Берег мечты - Гиррейру Виктория

Ливия не собиралась бросать вызов ни рыбацкому сообществу, ни собственной судьбе, она только не понимала, почему должна следовать такому несовершенному закону, который вынуждает человека быть несчастным, заведомо обрекая его на жизнь без любви.

— Я понимаю, рыбакам всегда жилось трудно, поэтому они так высоко ценят взаимовыручку и помощь слабому, что даже возвели это в ранг закона, — говорила Ливия Гуме. — Но разве нельзя делать то же самое, оставаясь счастливым? Зачем нужно убивать любовь? Ты же не отказываешься поддерживать Эсмералду материально и морально. А тебя вынуждают ещё и всю жизнь делить с ней супружескую постель! И плодить новых детей, которые тоже родятся без любви! По-моему, это не гуманно, это жестоко и, в общем, абсурдно… Хотя, с другой стороны, я не представляю, как ты сможешь воспитывать своего ребёнка, не живя в одном доме с Эсмералдой. Будешь приходить туда, встречаться с ними, а потом каждый раз отрывать его с болью от себя и возвращаться ко мне?… Такой жизни я бы не пожелала. Поэтому сам решай, как поступить в этой ситуации. Я хочу, чтобы твоя совесть была спокойна и чтобы ты не чувствовал себя отступником в среде своих родных и товарищей по рыбацкому промыслу.

Глава 30

Отасилиу всё же сходил ещё раз к Феликсу и попытался с ним договориться. Не обвиняя Феликса в воровстве, он просто попросил его вернуть украденные деньги.

— Мне нужно как-то кормить семью, пока я буду искать работу, — пояснил он.

Феликс тоже не стал утверждать, будто не имеет никакого отношения к исчезновению денег, и сказал, что вернёт их года через два-три, чтобы у Отасилиу был стимул держать язык за зубами и не подставлять своего бывшего шефа ни при каких обстоятельствах.

— Ну что ж, я пришёл сюда не зря, — сказал Отасилиу. — Теперь у меня не осталось никаких иллюзий. Я не стану разоблачать тебя, помня о секретном пункте своего давнего контракта. Но никто ме сможет запретить мне заняться адвокатской практикой и защищать интересы тех людей, которые пострадали по твоей вине. Для начала я займусь Родригу, моего зятя, которого ты упрятал в тюрьму.

— По-твоему, я заставил его совершить преступление, после чего он и оказался в тюрьме? — съязвил Феликс.

— Я не буду выяснять, кто на него донёс, — ответил Отасилиу. — Я всего лишь докажу на суде, что Родригу не совершал преступления!

— Ну, давай, давай, — засмеялся Феликс. — С твоим опытом участия в судебных процессах ты способен только навредить своему зятю!

Отасилиу не стал втягиваться в бессмысленную полемику. Он пришёл домой и сообщил, что объявляет войну Феликсу.

— Как-никак я всё-таки юрист! – подбадривал он сам себя. – Я вспомню всё, чему меня когда-то учили, а опыт со временем придёт. Феликс обидел стольких людей, что работы на мой век хватит.

— Ах, мой дорогой! — обняла его Амапола. – Как я рада видеть этот блеск в твоих глазах! Ты снова стал тем волевым, сильным, энергичным мужчиной, которого я так люблю!

— Да, у меня такое чувство, будто я заново родился, — сказал Отасилиу и сразу перешёл к конкретному делу: — Я завтра же поеду в Рио-де-Жанейро, получу копию приговора, изучу её, как следует и попробую найти зацепку, чтобы изменить Родригу меру пресечения. Надеюсь, я смогу до суда освободить его из-под стражи.

— Я уверена, дорогой брат, что у тебя всё получится, — поддержала его Дулсе. — Никто не сможет защищать Родригу лучше, чем ты. Возьми эти деньги. Их собрали рыбаки для защиты Родригу. Бери, не отказывайся, они тебе ох как понадобятся в Рио-де-Жанейро!

Отасилиу пошёл в тюрьму к Родригу, выяснил все обстоятельства дела и сказал, что побеседует с матерью потерпевшей, а также попытается найти того негодяя, от которого забеременела девушка и который заставил её сделать криминальный аборт, из-за чего она и умерла.

На следующий день он уехал в Рио-де-Жанейро, а тем временем Амапола тоже не стала сидеть, сложа руки, и развернула бурную деятельность по борьбе с угрожающей ей нищетой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я решила бросить ей вызов и полностью изменить свой стиль жизни! — объявила она Венансиу. — Такие радикальные обновления всегда бывают полезными для человека. Они вносят в его жизнь энергию молодости и свежести. Я устрою грандиозную распродажу, чтобы избавиться от излишней роскоши! Распродам все мои шикарные платья, кольца, браслеты, кулоны! Помещу объявление в газете о том, что в нашем доме состоится аукцион, и, уверяю тебя, у нас не будет отбоя от желающих приобрести вещи разорившейся доны Амаполы!

Как ни странно, сумасбродная идея Амаполы имела большой успех: богатенькие дамы валом валили на аукцион и, не желая, уступать друг дружке, легко расставались с деньгами.

Однако эта разовая акция не могла существенно изменить финансового положения семьи, и Амапола выступила с очередной идеей.

— У нас осталось только столовое серебро, фарфоровая посуда и множество хрустальных бокалов. Но я не стану это продавать, а буду сдавать напрокат! Те, кто не часто устраивает у себя дома банкеты, охотно воспользуются такой услугой. Я снова дам объявление в газете: «Сдаю напрокат изысканную фарфоровую посуду, хрусталь и столовое серебро, а также предлагаю оригинальные сценарии банкетов, свадеб, юбилеев и прочих семейных торжеств». Над формулировкой я ещё подумаю, потому что мне хотелось бы самой вести эти торжества. Я ведь умею и люблю устраивать всякие праздники!

— А сеньор Отасилиу прославится как адвокат, — радостно добавил Венансиу, но Амапола не разделила его радости – она сразу погрустнела и горестно вздохнула.

— Вы что, не верите в юридические способности сеньора Отасилиу? – изумился Венансиу.

— Верю, — ответила Амапола, — но я тревожусь за него, потому что он вступил в схватку с сеньором Феликсом, а это очень грозный и коварный противник, который напролом движется к своей цели, не щадя никого, даже самых близких друзей.

У Амаполы имелись веские основания для такого суждения. Во время последнего тайного свидания Адма рассказала ей чудовищную историю: оказывается, Феликс заявил жене, что их брак давно изжил себя, но до конца избирательной кампании они будут сохранять видимость супружеских отношений, а потом, когда он станет губернатором штата, не исключён даже официальный развод.

Адма расстроилась бы ещё больше, если бы узнала, что Феликс предложил Розе переехать вместе с ним в Салвадор после избрания его губернатором штата. Роза, правда, пока не ответила согласием, но Феликс не сомневался, что всё будет именно так, как он задумал.

— Мой муж совсем зарвался, — жаловалась Адма Амаполе. – Он уверовал в своё всемогущество и думает, что может легко расправиться со всеми, включая и меня. Но я не позволю ему этого сделать!

Разумеется, она не стала посвящать сестру в свои планы, о которых знал только Эриберту. Видеокассета с записью интимного свидания Феликса и Розы давно была готова, но Адма всё медлила, не решаясь пустить её в ход, поскольку это было слишком мощное и рискованное средство в борьбе за мужа. В случае малейших непредвиденных помех Адма, наоборот, могла навсегда лишиться Феликса, так же как и он мог навсегда распрощаться с мечтами о губернаторском кресле.

И всё же Адма рискнула! Сенатор Викториу Виану получил видеокассету и был счастлив поквитаться с Феликсом на своё давнее унижение.

— Когда-то, этот негодяй тайком записал на плёнку мои нелестные высказывания о ведущих политиках страны, чтобы потом шантажировать меня, но теперь, имея эту бомбу, я камня на камне не оставлю от Феликса Геррейру! — сказал сенатор своему помощнику Аржемиру. — Я заставлю его отказаться от участия в предвыборной гонке и сам стану губернатором штата!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он пригласил к себе Феликса и включил видеомагнитофон.

Феликс пришёл в ярость. Он решил, что видеозапись была сделана по инициативе сенатора, и тут же принялся избивать его. Сенатору пришлось позвать на помощь Аржемиру, который мгновенно прибежал из соседней комнаты, и Феликс вынужден был остудить свой пыл.