Древнее сказание - Юзеф Крашевский

— Стыдно признаться… женщина… Я хотел увезти Вишеву дочь, потому она сильно мне полюбилась… Я ее и в руках уж держал, как она, выхватив у меня из-за пояса нож, вонзила его в мою грудь…

— Дорогой, однако ж, ценой купил ты красавицу!..

— Не довелось мне только владеть ею, — заметил Доман, смеясь, — убежала на Ледницу в храм, а меня оставила тут залечивать рану…

— Другую девицу найдешь, — старался утешить Пяст.

— Я и нашел уж, — сказал Доман, — да что ж из того, когда первой забыть не могу…

В эту минуту со стороны раздался чей-то знакомый голос:

— Если б не ведьма Яруха, давно б уж тебя поминай как звали!..

Пяст и Доман оглянулись: Яруха им кланялась в ноги, старчески шевеля губами.

— А ты куда, на вече или уже оттуда? — спросил с насмешкой Доман. — Может, ты там бы и пригодилась?

— Только еще на вече, — не смущаясь, ответила Яруха, — отчего бы и мне не пойти туда? Я слышала, нет там ни складу, ни ладу… Кто знает? Может, я принесла бы с собою порядок… В мешочке водится у меня всякая-всячина… Знаю я многое… Вот, хоть к примеру, рассказала бы сказку…

— Какую? — полюбопытствовали и хозяин, и гость.

— Э, это старая бабья сказка, — махнула Яруха рукой, затем продолжала: — Говорят, когда-то случилось, в муравейнике не стало царя… упал он с дуба да так и погиб на месте и детей по себе не оставил… Долго ли, коротко ли стали голодные птицы слетаться, поклевывать муравьев, расхищать муравейник… Старшие-то из муравьиной семьи и собрались, промеж себя совещание затеяли… Кто предлагает власть вручить комару, кто и мухе, а не то пауку, только чтобы муравью не досталась… Муравьи-то все черные, их друг от дружки, поди, и не отличишь, на вид все как есть, значит, равные… Так-то спорили они, спорили, галдели-галдели, да в конце концов ни на чем и не порешили, а птицы тем временем с муравьями порешили уж и к яйцам… Вот как бы и с вами, господа мои милостивые, не приключилось чего-либо в эдаком роде?… А, впрочем, какое мне, старой ведунье, до этого дело?…

Пяст и Доман улыбнулись. Яруха, отвесивши им по поклону, поплелась к жене Пяста промочить себе горло пивом.

Добек с Доманом сильно пристали к Пясту, убеждая его отправиться с ними на вече.

— К чему собой увеличивать счет, коль скоро на добрый исход нет надежды? — упорствовал Пяст. — Обойдетесь и без меня, я — советчик плохой…

В этот день повторилось точь-в-точь то самое, что было и накануне. Старшины, проспоривши день-деньской, разошлись, ничего не добившись. Лешки с одной, Мышки с другой стороны старались перекричать друг друга, а дело не двигалось.

Поздно вечером Мышко-Кровавая Шея явился к Пясту.

— Приветствую тебя, отец, — проговорил он хмуро.

— Откуда это, с веча?

— Да, — ответил гость, вздохнув.

— Что нового?

— Пустое ведро, — усмехнулся Кровавая Шея, — нет воды, согласия нет. Чуть не до драки доходят; каждому хочется князем быть, повиноваться лишь никому не желательно.

— Ну, а ты?

— Что ж… я? У меня, по крайности, есть основание, право, — заметил уклончиво Мышко. — Кто низверг Хвоста ненавистного, если не я да мои? Кто жизнью своей жертвовал? Чем хуже я Лешков или других!..

— Положим, — ответил Пяст, — но что же выйдет из этого? Ведь эдак воротятся времена Лешков и Пепелка!..

— Да что!.. О выборе нечего, видно, и толковать… Кто соберет больше людей, тот и провозгласит себя князем и правление возьмет в свои руки!

— К чему же было тогда хлопотать о свержении прежнего? — удивился Пяст. — Он на этих именно основаниях и княжил.

— Что же делать, коли согласия нет? Да и лучше-то что: немцы ли нами чтоб правили или свой человек?

Помолчав немного и глядя в землю, хозяин ответил:

— Делайте как знаете, но уважайте вече. Что случилось с Пепелком и Лешком, может легко и с другим повториться…

— Я не позволю кому бы то ни было собой управлять! — воскликнул Мышко, поднимая с угрозою руки вверх, после чего, не дожидаясь ответа, не попрощавшись с Пястом, он сейчас же уехал.

На следующий день на месте двухдневного сборища кметов никого уже не было; одни воробьи, нахохлившись, злобно чирикая, оспаривали один у другого крошки от объедков людских, словно подражая вчерашней толпе, тоже неистово спорившей, хоть из-за блюда и более лакомого — власти одного человека над многими!..

Пяст сидел на крыльце, удивляясь людям, как это они могут стремиться к тому, что в его глазах было ужасным бременем… Он искренне радовался своему убожеству, дававшему ему право не участвовать в этих спорах и стоять в стороне…

Вече не состоялось; приехавшие на совещание друзьями расстались с взаимной ненавистью. Особенно Мышки нажили себе много врагов. Лешки зато весело потирали руки, так как многие кметы обращались к ним со словами: "Пускай лучше прежний род княжит, лишь бы поступал по закону".

Наступал праздник жнитва. Старшины полагали, что вторично созванное вече должно увенчаться успехом, и все деятельно подготовлялись к нему. Мышки собирали своих друзей и сторонников, Лешки тоже не мешкали, но, в сущности, каждый думал только о своих личных выгодах.

Многие не хотели участвовать в предстоящем вече. Другие открыто радовались тому, что князя более нет, это освобождало их от несения известных повинностей; когда же при них говорили о возможном и скором нашествии немцев, они отказывались этому верить, утверждая, что немцам и дома работы достаточно, да вряд ли им удастся так скоро устроить поход на Полянские земли.

Между тем некоторые, соображая, что не трудно приобрести себе друзей путем хлебосольства, велели наполнить возы мясом, калачами, пивом и медом и везли все это с собою для угощения. Они тем более рассчитывали на успех, что вече предстояло собраться в праздничный день. Так сделали Мышки, а когда Бумир и его товарищи узнали об этом, то так же, что только в доме нашлось, послали на городище.

Собрание, по численности присутствующих уступавшее первому, имело зато более торжественный вид.

Кметы внимательнее следили за ходом речей, стараясь больше слушать, нежели говорить. Они стали опытнее и ловчее брались за дело.

Старый Визун с длинным копьем в руке явился как раз в то время, когда кметы уже заняли свои места. Видно было, что он устал.

Визун пользовался общим и исключительным уважением как потому, что не раз уже выказал ум свой и опытность, так и потому, что он на своем веку много видел, побывал во всех землях "единого слова", знал обычаи, нравы, законы и порядки всех племен, широко раскинутых по берегам Вислы, Днепра, Дуная, Лабы, Одера и Белого моря; к тому же он слыл за мастера ворожить и умел предсказать все, что должно было совершиться в будущем… Многие прибегали к его советам, хотя он их и неохотно давал. Неудивительно, что все обрадовались его появлению, надеясь, что словом своим он водворит мир и согласие.

Мышки и Лешки побежали к нему навстречу. Раньше чем приступить к делу, оба рода расставили все привезенное с собою — мясо, пиво, хлеб — и пригласили всех к приготовленной на скорую руку трапезе.

Визуна усадили на почетном месте, и началось угощение. Погода в тот день была восхитительная; разных напитков достаточное количество, а раз принявшись за них, кметы не заметили, как прошла добрая половина дня. Визун все время молчал. Мышкам казалось, что он непременно будет на их стороне, в свою очередь, Лешки ласкали себя подобной же надеждой. Все обратились к нему за советом, как быть и что делать, чтоб добиться осуществления заветной мечты.

Старик окинул взором притихнувшее вече и начал:

— Затем-то я и пришел сюда, чтобы вам правду сказать; не я ее сочинил, а несу ее из того источника, где она зародилась. Я нарочно был в нескольких храмах с целью узнать, что нам делать, чтобы кончить все мирно и беды себе не нажить. Был я в храме Святовида, Радегаста, Поревита… Побывал в Колобереге, в Штетине, в Ретре и на священном острове Ранов, что на Черном пруду… Там царят боги, которые всем нашим племенем управляют: Ободритами, Вильками, Людками и Полянами… У нас нет ни таких храмов, ни таких богов, как те, которые есть у Редаров и Ранов… Я к ним ходил за ворожбою и передам вам все то, что узнал от них…

Он остановился на минуту, а Мышко спросил:

— Как же пробрался ты в Ретру?

— А кто ж бы остановил безоружного старика? — сказал Визун. — Вильки не раз останавливали меня на пути, но тотчас же и отпускали… К Радегасту нелегко было также добраться… Храм этот стоит на острове, подобном нашей Леднице, и построен на возвышении; в окружающей его ограде трое ворот; из них одни никогда не открываются, так как скрывают за собою ход к воде… Изображение бога покрыто сплошь золотом, корона блестит у него на голове, у подножья лежат оленьи рога; над ним возвышается пурпурного цвета крыша, опирающаяся на расписанные столбы. Вокруг него изображения других богов, все в богатых красных одеждах, вооруженные, с мечами в руках… К ним-то я и отправился спросить о нашем будущем…