Пьер-Жан Беранже. Песни. Огюст Барбье. Стихотворения. Пьер Дюпон. Песни - Пьер-Жан Беранже

Эпилог

Перевод Д. Бродского

О бедность! Ты, от векаПринявшая в опекуЛюдей из божьих рук,Их ввергнув в бездну мук;

О призрак чернокрылый,Кто ходит здесь и тамЗа нами по пятамОт зыбки до могилы;

Кто наши слезы радПить из бездонной чаши,Кого рыданья нашиВовек не тяготят;

О беспощадно злаяМать древнего греха,Я в зеркале стихаТвой образ выставляю,

Чтоб дрогнул перед нимТот, в ком живет упорствоБок о бок с мыслью черствойИ сердцем ледяным;

Чтоб он постиг в смятенье,Какой ценой всегдаРождает провиденьеБольшие города;

Чтоб жалостью любаяНаполнилась душа,Всем нищим сострадая,На них теплом дыша;

Чтоб, злобный дух утратив,Не осуждал любойСвоих несчастных братьев,Отвергнутых судьбой,

О бедность! Пусть на светеНе глохнут песни эти,Пусть в людях, там и тут,Сочувствие найдут!

Пусть властвуют сердцами,Гремя, как медный зов,Руководят борцамиЗа дело бедняков!

Пора, чтоб, приохотивМир к истине живой,Не молкнул голос противНапасти вековой.

Изгнать бы голодуху,Следы ее заместьИ хлеба дать краюхуТому, кто хочет есть!

Всем странникам усталым,Взыскующим тепла,Дать кров и одеяломОкутать их тела.

О зверь освирепелый,Пора людей простыхНам вызволить всецелоИз цепких лап твоих!

Ах, так или иначе,Бессилен человек!Нам с этою задачейНе справиться вовек!

Как мы б ни хлопотали,Чтобы уменьшить зло,Нам преуспеть едва ли:Растет невзгод число!

И столько испытанийИ столько злых обидСтрадальцам средь скитанийБесплодных предстоит,

Что ищем неизбежноДля жалоб мир иной,Не слишком безнадежный,Как этот шар земной.

Героические созвучия

Перевод А. Арго

{208}

«Ужель поэзией зовется…»

Ужель поэзией зоветсяЛишь то, что праздно создаетсяДля сочетанья звонких слов?О нет, в ней есть могучий зов,

Есть высший разум сокровенныйЗатем, чтоб гений вдохновенныйПо всей вселенной прогремелО славе наших гордых дел!

Итак, мой дух, за дело быстро,Раскрой ту мысль, раздуй ту искру,Что Муза бросила в мой стих,

Чтоб нам легко и вольно пелосьО том, что нам запечатлелосьИз лучших подвигов людских!

Кола ди Риенци

1354

{209}

Была глухая ночь. На черный небосклонНад Римом царственным взошла луна златая,Сиянием своим бесстрастно облекаяДома и статуи классических времен,

Вдоль Тибра я бродил, в раздумье погружен,И, Града Вечного красоты постигая,Колена преклонил в безмолвии тогда я,И чей-то вдруг ко мне донесся тяжкий стон.

О боже, это был последний вождь народный!Петрарки верный друг, Риенци благородный,Он призраком бродил у бурных берегов.

И кровь из ран его струилась{210} черным током.Он гневно восклицал в страдании жестоком:«О мой несчастный край! О родина рабов!..»

Жанна д’Арк

1430

О, если имя есть, что миру прогремело,Которому удел забвенья незнаком,То имя девушки, что огненным клинкомОтчизну от врагов освободить сумела!

Дочь Лотарингии, крестьянкой загорелойНа славные дела ты шла прямым путем,Ты, награжденная за весь твой жар костром.Где песня, что твои деяния воспела?

Поэты, вы должны в сердцах алтарь возвесть,Чтоб ей бессмертную воздать хвалу и честьИ заклеймить убийц, ее каравших смертью!

Когда становится добро добычей зла,Кто может дивные восстановить дела?Вы, дети красоты, вы, братья милосердья!

Христофор Колумб

1492

Божественный поэт, сравнимый только с Дантом,Не на бумаге ты свой путь запечатлел,Ты начертал его движеньем каравелл,Доверясь парусам и напряженным вантам.

Могучим гением, стремительным гигантом,Познавшим и тюрьму, и нищенский удел, —Так ты прошел, Колумб, свой жизненный предел,Осмеянный ханжой, освистанный педантом.

И горестен был твой изгнаннический путь,Но не заставило ничто тебя свернуть,Огня твоей души ничто не погасило.

В том мире мерзости, в том море горьких слез,Что переплыть тебе при жизни довелось,Во тьме Полярная тебе звезда светила!

Андреа Дориа

1528

{211}

Прими, о Дориа, прими почет и славуЗа тысячи побед, когда рукой своейСумел ты отразить язычников оравуОт голубых границ владычицы морей;

Прими за то, что ты родную спас державуОт рук захватчиков, от тюрем и цепей,И новый придал блеск закону, чести, праву,И сделал Геную и крепче и сильней.

Но мною более всего в тебе ценимаТа доблесть Греции, то благородство Рима, —Их проявить герой не смог бы ни один:

Когда была тебе поднесена порфира,Ты звание свое простое «гражданин»Не захотел сменить на блеск великих мира!

Эгмонт

1568

Вот моя голова! Более свободной никогда еще не рубила тирания!

{212}

Свободы гордый дух! Когда, расправив крылья,Он плавно и легко по небесам паритИ невзначай свой взор на землю устремит, —Там видит он Брюссель, свободный от насилья.

Что привлечет его вниманье? Что за видНад шумом площадей, над уличною пыльюВосстанет перед ним священной славной былью?Что вспомнится и что его одушевит?

Быть может, ратуша шестнадцатого века,Осуществленная фантазия Рюйсбрека,Где дерзок острый шпиль и так крепка стена?

Иль, может быть, собор — громада мировая?— Нет, это попросту, мой сын, та мостовая,Что кровью Эгмонта была орошена!

Барабанщик Барра

1792

Скульптору Давиду

{213}

Когда усобица владела нашим краемИ вдоль Вандеи шел пожаров страшных след,Раз барабанщика четырнадцати летВзять довелось живьем шуанским негодяям.

Бестрепетно глядел тот юноша в глаза им.Вот засверкал кинжал, вот щелкнул пистолет.— Кричи: «Да здравствует король!» — а если нет,На месте мы тебя, бездельник, расстреляем!

Но, презирая смерть, спокоен и суров,Он не видал их лиц и не слыхал их слов,Он пред собой смотрел; за гранью небосвода,

Родной народ ему видением предстал.И с криком пламенным: «Да здравствует свобода!» —Он под ударами убийц презренных пал!

Костюшко

1794

{214}

Когда в отчаянье, лишась последних сил,Раздавлен силою, нахлынувшей без края,Костюшко доблестный, весь кровью истекая,«Finis Poloniae» ты скорбно возгласил.{215}

И смерти стал искать, — тогда господь следилЗа подвигом твоим с высот блаженных рая,И, троны царские на гибель обрекая,Твое геройское он сердце пощадил!{216}

Так будет с родиной — мы видим все пример твой,С твоею Польшею, невинной горькой жертвой,Она, как Иисус, свершает крестный путь.

И вот уже в пыли истерзанное тело,И кажется, что жизнь давно уж отлетела,Но бог ее хранит, чтоб жизнь в нее вдохнуть!

Роберт Эммет