Книга осенних демонов - Ярослав Гжендович

бы без нее жить. Он не вынес бы тишины, не смог бы без ее сопротивления, смены настроения, без ее неповторимой тропической красоты, без ее карих миндалевидных глаз. К черту все эти супружеские кризисы!

Жена посмотрела на него с тоскливым безразличием, собственно, едва остановила на нем взгляд, как на несущественной, хоть и раздражающей части пейзажа. Вошедший тотчас же узрел ее и, раздвигая толпу, прямиком направился к ней. Сразу же и без раздумий, как направленный снаряд.

Аналогично можно распознать, когда женщина замечает мужчину, который произвел на нее впечатление. По незаметной мимике, по незаметным и подсознательным движениям мышц лица, их можно увидеть на покадровой съемке. Но Янушу не нужна была съемка, не нужны были эксперты-криминалисты — он увидел это всем своим оцепеневшим сердцем.

Неуловимое, длящееся всего долю секунды движение брови вверх, слегка раскрывшиеся губы, изменение выражения глаз. Ее лицо вдруг сделалось мягким, как растопившийся воск; где-то в глубине испанских глаз появилась горячая страстная покорность. Так выглядит женщина, которая увидела шагающего по земле ангела.

А он шел к ней, и казалось, все происходит, как в замедленном темпе, что во всем мире остались только эти двое, а все остальное утонуло в мерцающем тумане, в котором даже скрежет магнитофона превратился в пульсирующее желание фламенко. Вошедший шагал, его светлые пушистые волосы симметрично развевались по обеим сторонам лица, а полы дорогого пиджака раскрывались, демонстрируя ослепительную белизну рубашки. Когда они протянули друг другу руки, создалось ощущение, что между их пальцами сейчас пробежит молния. Он поцеловал ей руку каким-то особым манером, заботливо взяв в свою ладонь, он что-то произнес, и они посмотрели друг другу в глаза и продолжали смотреть. Бесконечно. Казалось, они уже никогда не перестанут и, не отрывая друг от друга страстного взгляда, начнут раздеваться.

Раздался приглушенный треск, и хрустнувший в правой руке Януша стакан рассыпался на куски. Наваждение прошло, и мир вновь сделался обычным. Наполнился равномерным шумом десятка одновременных разговоров, стерео разрывало пространство, как хромированный пулемет, какая-то блондинка, специалист по маркетингу, заходилась смехом, как лошадь, демонстрируя большие зубы и розовые десны.

Зажимая порез на правой руке, он неловко наклонился, чтобы собрать осколки. Положил их на барную стойку и пошел в уборную, ощущая, как стекающая ручейками кровь заполняет ладонь. Никто не обратил на него ни малейшего внимания.

Закрыл дверь на защелку и сначала направил на рану струю ледяной воды, рассматривая свое обыкновенное лицо в большом зеркале. Издалека доносились отголоски банкета, стены дрожали под ритмичные звуки басов. Он вытер ладонь бумажными салфетками и отыскал во встроенном шкафчике кафельной стены упаковку водонепроницаемого пластыря. Желания идти домой уже не было. Ему хотелось приземлиться с друзьями где-нибудь в баре, пить водку, заигрывать с малолетками, принимать участие в драке, а в завершение орать на пустых улицах песни Стахуры.

Вместо этого он сидел в огромной чужой ванной комнате на краю треугольной ванны, трезвый как стеклышко, с порезанной рукой, а где-то там его прекрасная жена строила глазки похожему на глиста типу в итальянском пиджаке только потому, что он, гнида, был богат. Гребаное бабское желание безопасности во всех его проявлениях. Он отрыгнул мятой и ангостурой. Сигарету! Водки!

Наконец-то потребность закурить победила, и он, несмотря на усиливающийся холод, вышел из помещения, поднял ворот пиджака и с наслаждением закурил. Не было никаких оснований злиться. Не было причин для скандала, никакого повода для сцен ревности. И что, нельзя поговорить с очаровательным, красивым, интеллигентным, ответственным и приятным молодым человеком? От чего тут злиться? От того, что он чувствует, у него есть все поводы для ревности, потому что настоящая измена была в ее взгляде, и уже, собственно, не имеет значения, трахнет ли ее где-нибудь в беседке этот уродец или нет.

Он раздавил на земле окурок и достал еще одну сигарету.

Януш грустно смотрел на тихую улочку богатого района, на кусты хвойных растений, растущих на готовых, метражом приобретаемых газонах, на покрытые лаком заборы, мокрые крыши, блестящий асфальт и теплый круг света вокруг лампочек стилизованных фонарей. Ветер гнал ворох кленовых листьев, в воздухе висело осеннее одиночество. Выхода не было. Он не должен пускать эту ситуацию на самотек, истерическая сцена — того хуже. Он должен вернуться в салон и стать лицом к лицу с ситуацией. Он должен вернуть жену, не то потеряет.

Гремящая на полную громкость музыка была словно удар в лицо.

Никто не обратил внимания ни на то, что он выходил, ни на то, что вернулся. Можно было подумать, что он стал невидимым. Он должен найти жену, принести ей коктейль, проследить, весело ли ей, потанцевать. Он терпеть не мог танцевать, разве что ему хотелось потанцевать, что, впрочем, случалось исключительно редко, при исключительном состоянии или в исключительных случаях, но тогда он танцевал спонтанно. Сильвия же обожала хорошо отрепетированный танец, с фигурами, обязательно по правилам. Очень плохо относилась ко всякого рода спонтанности и беспорядку.

Она стояла в одной из смежных с салоном комнат, разговаривала с какими-то некрасивыми, но ухоженными девушками. Денди, к счастью, с ними не было, но он околачивался невдалеке, возле столика с салатами, выбирая себе самые полезные. Сильвия, пользуясь каждой паузой в разговоре, бросала на него влюбленный взгляд. Она заметила Януша, и на ее лице нарисовалась гримаса неприязни и отвращения. Она закончила разговор и спокойно вышла из комнаты. Что ж, хорошо, что не выбежала.

Януш подошел к окну и, грызя оливку, уставился в темный сад. Не было никакого смысла. Может, сразу ввалить ему в телевизионную фотокарточку, не дожидаясь поводов? Жена ведь из-за этого не разведется с ним. Нонсенс. Не хватало еще потом оправдываться. Беспомощность.

«Пришла к выводу». Обычно в начале женщины не знают, чего хотят, и живут, как складывается, а потом вдруг «приходят к выводу» и, хотя по-прежнему не знают, чего хотят, зато знают, что должно быть «как-то по-другому». Она выходила замуж за генетика. Ученого. Прекрасно знала, что это значит, что жить придется довольно скромно. Вышла за Януша. Парня в джинсах и фланелевой рубашке, который всегда свободу предпочитал безопасности, странствия — пребыванию в отеле, пиво — шампанскому и так далее. Она его любила, а теперь вдруг оказывается, что не может жить без ВМW, сотового телефона, костюмов, маркетинга, биржи, виллы в Константине и всего этого дерьма.

В начале были аллюзии: «Знаешь, Роберт бросил университет и открыл оптовый магазин. Сейчас строит дом. Ты знаешь, Яцек перешел в рекламное агентство — в сентябре они с Асей были