Карта времени - Феликс Пальма

Когда все заняли свои места, гид закрыл дверь и уселся напротив своих подопечных, как надсмотрщик перед гребцами на галере. Почти в тот же миг трамвай дернулся так резко, что пассажиры едва не попадали со скамеек. Мазурский поспешил успокоить публику, заявив, что это заработал паровой двигатель. Вскоре рывки и вправду сменились мерным покачиванием под убаюкивающее урчание, доносившееся из задней части вагона. Мазурский поглядел в перископ и улыбнулся:

— Леди и джентльмены, я рад сообщить вам, что «Хронотилус» взял курс на будущее. В настоящий момент мы пересекаем четвертое измерение.

Словно в подтверждение его слов, трамвай вдруг начал ходить ходуном. Гид не успевал успокаивать путешественников и извиняться за неудобства. Чем дальше трамвай углублялся в четвертое измерение, тем изменчивей становился ландшафт. Клер смотрела на свое отражение в черном окне и пыталась представить пейзажи незнакомого мира. Вдруг снаружи послышался треск, грянули выстрелы, за ними последовая протяжный, нечеловеческий стон. Люси вцепилась в руку подруги. Мазурский и бровью не повел. Его безмятежная улыбка свидетельствовала о том, что в четвертом измерении такие происшествия — обычное дело.

— Итак, — дождавшись, когда все успокоятся, Мазурский встал и принялся расхаживать между рядами, — скоро мы прибудем в двухтысячный год. Пожалуйста, будьте внимательны и следуйте моим инструкциям. Как сказал мистер Мюррей, после остановки трамвая я отведу вас туда, откуда мы сможем наблюдать за сражением людей и автоматов. Нас они не увидят, но я все же прошу вас держаться вместе и хранить молчание, дабы ничем не обнаружить нашего присутствия. Нам не дано знать, в каком месте разойдется ткань времени, но сдается мне, ничего хорошего из этого не выйдет.

Тут снаружи снова послышался рев, загремели выстрелы, но Мазурский не удостоил их вниманием. Он продолжал с задумчивым видом ходить между рядами, засунув руки в карманы жилета, похожий на профессора, в сотый раз повторявшего одну и ту же лекцию.

— Битва длится около двадцати минут, — продолжал гид. — Это пьеса в трех актах: сначала появляется Соломон со своей свитой, потом отважный капитан Шеклтон со своими людьми, затем произойдет короткая, но весьма впечатляющая схватка и, наконец, дуэль между автоматом по имени Соломон и Дереком Шеклтоном, которая, как известно, закончится победой человека. Когда поединок завершится, упаси вас бог аплодировать. Это не водевиль, а реальные исторические события, и нас там быть не должно. После окончания битвы мы снова сядем в трамвай, вновь пересечем четвертое измерение и живыми и невредимыми вернемся домой. Вам все ясно?

Путешественники синхронно кивнули. Люси, радостно улыбаясь, сжала руку Клер. Клер ответила на пожатие, но ее улыбка вышла грустной: Люси была замечательной подругой, и она никогда ее не забудет, но теперь пора прощаться. Эта улыбка несла в себе тайный смысл, такой же, как поцелуй в щеку матери и в морщинистый лоб отца, поцелуй нежный, но долгий и печальный; таким поцелуем прощаются навсегда, а не на пару дней перед отъездом в загородное поместье Бернеттов.

Клер все вглядывалась в черные стекла, гадая, годится ли она для жизни в будущем, каким его описал Гиллиам Мюррей, и вдруг ощутила укол страха. Но отступать было поздно, надо было следовать намеченному плану.

Скрипнув рессорами, трамвай остановился. Мазурский долго смотрел в перископ. Затем он распахнул дверь, с мрачным видом огляделся по сторонам и торжественно произнес:

— Следуйте за мной, леди и джентльмены, я покажу вам двухтысячный год.

XXI

Пока остальные пассажиры без церемоний покидали временной трамвай, Клер задержалась на ступеньке и коснулась мыском туфельки земли будущего так же бережно и торжественно, как трогала пальчиком воду, когда ее в детстве впервые привезли на море. Шестилетней девчушке казалось, что погружаться в прибрежные волны нужно очень осторожно, с благоговением, чтобы морская стихия приняла ее. Ступая на землю, которая должна была стать для нее родной, девушка испытывала очень похожие чувства. Когда каблук стукнулся обо что-то твердое, она немного удивилась: ей казалось, что в будущем все по-другому и даже почва здесь должна быть мягкой, как заварной пирог. Сделав несколько шагов, она поняла, насколько ошибалась. Будущее было вполне осязаемым и совершенно реальным, хоть и довольно обшарпанным на первый взгляд. Неужели эта свалка и есть Лондон?

Трамвай остановился на пустыре посреди развалин. Прежде здесь, вероятно, была маленькая площадь, но теперь о ней напоминали лишь кривые, обгоревшие древесные стволы. Окружающие здания были полностью разрушены. Чудом уцелела лишь оклеенная обоями стена, на которой до сих пор висели картина и лампа, а полуразвалившийся скелет лестничного пролета с изящными перилами теперь вел в никуда. Повсюду виднелись зловещие горки пепла — должно быть, остатки костров, у которых уцелевшие люди спасались от ночного холода. Понять, в каком районе Лондона они находились, было решительно невозможно, тем более что, хотя по времени уже должно было рассвести, в городе царил полумрак. Низкое небо затянул сизый дым десятков пожаров, и Лондон сделался похожим на чумной корабль, обреченный блуждать по воле волн, пока не упокоится на дне.

Решив, что пассажиры вдоволь насмотрелись на картину запустения, Мазурский велел всем построиться, и длинная процессия, завершаемая одним из стрелков, двинулась вперед. Площадь осталась позади, впереди вырастали все новые груды обломков. Когда-то здесь тянулись фешенебельные кварталы, но война превратила Лондон в огромную свалку, смешав особняки, соборы и вонючие ночлежки для бедняков в одинаковое кирпичное крошево, среди которого Клер с ужасом разглядела человеческий череп. Проводник вел группу между напоминавшими погребальные костры пепелищами, над которыми кружили в поисках поживы тощие вороны. Появление людей спугнуло птиц, и они взмыли ввысь. Черные крылья прочертили небо, словно подпись Творца, разочарованного своими созданиями и передающего главному оппоненту патент на них. Равнодушный к подобным красивостям Мазурский неутомимо шагал вперед, ведя своих подопечных среди руин так, чтобы на их пути попадалось поменьше человеческих останков, и время от времени шикая на Фергюсона, считавшего своим долгом сообщить, что неподалеку была мясная лавка, всякий раз, когда воздух наполнял запах тлена, или на дам, которые прогуливались по будущему под ручку с мужьями, словно в ботаническом саду, и то и дело принимались хихикать. Лабиринт руин делался все запутаннее, и Клер начала беспокоиться, что ей не удастся улизнуть незамеченной. Мазурский зорко следил за группой, стрелок с ружьем в руках оборачивался на каждый шорох, а Люси висла у нее на руке.