцом, что не прикасался к такому соблазнительному телу столько времени, когда получил зеленый свет, он вжал Амелию в стену, а его напряжение в штанах давало ясно понять, что он ее не отпустит.

Неуверенно промычав возмущения в его губы, Амелия закрыла глаза, никак не в силах сопротивляться такому порыву да и своим желаниям. Стоило ощутить через тонкую ткань брюк его возбуждение, как сама она вспыхнула, словно её подожгли одним щелчком пальца.

Амелия попыталась развернуться, но Император не позволял даже этого сделать, словно каждое её