Изумрудная буря - Майкл Салливан

Траник сразу обратил внимание на порошок, которым обердаза зажег жаровню. Тенкинский шаман был еще и алхимиком. Зулрон отличался от остальных язычников, не имел блеска их фальшивой красоты. Одна нога у него была короче другой, отчего Зулрон заметно прихрамывал. Одно плечо почти подпирало голову, а другое, напротив, опускалось ниже положенного, переходя в безвольно болтавшуюся высохшую руку. В своем уродстве он был уникален, и это откровенное — честное! — выражение зла делало его в глазах Траника более достойным доверия, нежели прочие безбожники проклятой деревни.

Подойдя вплотную к водопаду, Зулрон провел их по узенькой тропке к глубокой трещине в стене утеса. В ней была пещера. Потолок был густо усеян пищащими летучими мышами, а пол сплошь покрыт пометом.

— Это мое хранилище и одновременно мастерская, — пояснил Зулрон, заходя глубже в пещеру. — Здесь прохладнее, и она хорошо защищена от ветра и дождя.

— И от любопытных глаз, — добавил Траник, угадав, в чем дело.

Он много лет имел дело с пропавшими душами, и природа зла была ему знакома.

Зулрон на мгновение остановился и бросил взгляд на куратора.

— Ты видишь лучше, чем твои братья.

— А ты лучше говоришь на апеланорском, чем твои соплеменники.

— В отличие от них, я рожден не для охоты. Я занимаюсь исследованиями и знаю многое о твоем мире.

— Здесь отвратительно, — скривился Леви, тщательно выбирая тропу.

— Да, — согласился обердаза. Он шел по кучам помета, словно это было поле свежей весенней травы. — Но эти летучие мыши — мои стражники, и их помет — ров, защищающий мой замок.

Вскоре пещера стала шире, а на полу исчезла грязь. Посреди пещеры располагался очаг из аккуратно сложенных камней. Его окружали десятки глиняных горшков, связки бурых листьев и большая куча плохо уложенных дров. На вырезанных в каменных стенах полках стояли сотни маленьких керамических баночек, а также различные камни, кристаллы и миски.

Зулрон вынул из одного горшочка горстку пыли и, бросив ее в очаг, поднес к нему факел. Вспыхнул огонь, в который он подложил немного дров. Затем обердаза зажег несколько масляных ламп и, повернувшись к доктору Леви, сказал:

— Дай взглянуть!

Врач поставил сумку на пол и достал из нее свернутую окровавленную ткань. Зулрон взял бинты и осмотрел каждый из них, даже поднес к носу и понюхал.

— И ты говоришь, это бинты человека в капюшоне? Это его кровь?

— Да.

— Как он был ранен?

— Я выстрелил в него из арбалета.

Зулрон не выказал удивления.

— Ты не хотел убивать его? Или ты плохой охотник?

— Он увернулся от стрелы.

Зулрон приподнял темную бровь.

— Он быстр и ловок?

— Да.

— Хорошо видит в темноте?

— Да.

— И вы приплыли с ним на корабле, да? Как он перенес плавание?

— Плохо… Я слышал, первые четыре дня его сильно тошнило.

— А уши у него заостренные?

— Нет. В его облике нет ничего эльфийского. Поэтому нам нужно, чтобы ты проверил кровь. Тебе известно, как это сделать?

Обердаза кивнул.

Траник даже слегка пожалел, что сие создание неугодно Новрону. В уродливом шамане он почувствовал родственную душу.

— Сколько это займет времени?

Зулрон потер пальцами сухие бинты.

— С этим — много дней. Кровь уже высохла. Нужна свежая, тогда будет быстрее.

— Добыть его кровь почти невозможно, — проворчал Леви.

— Что ж, начну опыт с этой кровью, но постараюсь добыть свежую. Ведь скоро ему потребуется лечение.

— Лечение?

— Джунгли недолго бывают благосклонны к слабым и раненым. Он вынужден будет обратиться ко мне за помощью или умрет.

— Сколько ты хочешь золота? — спросил Траник.

Зулрон покачал головой.

— Золото мне без надобности.

— Тогда чем мы должны платить?

— Моя награда придет не от вас. Я получу собственную награду, но вас это не касается.

Тенкины предоставили гостям три большие хижины, и Уэсли поделил команду на три части. Внутри каждой было несколько комнат, на удивление красивых, отделенных друг от друга стенами из широких переплетенных лиан, отчего казалось, будто находишься в большой корзине. Пол выстилали ковры из тугих нитей, расшитые красивыми узорами. Свисавшие с потолка калебасы в форме арахиса с горящим внутри маслом давали много света.

Убедив Уэсли на день-другой задержаться в деревне, Адриан не отходил от Ройса, которому с каждым часом становилось все хуже. Его лихорадило, временами с лица градом начинал катиться пот, и даже под двумя одеялами он не мог согреться.

— Ты должен поправиться, дружище, — говорил ему Адриан. — Подумай о Гвен. Или даже лучше о том, что она сделает со мной, если я вернусь без тебя.

Ответа не последовало. Не открывая глаз, Ройс продолжал трястись мелкой дрожью.

— Можно войду? — спросил мягкий голос. Адриан увидел в дверях смутный силуэт, и на мгновение ему показалось, что это Гвен. — Ему делалось хуже, но ты не пускать к нему Зулрона.

— Ваш обердаза слишком много времени проводит в обществе человека, который едва не убил моего друга. Я ему не доверяю.

— Позволь я? Не так умела, как Зулрон, но что-то знаю.

Адриан кивнул и жестом пригласил ее войти.

— Я Фан Ирлану, — сказала она, заглядывая в хижину.

Снаружи под дождем ждали еще две женщины с корзинами в руках.

— Я Адриан Блэкуотер, а это мой друг Ройс.

Она кивнула, встала на колени возле Ройса и положила руку ему на лоб.

— У него есть жар.

Она указала на масляную лампу, и Адриан поднес ее, затем помог женщине распахнуть плащ Ройса и, задрав рубаху, обнажил окровавленную повязку. Ирлану скривилась, сняв бинты, и принялась разглядывать рану.

— Это ширлум-кат, — покачав головой, сказала она и слегка надавила на кожу вокруг раны. Ройс, находившийся в полубессознательном состоянии, вздрогнул. — Видишь? — Она поскребла длинным ногтем по краю окровавленной раны и вытащила извивающегося червя толщиной с конский волос. Он вертелся и извивался на кончике ее пальца. — Они пожирают его.

Фан Ирлану помахала стоявшим снаружи женщинам, те быстро вошли и поставили рядом с ней корзины. Она что-то сказала на тенкинском — Адриан не разобрал слов, и женщины выбежали из хижины.

— Вы можете ему помочь? — спросил он.

Женщина кивнула, достала каменную ступу и принялась толочь пестиком нечто, похожее на грязь, листья и орехи.

— Они обычные в открытые раны. Если оставить так, ширлум-кат сожрут его. Он умрет. Я делать яд для ширлум-кат.