Черный Отряд - Глен Кук

– Нам приказано привезти вас живыми, – сообщил им Лейтенант. – Но это не означает, что нам запретили вас трогать. Ведите себя спокойно, выполняйте наши приказы – и останетесь целыми и невредимыми.

Я даже ожидал, что сейчас он оскалит зубы, подкрутит кончики усов и разразится зловещим хохотом. Он и так прикидывался, поддерживая репутацию злодея, навешенную на Отряд мятежниками.

Но Странник и Перо наверняка доставят нам столько неприятностей, сколько сумеют. Они прекрасно понимают, что Госпожа послала нас не для того, чтобы пригласить их на чашку чая.

На полпути к своей территории. Лежим на животе на вершине холма, разглядывая вражеский лагерь.

– Большой, – сказал я. – Тысяч двадцать пять, а то и тридцать.

Это был один из шести лагерей, растянувшихся по дуге к северо-западу от Чар.

– Если они и дальше станут протирать штаны, им крышка, – заметил Лейтенант.

Им следовало бы атаковать немедленно после сражения на Лестнице Слёз. Но потеря Твердеца, Робкого, Мотылька и Медлительного вызвала грызню среди офицеров, рвущихся в старшие командиры. Наступление мятежников затормозилось. Госпожа восстановила равновесие сил.

Теперь ее отряды, производящие разведку боем, вырезали фуражиров врага, казнили коллаборационистов, уточняли расположение вражеских позиций и уничтожали все, что могло пригодиться противнику. И мятежники, имея огромный численный перевес, постепенно начали переходить к обороне. Каждый новый день в лагере психологически их опустошал.

Два месяца назад наш боевой дух упал ниже змеиной задницы, но теперь он поднимался все выше и выше. Если нам удастся вернуться, он и вовсе воспарит в небеса. Наша вылазка нанесет мятежникам ошеломляющий удар.

Если нам удастся вернуться.

Мы лежали неподвижно на крутом известняковом склоне, поросшем лишайниками и усыпанном опавшими листьями. Журчащий внизу ручей посмеивался над нашими затруднениями. Тени голых деревьев прикрывали нас узорчатой паутиной, а простенькие заклинания Одноглазого со товарищи маскировали дополнительно. Моих ноздрей коснулся запах страха и лошадиного пота. С дороги наверху донеслись голоса вражеских кавалеристов. Я не знал их языка, но они о чем-то спорили.

Дорога, засыпанная листьями и веточками, казалась заброшенной. Усталость взяла верх над осторожностью, и мы решили пройтись по дороге. Но внезапно, за очередным поворотом, увидели патруль мятежников на лугу в долине, куда тек ручей, что журчал сейчас у нас за спиной.

Мятежники проклинали наше исчезновение. Несколько солдат спешились и мочились с обрыва.

И тут Перо задергалась.

«Проклятье! – мысленно завопил я. – Проклятье! Так я и знал!»

Мятежники насторожились и встали цепочкой вдоль обрыва.

Я ударил женщину по макушке. Одноглазый оглушил ее с другой стороны. Быстро соображающий Молчун опутал ее магическими путами, проворно изобразив пальцами перед грудью нечто вроде переплетающихся щупалец.

Зашуршал безлистный куст. Толстый старый барсук вперевалочку спустился по склону, перебрался через ручей и скрылся среди тесно стоящих тополей на другом берегу.

Мятежники с руганью швырнули ему вслед несколько камней. Те застучали, отскакивая от лежащих в ручье валунов. Солдаты топтались на дороге, убеждая друг друга, что мы где-то поблизости и не могли уйти далеко пешком. Логика способна перевесить любые усилия наших колдунов.

Меня одолел один из худших видов страха, от которого подгибаются колени, трясутся руки и слабеет прямая кишка. Страх упорно нарастал, отыскивая многочисленные лазейки в моей душе. А вера в приметы упорно твердила, что нам и так слишком долго везло.

Что толку в недавнем подъеме боевого духа? Со страхом не поспоришь, а он обнажил истину – все это лишь иллюзия. Под ее налетом скрывалось пораженчество, спустившееся вместе с нами с Лестницы Слёз. Моя война закончилась, и я ее проиграл. Мне хотелось лишь одного – бежать.

Странник тоже решил было доставить нам неприятности, но, нарвавшись на мой яростный взгляд, затих.

Сухие листья завертел ветерок. Он охладил выступивший на теле пот, и страх немного ослабел.

Патрульные забрались в седла и, все еще досадливо бранясь, поехали назад. Я наблюдал за ними, когда они появились в том месте, где дорога сворачивает на восток от каньона. Поверх добротных кольчуг они носили ярко-красные плащи, а шлемы и оружие оказались превосходного качества. Мятежники явно богатели – начинали они на уровне грабителей с большой дороги, вооруженных дубинами и топорами.

– А ведь мы могли их и прикончить, – произнес кто-то.

– Болван! – фыркнул в ответ Лейтенант. – Сейчас они даже не поняли, кого увидели. А если бы мы полезли в драку, то они узнали бы это наверняка.

Нам вовсе не нужно, чтобы мятежники устроили на нас облаву так близко от дома. Здесь попросту нет места для маневра.

Солдат, сморозивший глупость, был одним из тех, кто прибился к Отряду во время долгого отступления.

– Послушай, брат, если хочешь оставаться с нами, то заруби себе кое-что на носу. Сражаться надо лишь тогда, когда другого выхода нет. Сам знаешь, в драке может достаться и кому-то из нас.

Солдат что-то буркнул.

– Так, патруля не видно, – сказал Лейтенант. – Пошли.

Он сориентировался и повел нас в направлении щербатых гор, видневшихся за лугом. Я застонал – опять топать по холмам и камням.

Каждый мой мускул давно протестующе ныл. Я настолько выдохся, что готов был в любой момент рухнуть. В конце концов, человек рождается не для того, чтобы с рассвета до заката тащить на спине шестьдесят фунтов.

– А ты тогда быстро сообразил, – сделал я комплимент Молчуну. Он выслушал его, пожал плечами и промолчал. Как всегда.

– Они возвращаются, – крикнул кто-то сзади.

Мы распростерлись на склоне поросшего травой холма. Далеко на юге из-за горизонта торчала Башня. Этот базальтовый куб выглядел устрашающе даже с расстояния в десять миль и никак не вписывался в окружающий его ландшафт. Невольно хотелось видеть вокруг него бесплодную пустыню или, в лучшем случае, местность, скованную вечной зимой. А на самом деле Башню окружал зеленый пасторальный простор, где на южных склонах невысоких холмов виднелись небольшие фермы. Между холмами петляли глубокие медлительные реки, окаймленные деревьями.

Ближе к Башне эта идиллия нарушалась, но и там местность была далеко не так мрачна, как расписывали пропагандисты мятежников. Никакой серы и голой, изъеденной оврагами равнины, равно как и отвратительных и злобных существ, обгладывающих человеческие кости, там не было. Не имелось даже громыхающих черных туч, вечно кружащих в небе.