И только пепел внутри… - Тата Кит

Не сказать, чтобы я помнил…

– И что она? – спросил я, добривая половину лица.

– Зовёт к себе в гости. Первого января. Можно? – пытливый взгляд в упор.

– Я думал, мы первого числа будем Новый год встречать у дяди Гены на даче.

– Ты не говорил ничего об этом, – недовольно пыхтела Катя. – А я уже пообещала Арине.

– А мне что делать в Новый год?

– Ну, ты же сам сказал, что на дачу к дяде Гене поедешь.

– Но ты же об этом только что узнала, – подметил я, подавляя лукавую улыбку.

– Ну, пап! – разве что не топнула Катька ножкой. – Ну, можно? Ты же уже не пьёшь, а с друзьями тебе будет веселее, чем со мной. И что мы вдвоем будем, как дураки, дома отмечать Новый год и телевизор смотреть?

– Можем не как дураки, можем как умные.

Обтёр лицо полотенцем и оставил его на крючке. Дочка начала дуть губки из-за моей несговорчивости.

– А домой ты когда планируешь вернуться?

Решил плавно отпустить тормоз и дать Кате самостоятельно построить планы на эти новогодние каникулы. Прошлые её новогодние каникулы я не помнил вообще и даже не был уверен, что она провела их дома рядом со мной – пьяным и заблеванным.

– Я хотела числа пятого вернуться от бабушки, – в голубых глазах блеснул робкий огонек надежды. – Но, если ты собираешься к дяде Гене на дачу, то можешь забрать меня числа второго-третьего.

– А с Мультом что будем делать?

– Бабушка не разрешает его взять с собой, – огонек в светлых глазах начал тухнуть.

– Ну, значит, поедет со мной на дачу.

– Ты останешься с Мультиком? Правда?

– Останусь. Может, получится потерять его между чьими-нибудь дачами, – ехидно ухмыльнулся я.

– Ну, папа! – возмутился дочка. Шутка не была оценена.

– Да шучу я, – взял зубную щетку и нанес на нее пасту. – Этот шерстяной бумеранг потерять невозможно.

Взгляд зацепился за щетку жены.

– Это значит, что мне можно остаться у Арины?

– Можно. Если обещаешь хорошо себя вести.

– Спасибо, пап!

Внезапно тонкие руки обвили мой торс настолько крепко, что сбилось дыхание. От неожиданности на секунду опешил. Опустив взгляд, наткнулся на светлую макушку дочери, меня обнимающей.

Я уже забыл, когда последний раз мы были друг к другу настолько близки и открыты.

Зажав щетку зубами, обнял дочь в ответ и прижал крепче к себе. Не сговариваясь начали покачиваться, кажется, не торопясь прервать объятия, которые уже казались забытыми.

В неконтролируемом порыве подхватил дочку под подмышками и поднял так, будто ей снова три года. Весело и немного растерянно взвизгнув, Катя крепко обхватила мою шею ручками и прижалась ровно так же, как бывало в раннем детстве, когда она обнимала меня так, словно пыталась одномоментно передать всю любовь, считая, что чем сильнее обнимаешь, тем больше любишь.

Она любит. Очень сильно любит. Не знаю, мог ли я рассчитывать на такие же объятия, если бы начал утро с глотка коньяка.

Жильцова…

И, всё-таки, эта ненормальная была права. Во всём. И в том, что я почти упустил дочь, и в том, что гроб за ниточку таскаю за собой.

Не знаю, выпустил ли я ту ниточку до конца и навсегда ли, но обнимать дочь сейчас и думать только о том, что мне так хорошо и спокойно, – не мешает совершенно ничего.

– Пап, – тихо позвала меня Катя.

Уткнувшись носом в ее маленькое плечико, глубоко вдохнул:

– М?

– Мне собираться надо.

– Куда?

– В школе сегодня елка. Забыл?

– Ладно, – нехотя отстранился и поставил её на пол рядом с собой. Переложил зубную щетку за другую щеку, так как паста уже начинала жечь. – А родителям можно присутствовать на вашей елке?

– Нет, – смутилась Катя.

– Чего так?

– У нас закрытая вечеринка, – деловито заявила дочка и, тряхнув волосами, пошла в свою комнату. Не оборачиваясь, раскомандовалась. – Чисти зубы, одевайся и вези меня и костюм в школу.

– Будет сделано, – подыграл ей и приступил к чистке зубов.

Взгляд снова остановился на зубной щетке жены. Неосознанно улыбнулся ей и поставил в стаканчике ровнее.

***

– Это всё? – спросил у Кати, которая из-за сползающей на глаза шапки не видела ничего.

– Да, – резко оттянула она шапку назад и поправила висящей над задним сиденьем кофр со своим праздничным платьем. Пристегнулась ремнем безопасности. – Мультику я воды налила, поесть на весь день наложила, клеенку постелила на всякий случай.

– А новых хозяев ты ему не нашла? Ну, так, на всякий случай, – сыронизировал я, устраиваясь за рулём.

– Зачем ему новые хозяева, если у него уже есть мы?

Моя шутка, в которой была и доля правды, не была оценена.

– А вдруг ему в один момент надоест, что мы постоянно куда-то исчезаем, уезжаем, а он остается на весь день один.

– Не надоест. Он всё понимает, – уверено заявила Катя и отвернулась к боковому окну, словно давая этим понять, что разговор на данную тему окончен.

И снова это шерстяное чучело, которое с каждым днем становится всё больше и болтливее, остается со мной навсегда.

Припарковаться пришлось далеко от школьных ворот: вся парковка у главного входа была забита машинами других родителей, которые тоже привезли своих детей с костюмами и гримом.

– Я пошла, – дочка лихо выпрыгнула из машины и прихватила с собой кофр с платьем.

– Подожди, – вышел на декабрьский холод и я. – Я помогу тебе донести платье.

Закрыл дверь машины, взял у дочери протянутый ею наряд, сделал два шага и поскользнулся, едва успев поймать равновесие, схватившись за зеркало рядом стоящей машины.

– Папа, – укоризненно вздохнула Катя и отобрала у меня своё платье. – Ты же говорил, что купишь себе зимние ботинки.

– Некогда было. Сегодня точно куплю.

Мелкими шажками, не отрывая подошвы от скользкой корки