Под кровью — грязь - Александр Золотько

   Даже речь его стала невнятной, голос то садился, то срывался на визг. Как он хотел растерзать все это стадо собственными зубами, как ему хотелось уничтожить всех сидящих в зале разом, рвать их тела в клочья, заставлять этих испуганных мужчин и женщин копошиться в этой крови…

   Одна женщина просто не поняла того, что говорил Агеев. Ее лицо побелело, она прижала руки к груди, затравлено оглянулась на мужа, даже попыталась что-то переспросить у Агеева, но голос не подчинился ей.

   – Что? Не хочешь выполнять? – Агеев сжал ее горло рукой. – Не хочешь?

   Женщина стала задыхаться, но Агеев этого не замечал.

   – Ты, сука, не хочешь делать того, что я приказал? Отвечай! Отвечай! – Агеев переставал понимать, что делает. Он сжимал горло, лицо женщины покраснело, она пыталась вздохнуть, но не могла. Она хотела просить, но ни звука не могло вырваться из ее горла.

   – Молчишь? Молчишь? – Агеев теперь видел только судорожно открытый рот и стекленеющие глаза. – Молчишь?!

   Женщина, наконец, не выдержала, схватилась за руку Агеева и попыталась разжать его пальцы. Она просто хотела вдохнуть воздуха, удушье пересилило страх, тело ее уже подчинялось инстинкту.

   Его схватили за руку! Его! Его пытается остановить какая-то стерва. Агеев ткнул стволом пистолета в лицо, в раскрытый хрипящий рот и нажал на спуск.

   – Я же предупреждал! Я вас всех предупреждал! – не вынимая пистолета и продолжая держать за горло уже мертвое тело, Агеев обвел остановившимся взглядом замерший зал. – Я всех вас предупреждал!

   Потом Агеев посмотрел на лицо убитой, высвободил ствол пистолета. Голова женщины откинулась назад, изо рта потекла кровь.

   – Проиграла ты, милая, проиграла, – сказал Агеев и поцеловал труп в залитый кровью рот.

   За соседним столом кого-то стошнило, но Агеев этого не видел. Ему вдруг пришла в голову новая мысль, настолько привлекательная, что он уронил тело на пол, выпрямился и засмеялся.

   Они умирают по его приказу. Умирают, даже не пытаясь сопротивляться. Это возбуждало его, но теперь ему захотелось, чтобы они, эти чистенькие и слабенькие, убивали друг друга. Да, именно так.

   – Продолжаем игру! – не переставая смеяться, крикнул Агеев и всхлипнул. Огни ламп, елочная мишура, лица людей – все смешалось в едином водовороте, понеслось вокруг него. Да, да, да! Именно ради такого стоит жить, только ради такой власти над людьми родился Солдат!

   Агеев не заметил, что муж убитой оторвал, наконец, взгляд от ее залитого кровью лица, перевел остановившийся взгляд на Агеева и медленно встал. Не видел Агеев, как пальцы мужа сомкнулись на горлышке бутылки, стоявшей на столе, не видел он и того, как взметнулась эта бутылка над его головой.

   Не обратил он внимания и на то, что Наташка, наблюдавшая за всем этим, выстрелила в спину замахнувшегося. Все это прошло мимо Агеева, он теперь мог думать только об одном.

   Где они? Где эта пара, его попутчики, Катя и, кажется, Олег? Агеев потер левой рукой глаза и почувствовал на своем лице что-то влажное. Кровь. Он выпачкал руку кровью той дуры и теперь размазал ее по своему лицу. Агеев рванул со стола скатерть и вытер лицо. На щеке и лбу остались красные полосы, но Агеев не обратил на них внимания.

   Олег и Катя. Катя и Олег. Где?

   Агеев огляделся. Ага, вот. Как дела, милые? Помните меня еще? Вот и славно, вот и замечательно!

   Агеев обнял Олега за плечи:

   – Что же это вы не хотите со мной сыграть? Тут ведь так уютно? Правда, Катя?

   Агеев взял женщину за руку и увлек за собой к сцене.

   – Внимание всем! Сейчас мы проведем конкурс на звание единственного члена семьи.

   – Катя, ты любишь своего мужа? Любишь? – Катя молчала.

   – Молчишь… Тогда мы попросим подняться на сцену ее супруга. Его зовут Олег. Иди сюда, – Агеев поманил его к себе пистолетом.

   – Останови это, – сказал Гаврилин.

   – Не могу.

   – Не можешь?

   – Не могу. Он теперь не послушает никого. Его теперь можно только убить. – Палач говорил это без сожаления, просто констатировал.

   Только убить. Просто взять и выстрелить в кривляющееся лицо ублюдка. Гаврилин мельком глянул на Агеева и уже не мог оторвать глаз.

   Он же сходит с ума, подумал Гаврилин, он просто сходит с ума. Или он уже сошел с ума?

   Девятнадцатилетний мальчишка, с кривящимися в истерике губами, с пеной, летящей изо рта при каждом слове, стал полным хозяином жизней несколько десятков людей. Ни в чем не повинных людей.

   Сейчас он этих мужа и жену заставит убивать друг друга, а потом выведет следующую пару, а потом следующую, а потом…

   Гаврилин снова сглотнул, чтобы отогнать подступающую тошноту. Полтора месяца назад все это выглядело иначе. Он был отделен от всей этой грязи системой и своими проблемами. Наблюдатель ломал голову, зачем все это планируется, ему мучили вопросы зачем и как, и он даже не задумывался над тем, какой ценой.

   Он ведь сам тогда отобрал из общего списка кандидатов для группы Палача этого солдатика. Сам включил его в рекомендательный список для Палача. Сам.

   – Ты собираешься смотреть на это и дальше? – спросил Гаврилин.

   – Не знаю.

   – Что ты не знаешь? У тебя есть оружие?

   – Есть.

   – Так что же ты?

   Палач повернул лицо к Гаврилину и улыбнулся:

   – А ведь меня называют Палач, а не Спаситель. С чего это ты решил, что я стану кого-то спасать? Это ведь мой новый способ самоубийства. Так ведь ты сказал?

   – Какая же ты все-таки сволочь!

   – Может быть, я и сволочь, но я не дурак. – Палач наклонился к Гаврилину. – Если я сейчас попытаюсь выстрелить и промахнусь, или даже попаду в Солдата, нас изрешетят Блондин и Наташка. И не только нас. Лягут все.

   Это точно, подумал Гаврилин, это точно. Они не будут разбираться, кто стрелял, они просто выметут зал пулями и все. Значит, остается просто сидеть и ждать.

   – Отдай мне телефон.

   – Нет.

   – Отдай мне телефон.

   – Куда ты собираешься позвонить?

   – Вызову свою группу прикрытия.

   – И что? Они пойдут на штурм ресторана? А они имеют право вот так раскрываться? Ведь потом возникнут вопросы, кто, откуда, зачем. Начальство тебя не одобрит.

   – В милицию позвоню. – Гаврилин сразу же понял, что сморозил глупость. Пока милиция прибудет, пока все оцепят – пройдет слишком много времени. А потом начнутся переговоры, попытки уговорить, а пока Агеев будет стрелять, или заставлять стрелять других…

   – Ну, вы уже решили, кто из вас сегодня останется в живых? – спросил Агеев у мужа и жены. – Кто останется у вашей дочери – папа или мама?

   Я не могу этого видеть, подумал Гаврилин. Я тоже сейчас сойду с ума, как вон та девчонка, которая до сих пор бьется в рыданиях в углу зала. Можно просто встать, крикнуть что-нибудь этому пакостнику и получить пулю в лоб. И все для меня кончится. Все-все-все.

   Гаврилин увидел, как Агеев сунул свой пистолет женщине, обнял сзади и стал наводить ее руку с оружием на мужа.

   Не могу этого видеть. Не хочу.

   – Это очень просто, – сказал Агеев, – просто нажать на вот этот крючок. Не бойся, Катя, жми. Жми!

   Ударил выстрел, закричала женщина. Пуля ударила ее мужа в живот. Он рухнул на пол, согнувшись вдвое, ноги его забили по полу.

   Жена упала на колени, зажала уши руками и закричала.

   Агеев подошел к извивающемуся от боли телу и присел на корточки.

   Гаврилин дернулся было, чтобы встать, но рука Палача с силой сжала его руку.

   – Сидеть!

   – Да пошел ты!..

   – Не делай глупости, – сказал Палач, – это мое дело.

   – Так делай его!

   – Сейчас, – Палач сунул руку под пиджак.

   Гаврилин осторожно отодвинул в сторону стул, стоящий у него на пути. Или падать на пол, или бросаться на кого-нибудь – нужно будет место. Если Палач ошибется, то…

   Черт, твою мать!

   – Ты куда дел взрывчатку?

   – Взрывчатку? Положил в машину и оставил эту машину в одном интересном месте. – Палач вытащил пистолет, снял его с предохранителя.

   – У тебя нет запасного? – спросил Гаврилин.

   – Наблюдателям стрелять не положено.

   – Есть или нет?

   – Нет, успокойся.

   – Солдат – менты! – Гаврилин оглянулся на голос.

   Это крикнул Блондин:

   – Стрелок сказал, что идут менты!

   – Иду, – ответил Агеев.

   Он на ходу махнул Бесу рукой: «Последи здесь!».

   – Да заткнись ты, – бросил Агеев кричащей женщине и с силой ударил ее ногой в лицо.

   – Сейчас? – спросил Гаврилин.

   Некоторым в жизни везет, некоторым – нет. Это младший сержант Михайлов знал давно, и его напарник, сержант Халиуллин, был с ним в этом согласен.