Темные кадры - Пьер Леметр

Я делаю еще один рывок, отыгрывая секунду за секундой.

Заряжаю:

– Если вы просто передадите ему это, все ваши проблемы закончатся, Фонтана. Потому что он немедленно успокоится.

К плечу:

– Но если вы не пожелаете ему звонить, он будет очень, очень, очень сердит на вас.

Стреляю:

– А тогда подумайте хорошенько о возможностях Дорфмана: мои проблемы покажутся нулем без палочки по сравнению с вашими.

Молчание.

Хороший знак. Я вдыхаю воздух. Он это сделает. Верный маневр.

– Куда мне вам перезвонить?

– Я сам вам позвоню, а пока что передайте мне мою жену.

Фонтана колеблется. Он не любит, когда им вертят.

– Я сказал вам: дайте мою жену!

– Алло.

Николь, это Николь. Уже не страх. Нечто большее, чем страх. Опустошенная, словно мертвая.

– Ален? Где ты?

– Я здесь, сердце мое, я с тобой. Все закончилось.

Мой голос немного срывается, я стараюсь придать ей уверенности, дать почувствовать опору.

– Почему они меня не отпускают? – спрашивает Николь.

– Скоро отпустят, обещаю. Они сделали тебе больно?

– Когда меня отпустят?

Ее голос дрожит, пропитанный страхом. Сверхнапряженный, словно синюшный.

– Они сделали тебе больно?

Николь по-прежнему не отвечает. Она спрашивает, в тоске и отчаянии. Ее мысль постоянно возвращается в одну и ту же точку:

– Чего они хотят? Где ты?

Нет времени ответить, телефон переходит в другие руки.

– Перезвоните мне через десять минут, – говорит Фонтана.

Он отсоединяется. Мой желудок скручивает сильнейшая судорога, заставляя тошноту подступить к горлу. Тем временем Поль Кузен постукивает пальцами по рулю:

– У меня много работы, господин Деламбр. Давайте подведем итог нашему договору, не возражаете?

Именно, подведем итог. Он предлагает мне быстренько договориться о практических аспектах нашего соглашения. Он обжуливает своего патрона с той же компетентностью, с какой ему служит.

Настоящий профессионал.

Что до меня, несколько слов, сказанных Николь, здорово меня потрясли.

– Но сначала одна деталь, – просит Кузен.

– Да, что?

У меня слегка отсутствующий вид.

– Почему… тридцать тысяч?

– Три миллиона переводом.

Я хлопаю ладонью по приборной панели:

– Плюс ваша тачка. Я на ней уеду.

51

– Сожалею, но я не получил никаких инструкций на этот счет.

– Фонтана, да пошел ты!

Я ору. Я мчусь по автостраде к Парижу на скорости сто восемьдесят километров и изо всех сил бью ладонью по рулю. Машина не ускоряется ни на йоту. Пользуюсь случаем и сигналю типу, который плетется передо мной на ста шестидесяти.

– Карты легли по-новому, слышишь, стервец!

В этот момент, даже если бы я захотел, мне было бы сложно вспомнить, какой ужас вызывал у меня Фонтана еще совсем недавно. Я знаю, что выиграю, я это чувствую кончиками пальцев, но хочу я одного, и больше всего на свете: Николь.

Я продолжаю:

– Приказы теперь отдаю я, понял, козел вонючий?

«Козел» молчит. При одном упоминании Паскаля Ломбара и «Юнион пат» Александру Дорфману потребовалось не больше сорока секунд, чтобы отдать приказ приостановить все действия, пока он не встретится со мной лично. Он ждет меня у себя в офисе меньше чем через два часа. Я мог бы позволить себе роскошь опоздать хоть на сорок минут: уверен, он сдвинул бы остальные встречи, чтобы меня дождаться. Я увеличил громкость телефона и выписываю зигзаги на скорости двести километров, пытаясь обогнать все, что движется, и продолжая орать:

– И могу тебе даже сказать, чем все кончится, питбуль! Через час ты отпустишь мою жену и уберешься к себе в конуру. И заверяю тебя: если с нее хоть волосок упадет, твои суданские подвиги покажутся приключениями «Бернарда и Бианки»![44]

Мне не хватает слов.

– Поэтому слушай мои инструкции, мудила, и выполняй. Мне нужны три фотографии моей жены немедленно. Первая – ее лица, вторая – ее рук, а последняя – во весь рост. Вся целиком. Сфотографируешь своим мобильником, и на каждом фото должно быть сегодняшнее число и время. Перешлешь мне на…

Я ищу номер. Придется покопаться в телефоне. Я отпускаю одну руку, тянусь к аппарату, жму кнопку, проходит секунда. «Как же эта дрянь работает?» Мощнейшая сирена взревела так, что в кабине все дрожит, и я вскидываю голову. Машина опасно отклонилась к правым полосам и на полной скорости летит в голландский полуприцеп, который изо всех сил давит на свой туманный горн в четыре тона, я едва-едва успеваю осознать ситуацию, резко выворачиваю руль в одном направлении, чтобы не врезаться в грузовичок, и сразу в другом, чтобы объехать машину, в которую устремляюсь со скоростью света. Мне даже в голову не пришло затормозить. Спидометр показывает сто восемьдесят три километра в час.

Я ору Фонтана номер бортового телефона.

– Даю тебе пять минут! И не заставляй меня перезванивать, не то, клянусь, все, что мне удастся вытянуть из твоего босса, я вложу обратно в дело и добьюсь, чтобы тебе оторвали яйца!

И снова начинаю слалом по четырем полосам. Надо успокоиться. Если меня засекут радары – плевать, но быть остановленным полицейскими – это нелучшая стратегия. Я перестраиваюсь на левую полосу. Притормаживаю. Сто пятьдесят километров в час. Благоразумно. Каждые десять секунд я бросаю взгляд на экран телефона. Мне не терпится увидеть фотографии Николь. Но мне не верится, что Фонтана бросится выполнять мои указания, чтобы доставить мне удовольствие. У меня еще есть несколько минут.

Чтобы расслабиться, осматриваюсь в салоне машины Кузена. Высший класс. Все лучшее, что только может быть. Истинное чудо французской технологии, абсолютное бесстыдство со стороны разрушителя целого промышленного центра. Я перебираю команды приемника, ищу какую-нибудь станцию. Попадаю на «Франс-инфо». «…Джон Арнольд, тридцатитрехлетний трейдер, получил в этом году от 2 до 2,5 миллиарда долларов. Следующим идет…» Я выключаю. Земля крутится в ту же сторону и с той же скоростью.

Я проверяю в опциях, что звонок по двум линиям вполне допустим, и набираю номер Шарля. Один гудок, второй, третий, четвертый.

– Алло!

Старина Шарль. Конечно, его дыхание не веет свежестью, зато все тот же спотыкающийся и великодушный тон.

– Привет, Шарль!

– А это ты блин вот не ожидал откуда звонишь-то?

Все это в один присест. Как он доволен, Шарль. И какое удовольствие говорить с ним по телефону, понимаешь, что не зря набирал номер.

– Я на автостраде, еду в Париж.

Информация должна прокрутиться в маленьком мозжечке, гребя кролем по киршу. Не дожидаясь следующего вопроса, я объясняю: Кузен, Фонтана, Дорфман.

– Ни фига себе! – зациклился Шарль в конце моего рассказа.

Он зачарован моей сноровкой. Я продолжаю отслеживать звонок Фонтана, и время мне кажется чудовищно растянутым. Спрашиваю Шарля, где он.

– Как и ты, на автостраде.

Господи, Шарль за рулем!

– Так поперло с приятелем, – продолжает он. – Позвонил я одному корешу, и представь, его зять живет в деревушке в каких-то двенадцати километрах от той заправки, где мы застряли, так он мне полный бак залил, вот это дружбан, скажи?

– Шарль… ты за рулем?

– Ну, как-нибудь доеду.

Я ошарашен.

– Я осторожно, не боись, – успокаивает меня Шарль. – Держусь правой полосы и не больше шестидесяти.

Лучше не придумаешь, чтобы тебе въехали в зад или чтобы замели полицейские.

– Но… ты на каком километре на автостраде?

– Тут я тебе ничего не могу сказать буквы на указателях такие мелкие сам понимаешь.

Могу себе представить. И ровно в тот момент, когда я ему отвечаю, я замечаю вдали перед собой его ярко-красную колымагу с ее огромными хромированными бамперами и за ней, как султан, плотную тучу белого дыма. Я слегка притормаживаю и, добравшись до него, начинаю сигналить. Он кажется совсем маленьким, словно осевшим, можно подумать, что руль выше его головы.

Ему требуется несколько секунд, чтобы оценить ситуацию.

– Это ты! Ну ни фига себе! – орет он, узнав меня.

Он вне себя от радости. Делает мне свой индейский знак. Ему жутко весело.

– Я не могу задерживаться, Шарль, меня ждут.

– За меня будь спок, – отвечает он.

Мне столько надо ему рассказать. Я стольким ему обязан. Я обязан ему неизмеримо. Если все кончится хорошо, Шарль, я изменю твою жизнь, я подарю тебе дом с подвалом, набитым киршем. Столько всего я должен ему сказать.

Давлю на газ. И мчусь. В несколько секунд белый султан и красный след его машины становятся двумя размытыми точками в моем зеркале заднего вида.

– Теперь все должно быть в порядке, Шарль.

– Ну еще бы, – говорит он, – просто в шоколадном ажуре!

«В шоколадном ажуре» – только он во всем мире еще употребляет подобные выражения. Я подвожу итог:

– Встречусь с Дорфманом, только чтобы приколотить ему яйца к столу, потом забираю Николь, и все кончено.

Он ошеломлен, мой Шарль. И счастлив.