Казнь - Марина Дяченко

Рыдающая дочь, обнимающая старушку в цветастом платке…

А как ответственно он топтал кувшины – как будто из-за семи морей прибыл на этот перекресток, чтобы прицельно нанести убыток нескольким бедным торговкам…

Вероятно, она добралась до центра. Улицы стали шире, из-за покатых крыш показались острые шпили не то храма, не то ратуши, не то дворца…

Слабо шевельнулось старое воспоминание. Спичечный город, площадь, на которой сидит, подобрав ноги, сам владыка и моделятор…

Площадь была залита солнцем. Ирена прищурилась.

Да, подросла моделька. Ратуша – или храм, или дворец – упиралась шпилями в небо, и если моделятор уселся бы на этой площади – немало народу погибло бы под его седалищем, а голова его, наверное, затмила бы солнце…

Перед пышными воротами храма – или ратуши, или дворца – толпился народ. Богатые горожане, не очень богатые горожане, оборванные бродяги, усталые путешественники, мужчины и женщины с детьми – все они образовывали подобие живой очереди. Вернее, нескольких очередей.

Со слов Семироля Ирена знала, что местный правитель называется герцогом. Вероятно, все эти люди явились на прием?

Она подняла голову; здание одновременно поражало и подавляло. Готические формы, причудливые витражи, оскаленные каменные морды, здорово…

А ведь моделятору вовсе не обязательно сидеть на площади, подпирая головой высокое небо. Он вполне может расположиться внутри такого вот архитектурного шедевра, карать и миловать, приказывать и принимать просителей…

Она тряхнула головой. Первая мысль Семироля была – искать Анджея в герцогском дворце, и тогда Ирена, помнится, саркастически усмехнулась. Нет, не так прост господин Кромар, его не отыщешь ни на троне, ни у его подножия…

– К Толкователям? Кто последний к Толкователям?

Сельского вида мужичок робко плелся вдоль тугой, как червяк, очереди; ему снисходительно разъясняли относительно правил, предварительной записи, глашатаев, законов…

Стало быть, тут, на площади, у них основной очаг мракобесия…

Ирена всегда избегала сборищ и очередей. Обилие народа пугало ее.

Она заблудилась.

Изнутри город казался не таким уж маленьким; улица сменялась улицей, перекресток – перекрестком, а спросить у кого-нибудь, как пройти к гостинице «Три козы», она пока еще не решалась…

В «Трех козах» осталась цивильная Иренина одежда, та самая, в которой заботливый Семироль вез ее в больницу. В «Трех козах» остались свернутые в трубочку бумаги – те, что в этой МОДЕЛИ соответствовали ее, Ирениным, первым рассказам. Она не решилась оставить их в покинутом доме – но и прочитать до сих пор не осмелилась…

А главное – в «Трех козах» осталась надежда на возвращение Семироля. Призрачная, но надежда.

– …Госпожа нуждается в помощи?

Ирена обернулась.

Вероятно, он был преуспевающий лавочник. Добротный кафтан, или как это у них называется, шляпа с маленькими полями, полосатые чулки из-под коротких штанов – Ирена смутилась. Неприлично так вот, в упор, разглядывать человека…

Впрочем, лавочник тоже ее разглядывал. В глазах у него жила та самая сосредоточенность, с которой белобрысый всадник разорял импровизированный рынок на перекрестке…

– Госпожа кого-то ищет?

Ирена вымучено улыбнулась:

– Я ищу гостиницу «Три козы»… Господин не мог бы…

Лавочник сдвинул брови. Кивнул, как бы раздумывая:

– Мог бы… А как же. Госпожа, как видно, приезжая?

Ирена превозмогла противный холодок в груди. Прав был Семироль – «Ну что вы всего боитесь?»

– Да, – сказала она как можно беспечнее. – У нас с мужем домик в предгорьях… Мы приехали посмотреть город… А тут муж отлучился по делам, – слова лились из нее неудержимо, будто смазанные мылом. – Ну, и я отправилась погулять… И заблудилась, не могу найти гостиницу… Если бы господин указал мне дорогу – я была бы очень, очень благодарна…

– Я бы проводил вас, – раздумчиво сказал лавочник. – Но вы, как видно, устали, проголодались, извелись… А что, муженек бросил вас али запил?

Ирена, оторопев, покачала головой.

– Не отпирайтесь, госпожа, и мужнюю жену, которая гуляет городом, совсем по-другому видать… И бродяжку видать, даже если по-благородному одета… А подол-то рваный…

Ирена отступила на шаг.

– Уж простите, какие обиды, я человек тертый, многое видал… А вы, часом, не… – и он вопросительно указал взглядом на Иренин живот.

Она почувствовала, как приливает кровь к щекам и ушам. Отступила еще на шаг, собираясь уйти.

– Я, госпожа моя, перед Провидением должник, – серьезно сказал лавочник. – Так и быть, принял бы вас на постой… Задаром почти, так, за отработку… Провидение учит отчаявшихся – утешать, бездомных – привечать, беременных – оберегать… Байстрюка вашего в хороший приют отдадим. Ну, пошли, – и он взял Ирену за запястье.

Возможно, его руки вовсе не были липкими. Возможно, Ирене показалось.

– Отпустите! – она рванулась.

– Ну-ну, милая… Правду ведь я сказал? Видно, что правду… Провидение учит – ежели кто добра своего не понимает, так наставлять деликатно либо в тайне добро делать… А в тайне не получается. Идем, глупая, накормлю хоть тебя, а то щеки, гляди, втянулись, брюхатым жрать-то за двоих полагается…

Она рванулась, чуть не сдирая с запястья кожу. Рука лавочника сжалась сильнее, причиняя уже нешуточную боль:

– Не дергайся, кому говорят? Спасибо потом скажешь… А то гляди, спросит с тебя Провидение – за неблагодарность…

От боли Ирена ослабела. Хотела крикнуть – «Анджей», но голоса не было. Ноги уже покорно волочились вслед за деловитым лавочником, а что, а ничего страшного, не стража, не палач и не тюрьма, может быть, стоит задуматься о…

– Отпусти ее.

Сказано было негромко, тускло, без выражения, но пальцы лавочника мгновенно разжались.

Ирена всхлипнула.

Рядом, в двух шагах, топтались в пыли мохнатые конские копыта.

Она подняла голову.

Молодой аристократ стоял, удерживая лошадь под уздцы. Лицо его больше не было сосредоточенным – злым оно было, холодным и яростным, и лавочник попятился под тяжелым взглядом.

– Чего ты прицепился к женщине?

– Добра желал, – неприязненно отозвался лавочник. – Добра… хотя, по мне – пусть пропадает вместе с байстрюком своим!

Красноречиво плюнул в пыль. Резко повернулся и пошел прочь.

– МОДЕЛЬ, – пробормотала Ирена, сдерживая слезы.

Юноша нахмурился:

– Что?

Ирена посмотрела ему в глаза.

Белые ниточки бровей, изогнутых, как значок «тильда» на клавиатуре компьютера. Рот прямой, как тире…

– Зачем вы растоптали… там, на перекрестке, зачем вы растоптали товар? ЗАЧЕМ?