Генрих V - Кристофер Оллманд

в черное, а также несколько епископов, аббатов в митрах и других священнослужителей, которые пели заупокойную молитву. Возглавляемый эскортом тридцати одной гильдии, все члены которого были одеты в белые мантии, подаренные городским камергером,[588] несшими 211 факелов (из которых торговцы тканями[589] и четыре другие гильдии предоставили по двенадцать, а пивовары — восемь),[590]  похоронный кортеж проехал по Лондонскому мосту (месту предыдущих триумфальных въездов короля), люди из соседних приходов стояли на перекрестке у Истчипа, а священнослужители близлежащих церквей в лучших облачениях кадили гроб, когда он проезжал мимо них, при этом все время пели гимн Venite. Таким образом, процессия прошла от угла Истчип до Корнхилла, затем до Стокс, далее до Грейт Кондуит и, наконец, до западных дверей собора Святого Павла[591].

Утром в пятницу, 6 ноября, когда заупокойная месса была пропета "с прекрасной торжественностью", и были съедены поминальные угощения,[592] процессия отправилась в Вестминстер, причем каждый дом, мимо которого она проходила, был снабжен факелом, когда кортеж проезжал мимо[593]. Гроб, уже покрытый черным бархатом, с крестом из белого атласа и золотой тканью на нем, несли восемь камер-рыцарей, четыре графа держали угол золотой ткани, а четыре рыцаря несли балдахин над ним, был пронесен к ожидавшему катафалку покрытому черной тканью. Гроб был установлен на катафалк открытый со всех сторон и покрыт роскошной тканью с вышитым изображением Христа. У головы и ног горели факелы, а с правой стороны висело знамя Троицы, с левой — Святого Георгия, а у ног — Богородицы. Катафалк тянули пять прекрасных лошадей, покрытых попонами с гербами, два из которых были английскими, а остальные — Георгия, Эдмунда и Эдуарда. Перед катафалком шли йомены и бедняки с факелами; позади ехали пажи и рыцари, на лошадях покрытых черными попонами и несли щиты с гербами Англии и Франции и шлем короля, один нес боевой топор острием вниз. С ними было много лордов и рыцарей, а также большое количество духовенства, епископов, членов королевской капеллы, а также светских священников, монахов и других членов свиты покойного короля. За катафалком ехали скорбящие, а за ними — советники, верхом на лошадях, покрытых черными попонами, в сопровождении других людей, лично служивших королю. Для этих членов свиты это был знаменательный день, скорее конец эпохи, чем для сторонних наблюдателей, которые смотрели на проходящую мимо процессию[594].

Среди зрителей были лорд-мэр, олдермены и представители гильдий, которые "стояли в правильном порядке", пока кортеж проезжал мимо, а затем, как было решено несколькими неделями ранее, отправились к реке[595], их баржи были задрапированы в черное, не разрешалось слушать музыку "или другие торжественные звуки", члены гильдий, "обладающие властью", были одеты в черные или серые одеяния и черные капюшоны[596]. На церемонии присутствовала (хотя неясно, как они попали в Вестминстер) группа знатных людей, членов королевского окружения, которые пришли отдать последние почести человеку, которому большинство из них служили в течение нескольких лет: герцог Эксетер, графы Марч, Уорик и Стаффорд, молодой Эдмунд Бофорт, лорд Фицхью, королевский камергер, сэр Уильям Филипп, казначей Генриха, сэр Уильям Портер, его исполнители завещания, а также другие, включая сэра Уолтера Хангерфорда. В основном это были люди, служившие в административном или военном качестве, или и в том, и в другом, некоторые из них все еще продолжали свою карьеру во Франции[597]. В Вестминстере, где те, кто прибыл по реке, высадились на пристани, тело короля в сопровождении лордов было пронесено через ряды факелоносцев в пределы аббатства. Затем его внесли в аббатскую церковь, где перед главным алтарем его обнесли перилами и зажгли множество больших свечей. Затем читали Dirige, или краткую службу по усопшему, и тело, которое уже покрыли золотые ткани[598], оставили на ночь на попечение монахов и других людей, для которых было приготовлено пиво, хлеб и рыба[599].

На следующий день, в субботу, 7 ноября, после заупокойной мессы, король был "обвязан белым сулемпнитом". Томас Уолсингем сообщил, что три боевых коня и их всадники были подведены к главному алтарю аббатства, и там с них сняли оружие и доспехи — формальная церемония, богатая символизмом[600]. Вопреки утверждению одного историка событий тех дней, что нет никаких свидетельств, подтверждающих эту историю[601], в отчетах Брюэров[602] записано, что во время заупокойной мессы "на высокий алтарь Вестминстерской церкви были выведены два коня, запряженные в ряд, с боевым конем, вооруженным королевскими доспехами". Если количество лошадей не совсем совпадает с версией Уолсингема, эти два рассказа тем не менее напоминают об одном и том же событии, которое в отчете Уолсингема описывается как обычное[603]. Генрих был не только королем, но и рыцарем Божьим и защитником Его ценностей. Перед погребением он должен был избавиться от доспехов, которые были ему необходимы в этом мире, но в которых он больше не нуждался. После этого он мог быть похоронен достойно и с почестями, среди королей Англии, его предшественников, между святилищем Святого Эдуарда и часовней Девы Марии, где хранились мощи святых, как он и просил в своем завещании, чтобы это было сделано после его смерти[604].

Генрих составил два завещания: одно — 24 июля 1415 года, второе (о котором стало известно совсем недавно) — 9 июня 1421 года; а 26 августа 1422 года он сделал добавление к нему[605]. Все вместе они рассказывают нам о короле довольно много. Как и следовало ожидать от подобных документов, они отражают его благочестие, в случае Генриха — его любовь к святым, в частности, английским, и его надежду на то, что страну удастся уберечь от ереси. Он также был озабочен организацией своих похорон: сколько месс должно быть отслужено за его душу (особое внимание уделялось мессам в честь Троицы, Богородицы и святых), а также необходимостью получить прощение всех, кого он мог обидеть. Пожалования по завещанию были многочисленны: деньги бригитткам Сиона, чтобы они могли продолжать строительство монастыря; картезианцам в Шине; Сен-Дени, недалеко от Парижа, для сохранения его памяти, а также затворнику в Вестминстере. Он оставил в дар книги монастырям Сиона и Шине, церкви Христа в Кентербери, а также Оксфордскому университету; драгоценности, украшения и домашнюю утварь королеве, чье содержание должно было выплачиваться из доходов герцогства Ланкастер и земель во Франции; облачения близким к нему священнослужителям Генри Чичелу и Генри Бофорту; миссал Томасу Лэнгли; деньги и кровать Эксетеру; лошадей Бедфорду и Глостеру. Своему преемнику Генрих завещал доспехи, оставшиеся книги, оборудование часовни и, вначале, корабли, хотя позже он распорядился продать их для